Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2020
Лето 2020-го стало летом двух пандемий.
Какая — первая, к сожалению, известно; речь пойдет о второй, чьи культурные последствия могут быть не менее серьезны. О монументоборчестве.
Памятники обмазывают краской, памятники сносят, на месте одних ставят другие.
Можно, конечно, сразу этот разговор притормозить и спросить, при чем тут Россия (и шире — постсоветское пространство), если все это происходят в Штатах и Западной Европе? И при чем тут современная русская литература, которой посвящены наши «барометры»?
«Борьба с памятниками» в наших палестинах не особо актуальна, хотя идет, как минимум, с начала девяностых. В России она связана, главным образом, с отношением к советскому прошлому и к его ключевым фигурам. В других постсоветских республиках — иногда приобретала еще и антиколониальные обертоны[1] . Но там с «колониальными» памятниками боролась, в основном, местная номенклатура, и волна эта улеглась довольно быстро. К началу нулевых все особо «раздражавшие» монументы ушли на переплавку, а улицы и площади украсились изваяниями местных национальных героев, гетманов, ханов и богатырей…
То, что мы наблюдали этим летом, меньше всего похоже на номенклатурные «нациостроительные» игры.
Это монументоборчество — снизу. Логику в нем — как и в том, которое сверху, — искать бессмысленно; кроме одной — логики утверждения новых иерархий. И не только политических. Затронутыми оказались и смежные культурные области.
В июне измазали краской мраморную статую Вольтера в Париже. Причина? Вкладывал деньги во французскую Вест-Индскую компанию, промышлявшую работорговлей. То, что Вольтер был одной из ключевых фигур европейского Просвещения, в расчет не принималось. Хотя, вроде бы, именно Просвещение, уравняв всех людей в правах, нанесло первый удар по расизму.
Другой неожиданный объект — Махатма Ганди. Кто, как не Ганди, способствовал крушению колониальной системы? Обнаружили в письмах периода его пребывания в ЮАР расистские высказывания. Вначале измазали статую в Вашингтоне, через несколько дней — в Лондоне.
Но дело даже не в памятниках литераторам или мыслителям, которые имели отношение к тому, что сегодня считается расизмом и колониализмом. Памятники, уличные протесты — верхушка айсберга.
Идет перетряхивание западного литературного канона.
Канон этот еще недавно казался незыблемым. Бывали и попытки ревизии: одних не устраивало неуважительное отношение Рабле к церкви, других — Шекспира к женщинам, третьих — Киплинга к азиатским и африканским народам… Но при этом все же не забывалось, что эта канонизация связана с литературными заслугами, а не с социальными, религиозными и прочими взглядами авторов. И, во-вторых, то, что сегодня может восприниматься как проявление расизма, шовинизма и т. д, в то время, когда эти авторы жили и писали, таковым могло не считаться.
Но эти доводы постепенно перестают работать. Меняется по своему этносоставу читательская аудитория; в США и Западной Европе в ней все больше читателей, условно говоря, неевропейского происхождения. И это, пожалуй, самое серьезное испытание для универсальности европейского литературного канона.
Возникает новый тип чтения классики — обиженное чтение.
«…Как американка турецкого происхождения, я не могу не регистрировать все случаи пренебрежительного отношения к туркам, с которыми я встречалась в европейских книгах»[2]. Приводятся примеры: Достоевский, Лоуренс, Де Куинси, Агата Кристи…
Это — не выкрик в соцсетях; это — «The New Yorker», один из лучших американских толстых журналов. Статья называется «Читая расистскую литературу» (апрель, 2015).
Таких высказываний можно привести десятки. Возникла целая литературо-ведческая индустрия выискивания расистских и колониальных цитат. Цель — фактически та же, что и у нынешнего монументоборчества. Не скинуть с пьедестала — так хотя бы чем-то измазать.
И исходит это не только от американцев или европейцев, чьи родители или дальние предки жили в одной из азиатских или африканских стран. Они лишь подхватывают ту риторику, которая циркулирует где-то с восьмидесятых. Риторику, создателями и носителями которой были отнюдь не выходцы из третьего мира.
Риторика эта начиналась с вполне разумных призывов к толерантности и с критики колониализма. Потом в какой-то момент началось ее вырождение, подмена. Среди потомков киплинговского «белого человека» стал распространяться (опять напрашивается сравнение с пандемией) комплекс вины, приобретавший порой мазохистские формы.
Можно, например, вспомнить выставку известного фотографа Роберта Мэпплторпа «Черные мужчины» (1986); на одной из фотографий чернокожий мужчина мочится в рот белокожему.
Или нашумевший роман Джона Кутзее «Бесчестье» (1999); действие, напомню, происходит в ЮАР после отмены апартеида. Профессор и его дочь-лесбиянка живут где-то в глухомани; трое африканцев избивают профессора и насилуют дочь. Что делает дочь, придя в себя? Обратиться в полицию она отказывается. Желает избыть грех белокожих предков-колонизаторов…
Для России все это, на первый взгляд, не так актуально. Но только — на первый.
Пусть после девяностых всплесков монументоборчества не наблюдалось — подспудно процесс идет. И проблема «советского наследия» в нем постепенно отступает, а на передний план выходит, опять же, «антиколониальная».
В прошлом году против установки памятника Ермаку в Омске выступили активисты местной национально-культурной автономии татар. В этом году, в июне, группа представителей тюменской татарской общественности выразила протест против установки в городском парке Тобольска гранитного креста в память, опять же, 435-летия со дня гибели Ермака.
В июне в Адлере, на месте первого русского форта, построенного в 1837 году, открыли памятный знак, посвященный русским солдатам, погибшим на Кавказской войне. Тут же с протестом выступила Общественная палата Абхазии и группа черкесских активистов. Менее чем через две недели после открытия памятного знака администрация Сочи его демонтировала.
Вопрос, кто здесь прав, а кто — нет, оставляю за скобками. Свои резоны есть и у тех, кто стремится увековечить память покорителей новых территорий, и у тех, кто этому всячески сопротивляется. К счастью, пока вполне легитимными путями, без разрушения или обмазывания краской. Интереснее здесь другое: перекинется ли эта начавшаяся схватка за мемориальный канон на канон литературный?
Работорговлей никто из русских классиков не обогащался. Но что касается расистских или шовинистических высказываний… Точнее, того, что сегодня можно истолковать как расизм или шовинизм.
Не случайно вскоре после волны разрушений памятников в США и Европе в одном интервью проскочило: «Нужно быть готовым к тому, что они (процессы сноса памятников личностям, связанным с рабовладением. — Е.А.) коснутся не только вышеупомянутых персонажей, но и, например, …Достоевского, чьи книги — часть мирового культурного наследия, но от этого он не перестает быть шовинистом»[3].
И дело вряд ли ограничится одним Достоевским.
Расстояние от Ермака или участников Кавказкой войны — до русской классики не такое уж большое. Рылеевская «Смерь Ермака» («Ревела буря, дождь шумел…») вошла в канон русской эпики, стала народной песней. Трагедия «Ермак» Хомякова с успехом шла на сцене; Пушкин задумывал поэму «Ермак»…
Пушкин, кстати, может оказаться одной из первых мишеней. Эвенки на «ныне дикого тунгуса» вряд ли обидятся; поляки — далеко; а вот за «Смирись, Кавказ!..» попасть поэту может. И не ему одному. Гоголю — за турок и татар, Гончарову — за расизм («полудикие туземцы»)… Чехову за «там чеченцы и сколопендры…» Ну и что, что из частного письма — Ганди тоже об африканцах не urbi et orbi отзывался. Был бы повод.
И посыплются «памятники нерукотворные», и встанут на месте их другие (мемориально место пусто не бывает). Тем, чьи строки ничьи национальные и расовые чувства не трогают. И другие чувства, скорее всего, тоже.
Нет, это не призыв оберегать русский литературный канон от всяких изменений и вторжений. Меняется время, меняется литература, меняется ее канон. Просто не хотелось бы, чтобы эти изменения происходили таким вот образом. Просто бы не хотелось.
[1] Как, например, борьба вокруг памятника основателям Одессы; Екатерина Вторая, чья фигура венчает памятник, как известно, упразднила гетманство… Или уничтожение еще в 90-е памятников Горькому и Гоголю в Ташкенте.
[2] «…As a Turkish American, I couldn’t prevent myself from registering all the slights against Turkish people that I encountered in European books» (Batuman E. Reading racist literature // The New Yorker. April 13, 2015. https://www.newyorker.com/culture/cultural-comment/reading-racist-literature).
[3] В Европе, США и Австралии крушат монументы колониального прошлого — пострадали даже памятники королеве Виктории. Разве это не варварство? [Беседа с редактором «The Garage Journal» Андреем Завадским] // Meduza. 19 июня 2020 г. (https://meduza.io/feature/2020/06/19/v-evrope-ssha-i-avstralii-krushat-monumenty-kolonialnogo-proshlogo-postradali-dazhe-pamyatniki-koroleve-viktorii-razve-eto-ne-varvarstvo).