Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 8, 2019
Начну с цитаты из нашумевшей книги о театре:
«Российские театры в большинстве своем сейчас — это сталинские колхозы, которые заряжены на вечное стабильное существование. Это огромные чудовища, которые не только являются держателями своей внутренней иерархии, но и включены во властную вертикаль, должны представлять государство, что неизбежно влечет за собой массу угроз креативному процессу. Да и просто в силу своего размера и централизации они вообще не способны быстро меняться и хоть как-то соответствовать времени, в котором они существуют. Оставаясь театрами-музеями, они — вкупе с катастрофически провальной российской системой театрального образования — работают как конвейеры пережеванного дерьма для потребителей и производителей культуры. Российскими театральными деятелями старшего поколения и их последователями среди молодых предлагается нагромождение из духовности и астральных скреп, которые призваны связать вокруг театра ауру таинственности и сакральности, призваны составить у зрителя впечатление, что в театре в живом моменте рождается какая-то мистическая субстанция, способная неизъяснимыми путями привести зрителя к катарсису.
Театр — это магия, — заговаривают то ли окружающих, то ли самих себя деятели российского театра. Совсем комично выглядят фигуры режиссеров, которые «рождают» спектакль в муках, как сумрачные гении XIX века у себя в кабинетах, уверенные, что из одной только их фантазии может родиться целая вселенная, могущая заинтересовать человека в эпоху глобальных коммуникаций».
Гость рубрики «Блог-пост» на этот раз — автор книги «Нас всех тошнит» Виктор Вилисов, театральный критик и блогер, автор паблика «вилисов постдраматический» и режиссер спектаклей «МАЗЭРАША» и «по вечерам нам бывает не очень при капитализме, но мы готовы потерпеть».
ДН: Мы познакомились несколько лет назад во время совместной работы над альманахом «Последние тридцать». Я проверила, и память не подводит: там значится «Виктор Вилисов, главный редактор издания The Slump, Амурская область, Благовещенск». Кардинальный разворот, смена сферы деятельности, взрыв театрального мира, паблик «вилисов постдраматический», проект «аполлония», книга о современном театре… Как — и главное, почему сложилась такая траектория?
Виктор Вилисов: У меня был очень интенсивный период, было много сил. Я не мог разрешить себе жить медленно, поэтому много всего делал; это получалось легко, потому что культура отдыха в принципе является для меня некомфортной. Последние месяцы кажется, что этот период закончился, но я смотрю на некоторых знакомых молодых театральных критиков, которые по 7—10 лет пишут одни и те же тексты на одни и те же ресурсы, и у меня до сих пор от этого кружится голова, я не понимаю, как так можно и, самое главное, зачем. Я побыл критиком год-полтора, хватит. Вот я поставил несколько спектаклей с разными командами, один из них шестичасовой, абсолютно эпический. Дальше будет что-то еще, кто знает. Театр начинает утомлять.
ДН: Проект «вилисов постдраматический» можно считать основополагающим для театрального блогинга в России. Задумывался ли проект таковым изначально или это стечение обстоятельств?
ВВ: Я сделал канал, когда жил в Благовещенске и просто смотрел какие-то спектакли на видео. Я просто не мог думать ни о чем основополагающим, потому что у меня абсолютно не было представления о контексте: я не был включен в театральное сообщество, я никого оттуда не знал, я не знал, что оно существует, и я не знал, что его можно так легко взломать. Так что да, это просто удача.
ДН: Ты настаиваешь на том, что ты не критик, а именно блогер. В чем, по-твоему, заключается разница между критиком и блогером? Почему для тебя важно выступать именно в роли блогера?
ВВ: Я, к сожалению, сейчас вообще не понимаю разговор в терминах. Я не понимаю, что такое критик, в смысле — в чем его работа и в чем его полезность. Я не вижу этой полезности. Блогер для меня определяется через инструменты, которые он/она использует, а не через исполняемые функции. Сейчас я уже не выступаю в роли блогера и ни в какой роли вообще: я делаю видеоэссе, написал книжку, ставлю спектакли и курирую перформансы, работаю редактором в «Афише», пишу посты, ко всему этому может возникать миллиард вопросов в смысле качества — но зачем это все определять каким-то словом?
ДН: В интервью Weekend Agency ты сказал, что «читатели всегда ловятся на крючок топорной громкой ругани, в которую я обертываю серьезный разговор о системных проблемах». Выходит, что скандальность — это продуманная часть твоего публичного образа? Возможен ли сегодня заинтересованный разговор об искусстве без использования дополнительных аффективных приемов для вовлечения читателя?
ВВ: В одном интервью я говорю одно, в другом другое, все очень быстро меняется, мы же работаем и живем в условиях большой неопределенности. Читатель действительно ловится, но это не значит, что я осознанно кем-то манипулирую. У меня такой темперамент, я люблю ругаться в интернете (вот в жизни вообще не люблю и не помню, когда это в последний раз случалось). Я очень люблю театр, точнее тот идеальный его образ развития, который у меня есть, поэтому когда я вижу, что кто-то его уродует неумелыми руками, мне разумеется хочется неистово материться, что я и делаю.
ДН: Вконтакте, телеграм, Яндекс.Дзен — и далее возврат к традиционному формату книги. Почему после нескольких лет блогинга ты решил написать книгу?
ВВ: Да я не решал особенно. Мне написал Илья Данишевский и предложил это сделать. Я сразу согласился — просто из соображений наращивания социального капитала. Это прагматическая цель. Альтруистическая цель, имеющая отношение к моей любви к театру, заключается в том, что таких книг на русском языке просто не было до сих пор. Это первая вменяемая энциклопедия современного театра, которую может читать любой. Которая интересно написана современным языком. За которой стоит опыт огромной насмотренности.
ДН: Твоя книга о театре — во многом проект изучения современности в искусстве. Почему исследование современности и инноваций представляются тебе основным критерием оценки искусства эпохи модернити?
ВВ: Я думаю, что это все от имманентного человеку страха смерти. Все хотим угнаться за современностью, все время жить в каком-то мифическом текущем моменте. Не знаю, я не думаю, что это существенно, но меня просто очень тянет вперед, я хочу чувствовать современность тактильно, и пока я верю, что это возможно.
ДН: Расскажи о проекте «МАЗЭРАША». Как создавался этот спектакль-перформанс? Насколько он отвечает твоим представлениям о том, как должен выглядеть современный театр?
ВВ: Я очень много писал о том, как он создавался, в одном ответе не расскажешь. Мы делали его два месяца, потом еще два месяца готовили видеоверсию к показу в кинотеатрах Москвы и Питера. Это было абсолютно фантастическое упражнение в перераспределении власти внутри творческого процесса. Я думаю, что сам процесс был гораздо интереснее, чем итоговый продукт. У нас не получилось перенести многое, что мы поняли или почувствовали в рамках этого процесса, в конечный спектакль. Я не думаю, что в данном случае можно вообще говорить о конечном спектакле, он продолжается. У меня как критика миллиард вопросов к тому, что было на заводе и что мы увидели в видеоверсии, можно было сделать все лучше, чем получилось. То есть мы в процессе поняли, что мы не спектакль делаем, а мы пытаемся выяснить, каким должен быть театр, а точнее, как правильно его делать. Не в смысле метод и средства, а властные отношения в процессе и все, что с этим связано. Мы много говорили о построении горизонтального театра, растворении власти. Ничего не растворилось, и мы ничего не построили, но никто в российском театре не подошел к этому так близко, как команда «МАЗЭРАШИ».