Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 4, 2019
Шепелёв Алексей Александрович — прозаик, поэт, журналист, исследователь творчества Ф.М.Достоевского, кандидат филологических наук. Автор нескольких книг крупной прозы, в том числе «Настоящая любовь», «Москва-bad. Записки столичного дауншифтера», «Мир-село и его обитатели», «Северные заметки о южных краях». Лауреат премии «Нонконформизм». Стихи переводились на немецкий и французский языки.
Минувшим летом довелось мне побывать с писательским «рабочим визитом» в такой мне близкой (и, увы, уже и такой далекой, поскольку без малого три года живу в Анапе) черноземной глубинке. В родном Мордовском районе, а также в живописнейших местах центральной России — Инжавинском и Уваровском районах Тамбовщины. Река Ворона, леса, урочища Воронинского заповедника — топонимы довольно известные, привлекающие туристов. Однако мой небольшой вояж лишь частично совпал с маршрутами, которые можно найти в Википедии или на туристических сайтах. Конечно, не из окна автобуса я созерцал местные красоты — своего рода вехами поездки стали храмы, общение с православными людьми. Но поделиться впечатлениями мне бы хотелось со всеми любопытствующими и небезразличными и рассказать о том, что увидел, отнюдь не в стиле «о православии для православных».
«Вы же христиане!»
В самом Инжавино, как и в Мордово, кругом приметы глобализации: «Пятерочка», «Магнит», «Фикс прайс»… Ассортимент — такой же, как в Тамбове или в Анапе, что вообще-то отрадно. Но с другой стороны, оба, допустим, этих райцентра — как братья-близнецы. Люди, конечно, уже рождаются не как когда-то в городе N — дабы постричься, освежиться вежеталем и сыграть в ящик, — можно еще примагнититься к супермаркету (даже «у нас, в деревне»), к различным кредитам и займам (под те еще проценты), к магазину компьютерных безделушек. Если в сельских клубах кино давно уже не крутят, дай бог музыку, то в райцентрах и маленьких городках (Рассказово, Кирсанов, Уварово) в последнее время начали переоборудовать кинотеатры по государственной программе, якобы для показа «преимущественно национальных фильмов». Однако здесь, в Инжавино, выходит, что на деле все с тем же репертуаром американских блокбастеров, на самоокупаемости. Культурная глобализация: 3D — всегда и везде! Только щупальцы «Макдональдсов» сюда пока еще не дотянулись…
Недавно мне знакомый молодой педагог из Питера, читавший мою книгу «Мир-село и его обитатели», присылает ссылку с комментом: «Вот про вашу Сосновку — как там все расстроилось и обустроилось». Это короткий рекламный ролик конкурса «Учитель года», один из этапов которого проходил в районном поселке Сосновка (а у нас село с тем же названием и в Мордовском районе). Я ответил, что памятник воинам в центре села практически такой же, заборы и трактора такие же, а дальше сельские природные виды смикшированы с архитектурными видами Тамбова! Показали и некий Образовательный центр, чуть ли не трехэтажный, но потом как-то быстро исчез этот ролик, и в Сети мне почему-то не удалось найти ни про мероприятие, ни про центр. А тут, в Инжавине, видел своими глазами: что называется, «отгрохали» — в хорошем смысле слова! — Центр для детей с ограниченными возможностями. Действительно впечатляющее для глубинки большое двухэтажное здание на фоне живописных местных ландшафтов. Нужное дело, тем более что для детишек не только из своей области.
Раньше, в советские годы, Инжавино славилось своим кардиологическим санаторием. В те времена даже самым закоренелым домоседам-колхозникам выписывали бесплатные путевки. Помню черно-белые нечеткие фотки — именно в этом санатории, что совсем мне трудно представить, отдыхал отец. Моря люди за всю жизнь никогда не видели (да и сейчас не видят), а сюда хоть раз, но все же приходилось попасть. И вот теперь мы едем туда же. За рулем — преподавательница православной гимназии, рядом ее брат-пенсионер, работавший по юридической части. Он объясняет юридические тонкости нынешнего «ненарушения законодательства»: процедура банкротства, смена владельца… И вот мы за шлагбаумом, на территории. Вокруг — сосны, озон, тропинки с шишками, любопытные дятлы скачут, — благодать… Но природа уже наступает, заросли, а в них — те самые корпуса. Разбитые стекла, как после бомбежки. Всякая рухлядь, разбитые стулья… Еще год назад здесь все работало, отдыхали сотни людей. Потом поселили беженцев с Донбасса — история знаковая, и наверное, не только для здешних мест.
О том, к чему привело появление в здешних местах беженцев, рассказывал мне отец Михаил Дымсков, священник из Инжавино. Когда местные жители услышали в новостях, что беженцам «выдают по 800 рублей в сутки», многие из них места себе не находили от возмущения и обиды. Этим-то почему дают?! А нам как же?! На самом деле, естественно, деньги не давали беженцам на руки, речь шла о суточной норме компенсации от государства.
Как верно заметил батюшка, возбуждение ненависти в народе, чем часто грешат не только украинские, но и наши, российские, СМИ — в первую очередь телевидение — ни к чему хорошему не ведет. Простонародные чувства только подогреваются. Педагог из гимназии рассказывала о родственниках с Украины: приезжают, начинается разговор вроде бы нормально и обыденно, с погоды, грибов и рыбалки, но через несколько минут уже сыплются претензии и даже оскорбленья. «Мы» и «они» — и у них, и у нас. Образ врага — классика жанра.
«Как вы можете: вы же христиане! Людям помочь надо», — передают, что отец Михаил именно так обратился по этому поводу к своей пастве. Сам он рассказывал, что в начале его служения нешуточные страсти кипели в самом райцентре — имущественные споры и т.д., объединялись в партии друг против друга предлагали молодому батюшке (через несколько лет ставшему благочинным всего района) использовать примерно те же самые методы, что применяются в политике, а часто и в госуправлении — «этих», «их» изолировать, изгнать, наказать, оштрафовать. На что молодой священник со всей категоричностью заявил: «У меня другого прихода нет. Какие вы есть, с такими и будем жить и работать. Все вместе». И как ни странно, постепенно острые конфликты утихли, даже «поджигатели» понемногу примирились.
Под Инжавином еще птицефабрика — известное предприятие, тоже меняющее собственников, хотя и не так драматично. Для аграрного района хорошая вещь, спрос на продукцию есть, но работа там весьма трудная.
Проездом пришлось побывать и в Мичуринске. «Наукоград», как его рекламируют, — это громко сказано! По сравнению с прилизанным Тамбовом здесь как будто время отмотали назад, в конец 90-х. Заходишь, допустим, в маршрутку — настолько все старое, обшарпанное, сиденья какие-то грязные, изодранные-изрезанные, вонючие — мало где такое нынче увидишь. Примерно то же в автобусах, на автовокзале, на многих улочках. Навязчивый сервис таксистов привокзальных — как ни приедешь, сразу пупок какой-то хватает чуть не за руку, а уж словесная агрессия такая, что будь я чуть побольше комплекцией и поординарней сознанием, впал бы в искушение ответить не по-христиански. «Для науки» — той самой, градообразующей.
Довелось и в райпоселке Мордово побывать, «по делу» — искусали клещи, пришлось спозаранку в больницу в райцентр поспешать. Дорожка наша от села до большака — тридцать три вилюшки, колдобина на колдобине, девять километров петлять чуть ли не час! Собрали деньги, сделали недавно проект реконструкции — и на этом точка. Даже ремонтировать уж лет пять как перестали. На въезде в само Мордово — такой же асфальт, как лунная поверхность. А ведь ездят люди как раз в больницу, по всяким неотложным делам и нуждам. Двадцать-тридцать верст — вроде бы и недалече. Клещей тащить — пинцет нашелся, но такой же, каким я дома уже тянул безуспешно. В итоге выковыряли иголкой от шприца. Да и в самой больнице — тут вам охотно все расскажут и покажут (мать в стационаре не раз лежала): провисшие кровати допотопные, пропитанные запахом не одного поколения больных матрасы, жарища, а шторок на окнах нет — «район бедный, дотационный», на все бытуют отговорки в этом роде.
Дороги и медицина — это, конечно, «наша гордость», кто их не понаслышке знает, и не только в больших городах. Культура тоже — под натиском замещающих само понятие о ней «макдональдсов» и гипермаркетов. Но мне после поездки все же хочется поведать о чем-то хорошем, что еще кое-где «по укромным углам» у нас осталось.
По укромным углам
Посмотреть здесь есть что. Отец Михаил вызвался все показать. Отправляемся в Уваровский район, в село Ольшанка, в документах все еще зовущееся Красное знамя. Здесь была усадьба Воейковых, предков художника Василия Поленова, с построенной ими в 1843—1860 годах Воскресенской церковью.
Нас встречает настоятель, отец Владимир — высокий, статный, седой, с благородными завитками морщин во лбу. Черный подрясник, серебряный крест на груди… Как будто толстовский отец Сергий. Но у того глаза «горящие, как угли», а у о.Владимира взгляд добрый и борода точь-в-точь как у Санта-Клауса. (Да простит он мне эти писательские фривольности!) Радушно приветствует меня, именуя «молодым писателем».
— Молодой? — с улыбкой переспрашиваю.
Сколько уж писателю быть молодым!
— Я со своей колокольни, своих семидесяти годов.
Колокольни в его храме целых две — весьма необычно. Посреди них — большой купол, сейчас только полусгнившие от непогоды деревянные ребра. Красный кирпич, старинная кладка, как входишь — почему-то что-то католическое чудится. Шесть колонн для опоры, шестигранник в основании, двенадцатигранный барабан, окна в нем с цветными стеклами. Красотища. Говорят, конфигурация церкви восходит к планировочной структуре Иерусалимской ротонды Воскресения над Гробом Господним. Даже не верится, что все это великолепие и величие — посреди полей и зарослей. Впрочем, раньше здесь были и барская усадьба, и пруд, и конюшни, и парк…
Отец Владимир говорит о том, что удалось сделать. Расчистили завалы, стекла вставили, ступени забетонировали. Показывает и рассказывает — бесплатная экскурсия. Немного печальная, потому что, глядя на остатки былого великолепия и благолепия, думается: «И еще утверждают, что цивилизация развивается!» Руки у него человека рабочего, а разговор очень интеллигентный.
Кажется, что без штукатурки внутри церковь поражает еще больше. В центре на аналое редкая храма — «Святое семейство», Спаситель на ней изображен в виде отрока за работой плотника.
Еще больше поражаешься, спустившись в подклеть — в «подвал» под церковью. Недавно все расчистили, высушили. Какой простор, какие своды! Здесь можно уместить еще один, подземный, храм — как, например, церковь Константина и Елены в Новом Иерусалиме. Назначение этого очень просторного «цоколя» не совсем понятно (по-видимому, здесь был фамильный склеп, а также котельная для отопления храма), но теперь такие постройки точно не строят, а здесь — готовое бомбоубежище.
Отец Владимир проводит по окрестностям, воскрешая историю. Что-то делается и сейчас. На берегу пруда возятся с бетоном рабочие. Идем вдоль заваленного деревьями и затянутого ряской канала, вот пруд (дно было вымощено булыжником), вот знакомый вид — по картине Поленова «Ольшанка».
«Только теперь тут в кадре памятник самому художнику, интернет-мем такой», — смеется молодой отец Михаил. И памятник такой в кладбищенском стиле, будто современное надгробие. «Администрация, — тоже не без некого иронизма продолжает наш проводник, — беседки только делает да лавочки». Заходим в одну беседку, отец Михаил щелкает выключателем — лампочка не загорается. Россия! «Тут вай-фай, наверно, включается», — шучу я, батюшки смеются.
Осмотрев все ближайшие окрестности и все хозяйство, пьем прямо в церкви чай с травами. У окна на лавке под прикрытием материи угадываются очертания человеческого тела — такова церковная жизнь, жизнь и смерть здесь всегда рядом.
Дальше путь держим в деревню со сходным названием — в Ольховку, что близ Инжавино. Здесь оказалось, что церковь открыть и показать некому, решили просто заскочить глянуть. Рядом заодно — излюбленное место для пикников — для самих инжавинцев; а для приезжих — открыточный вид с холма на змеей извивающуюся блестящую Ворону, зеленые с движущимися тенями от облаков луга, островки смешанного леса. Каплями прибрежные озерца и обрамляющие горизонт заросшие горы… Чуть влево — фермерские пашни: уходящие в большущие овраги гряды и клинья чернозема и уже зеленеющие овес и «семечки»… Вид как на море и горы — и даже как-то лучше, органичнее, и никакое море и никакие горы не нужны — такое непривычное для горожанина природное изобилие!..
Анапский житель, я даже произношу эту тираду вслух. Отец Михаил, только неделю назад вернувшийся из паломнической поездки в Италию, щурясь на солнце, соглашается.
Церквушка деревянная, но не на срубах, покрашенная, — для средней полосы начала прошлого века, наверное, «типовой храм». Покрова Пресвятой Богородицы называется, заново открыта в 90-е и даже признана памятником культуры. Березки, сосны — благодать, да и вообще вокруг — самая деревенская глушь, как такую гармонию нарушить. Евроремонт в церквях — проблема, своего рода бич наших дней. В новоделах некоторых вся эта внутри пластиковая отделка, да и реконструкция когда своими силами — «в зубы не смотрят». И не только в храмах: в музеях, в усадьбах. В Доме Гоголя, например, московском сбацали пластиковые окна — можно ли теперь поверить, что тут жил Гоголь? Разве только тем, кто других-то окон и отродясь не видал.
Вот и тут, чтоб церковь совсем не развалилась, не обошлось без пресловутой отделки «современными материалами». Но как ни странно, не чрезмерно сделано, по глазам не бьет: обделана лишь верхушка колокольни да барабанчики уже по-современному типовые. Или в той же Ольшанке вот у отца Владимира, он показывал, недавно дверь поставили — чтоб хоть не дуло. Со спонсорами и изготовителями нашли компромисс: пусть и современная, но неброская, подходящая в тон зданию (а то помню, как в подмосковных Бронницах установили новые ворота на колокольню в центре города — натуральная офисная дверь, за километр своею новизной сияла!). Окна в церкви Воскресения тоже частью вставили пластиковые, но в специально изготовленных подходящих по колориту рамах.
На следующий день поспешаем к другой достопримечательности, как ни странно, восстанавливаемой. Построенная семьей Чичериных Свято-Троицкая церковь в селе Караул, бывшем родовом имении Чичериных. Здесь прошли детские и юношеские годы наркома иностранных дел Георгия Чичерина. Да и вся его семья, если можно так выразиться, была не только дворянской, но и дипломатической.
В советские годы заступничество известного дипломата какое-то время помогало усадьбе и храму. Но все равно усадьбу растащили и сожгли, в церкви устроили склад зерна, выломали, чтоб заезжать на машинах, стену.
Взбираемся, входим. Большущий купол, расписанный когда-то, как утверждают, самим Васнецовым, уже не угрожает падением кирпича на голову. Наверное, отсюда должен требовательно и даже грозно взирать на нас лик Христа Вседержителя. Постепенно восстанавливаются — довольно похожим кирпичом — опоры и своды. На колокольне частично сохранилась винтовая лестница, и сейчас можно подняться и спуститься. Такой пока единственный и бесплатный аттракцион для редких туристов.
Усадьбе Чичериных, а заодно и храму, что и говорить, повезло — министерство иностранных дел профинансировало, поддержало честь мундира. Два года назад началась реставрация. А у минкульта на Поленова и храм денег нет…
Жили, конечно, неплохо, широко. Говоря простонародно, было от чего и Богу отрядить. В доме было тридцать восемь комнат, общая его площадь составляла более тысячи пятисот квадратных метров. Гостиную украшали коллекции полотен русских (Тропинин, Серов, Айвазовский и др.) и европейских (Веласкес, Веронезе, Ян ван Гойен и др.) художников. Каретный двор, автором проекта которого был С. Боратынский, младший брат поэта Боратынского, имел вид каменной зубчатой крепости в готическом стиле (от нее и посейчас еще кое-что осталось). Но и церковь, надо сказать, — не маленькая!..
Раньше, размышляю я, вся Русь на этом и держалась: как бы ни ругали нашу веру и ни клеймили поповство, именно православные храмы повсюду были своего рода островками культуры, опорными пунктами — все же не одноразовые стаканчики и не беседки с вай-фаем. Иногда бастионы — большие каменные соборы, богатые усадьбы. Иногда — маленькие церквушки, деревянные, в бедных деревушках, в глуши, в чистом поле, в чащобах. А по нынешним деньгам страшно подумать, сколько бы стоило возвести такую церковь!
Но как ни странно, и нынче кое-кто пытается. У отца Михаила его храмик в Инжавино, в котором он десять лет служит, совсем крохотный — это должен был быть дом священника, домик даже… Домик батюшка себе нашел попросторнее, тоже деревянный, чуть ли аж не конца девятнадцатого века постройки. А вот храм о.Михаил Дымсков решил-таки построить новый — просторный и каменный, прямо рядом со своим, в центре райпоселка на улице Советской.
Чудотворная икона и священник-айтишник
Когда священник начал собирать деньги на восстановление, простые люди ему отвечали: «Да мы-то что. Давайте Максиму Галкину письмо напишем!» Потом поступило предложение Киркорову грамотно челобитную составить. Ассимилированному с телеящиком сознанию как доказать, что указанные господа-небожители не меценаты-храмосоздатели, они лучше по двадцатой даче себе отстроят, разве что указать на то, что К. и Г. уж точно в паре работать не будут.
В общем, пока не появился котлован, а затем фундамент и первые ряды кирпича, мало кто вообще верил в проект «на словах» — все равно что вилами на воде. Но не зря тридцатилетний отец Михаил знатный интернетчик — не ограничился лишь увлечением Lunix-программированием и одним своим сайтом-блогом, со временем взял на себя всю сетевую поддержку Уваровской епархии, в которой, кстати, и собственное телевидение есть1 , и стал главой ее информотдела. Начал собирать средства краудфандингом. И довольно успешно. Как только местные жители, фермеры, например, увидели «вещественные доказательства», потихоньку пошла и от них помощь.
Местные СМИ довольно бодро рапортуют о возведении нового храма в честь покровителя Инжавинской земли Николая Чудотворца, но мало кто описал трудности. В начале века такой храм тут уже строился, но большевики развалили.
«Я понимаю и морально готов к тому, что строить, возможно, придется долго, — говорит отец Михаил, — может быть пятнадцать лет, даже двадцать, как в старину строили». Я не могу удержаться сообщить между делом, что в Анапе, прямо у нас под окном, буквально на глазах, за каких-то полгод возвели новую обширнейшую церковь св.князя Владимира — уже колокола установили!
«Поначалу, — продолжает рассказ священник, — стройфирмы спрашивают: а сколько, мол, у вас денег?» «Полтора миллиона», — отвечаю. «Эх, — вздыхают, — нам бы миллиончиков десять-двенадцать для начала, чтоб хоть технику подогнать!..» И тут неожиданно помог кризис на строительном рынке: все стали браться хоть за какую-то работу.
Кирпичи мне даже издалека показались знакомыми, а вблизи и подавно: растрескавшиеся такие, шершавые — нашего, новопокровского завода, в юности пришлось мне их попестовать. Не самые дорогие и лучшие, однозначно. На внутренней стене невысокой еще стенки — подписанные краской имена — чем-то напоминает подъездное творчество, но коли вдуматься: такое ноу-хау, скромнейший районный эконом вместо пафосно отформованного тщеславия.
В центре композиции — упакованные в полиэтилен бетонные или металлические кольца. «Это купель, — объясняет отец Михаил, — чтобы можно было погрузиться с головой. Я и сейчас, когда есть возможность, некоторым взрослым говорю: а хотите креститься по-настоящему?..»
По замыслу и проекту храм Николая Чудотворца будет величественным и просторным. В цокольном этаже планируются помещения для воскресной школы. Дай-то Бог!
Личность самого отца Михаила меня, честно говоря, заинтересовала. Священник-айтишник — звучит-то как! Сначала даже показалось, что тут чуть ли не гоголевский юрисконсульт-философ или ильфо-петровский гусар-схимник недалече стоят. Но нет — айтишник он и впрямь крутой: даже мой ноутбук, с коим я давно мучился, вмиг починил. Более того, он — «игрок, но без азарта» (собственное его определение), священник-геймер! Вотсап, телеграм, вайбер, соцсети — все в кармане. «Некоторые компьютерные игры считаю произведением искусства и в лучшие из них играю», — как вам такая самохарактеристика! Здесь я с ним мало в чем смог согласиться — сам-то никогда ни во что не играл, соцсетями и гаджетами не увлекаюсь, — но позиция любопытная, как будто открывающая некий новый типаж современного священника. Такому батюшке, наверно, весьма легко найти общий язык с подрастающим поколением. И новый тип здесь — в хорошем смысле, не на однобокой активности шизоидной, на опутанности гаджетами держится: проповеди отец Михаил говорит великолепно — без всех этих заученных и обтекаемых фраз, молитвы не комкает, а наоборот читает «как будто по-русски». Довелось и крестить с ним в Тамбове — кума и родители крещаемоего, мои друзья, филологи по образованию, испытали культурный шок, что «в церкви так все понятно».
Да и не мудрено: оказалось, что батюшка еще неплохо разбирается в современной русской словесности. Что нынче, по моему опыту, и среди учителей-русистов и даже преподавателей вузов редкость. На этом, конечно, сошлись: обсудить ведь есть что. Или поспорить: рок-музыку он еще уважает, но современную отечественную (я напротив — западную и уже старую), в кинематографе «весьма прошарен» — но как-то больше, подстать геймерству, голливудском (а я наоборот — в российском новом). Снимает фильмы, замышляет клипы для неформально-пародийного ютуб-проекта «Поп-ТВ». И последний штрих: уже несколько лет инжавинский благочинный занимается легкой атлетикой — бегом на пять и десять километров. Для провинциальной нынешней молодежи — тоже некий пример.
Но главное, о чем надо было в начале статьи писать, это святыня Уваровской епархии — Карандеевская икона Божией Матери «Всех Скорбящих Радость». Икона чудотворная, и не просто в народной молве: многочисленные чудеса исцеления отражены в архивных документах, силами епархии, в частности, по инициативе того же отца Михаила, материалы эти были в районных и областных архивах собраны и проанализированы, и даже легли в основу документального фильма об этой святыне.
Инжавинский район — один из эпицентров Антоновского восстания. Икона, почитавшаяся еще с конца XIX века, была обретена в эти роковые годы установления Советской власти в деревне Карандеевка под Инжавином и в советское время ее чудом сохранили местные жители. Долгое время реликвия хранилась в Михаило-Архангельской церкви в соседнем селе Терновом, которую терновцы отстояли, не дав полностью разрушить.
Документы сохранились как XIX века, так и всего периода СССР, но в советские годы факты исцеления скрывались. Лишь недавно, около десяти лет назад, была возобновлена традиция крестного хода с Карандеевской иконой на реку Ворона. Народу собирается немного поменьше, чем раньше (в архивах встречаются цифры с десятками тысяч человек), но тоже немало, собираются со всего района, многие из Тамбова и области, а кто-то специально приезжает из других мест.
Сегодня сонный пейзаж деревни, как удачно сказано в фильме, оживляется лишь недавно построенным на живописном берегу туристическим комплексом «Русская деревня». Здесь мы увидели нескольких отдыхающих из Питера, пообщались с ними. От природных красот, естественно, жители мегаполиса в восторге, в коттеджах им нравится, познавательны для них и поездки по окрестностям, к святыням и достопримечательностям.
Фильм профессиональный, с серьезной исторической основой (архивной и интервью со старожилами), со скромным, но бюджетом. Начальная часть средств также была собрана в интернете. Отснятый материал распределен на две часовые серии, сейчас заканчивают монтаж первой. Рабочее название — «Занимается день». Показывать фильм планируется на православных каналах «Союз», «Спас», на кинофестивалях, возможно, на канале «Культура».
Кое-что, как мы увидели, возрождается, но не все в нынешней церковной жизни так гладко: это только по большим праздникам люди в храмы толпами валят. В бедных приходах в глухих деревнях служить некому, молодых священников сюда калачом не заманишь. Отец Михаил, по службе работник с духовными кадрами, как никто все это знает. Он, например, рассказал историю старого священника, у которого больные ноги, он уже едва может ходить, службу сидя служит — но все равно ведь служит, не может же бросить горстку своих прихожан. Если не он, то приход закроется. Это отец Владимир Лагутин, настоятель храма Казанской иконы Божией Матери в селе Курдюки. Молодой и, главное, неместный клирик здесь, скорее всего, просто помрет голодной смертью: в деревне осталось пять дворов, грунтовую дорогу весной и осенью размывает так, что на «Уазе» или «Ниве» не пробиться.
Вообще в глубинке церковь играет видную роль. Это в городах кругом всем чудится «коварный клерикализм», а на селе инициативных людей мало, таковые отсюда давно поразъехались. А священник, как правило, присланный по распределению из города, из других мест, — реальный человек, который может помочь не только в духовных, но и в бытовых, в хозяйственных вопросах.
Рано утром отец Михаил едет служить литургию в поселок Землянский. В построенную здесь несколько лет назад церковь Николая Чудотворца. Строили и впрямь всем миром, большая заслуга в этом жительницы поселка Александры Шмелевой — сначала она занималась обустройством храма в старой крестьянской избе, затем было принято решение о возведении нового здания.
Но если крохотная, словно домовая, церковка Параскевы Пятницы в Инжавино (именно здесь в последние годы находится чудотворная икона) и впрямь не вмещает всех желающих, то здесь в только что открытом храме оказалось на литургии всего пять прихожан. Деньги пожертвовали, стены возвели, все наконец благоустроили — но не это, оказывается, главное.
С одной стороны, конечно, понятно: и день не особо праздничный, заботы сельские, и утро ранее… Все по-семейному: батюшка служит, поет вместо хора его мать, передо мной в очереди на исповедь и причастие — дедок да бабушка…
Два школьника, лет по двенадцать, прислуживают в алтаре. После службы и скромного чаепития с прихожанами бабушка все отводит священника в сторону, приговаривая: «Уж вы учите их, батюшка, учите!..»
Как любой здравомыслящий, и я грешным делом было подумал: чему и как они здесь смогут научиться? Но вскоре спохватился: да хотя бы тому, чтобы не быть как большинство тинейджеров, которые мне отвечали, что, зайдя в храм, чувствуют себя не в своей тарелке, «как-то неуютно». Или как совсем детишки: «Батюшку боюсь!». Да и взрослые — быстрей зашел, протолкался, свечку поставил и бегом вон — как из чумной бани. «Может быть, если понравится, что-то почувствуют, в семинарию потом кто-то из них поступит», — предположил отец Михаил.
В конце путешествия побывали и на источнике Серафима Саровского в селе Паревка. По пути отец Михаил рассказал, что село это также известно тем, что оно дало миру двух архиереев. Один из них прославлен в лике святых — святитель Афанасий (Сахаров), большую часть своей архиерейской жизни, в 20—30-е годы, проведший в ссылках, в лагерях и тюрьмах, но духовно этим не сломленный. С гор здесь бегут ключи, по преданию, раньше этот источник, почитаемый чудотворным, бил фонтаном, оглашая шумом округу. Журчит он и сейчас, в обустроенной деревянной купальне. Вода и впрямь вкуснейшая, необычная, но для купанья пока слишком холодная.
Буквально в трех метрах от часовни — жилой домик, уже старенький. Дедок какой-то выходит. Видно, людей тут не так часто увидишь. Тем более, батюшку.
Пока я осматриваю и даже фотографирую, мужичок все липнет к отцу Михаилу, о чем-то говорит.
Тот что-то отвечает, но как-то непривычно обтекаемо, в третий раз говорит «спасибо».
Прислушавшись, я понимаю, что дедок тарахтит что-то невнятное, как будто что-то хочет сказать или что-то спрашивает, но от старости уже невозможно понять что. Он просто хочет общения. И батюшка ему отвечает.
Вот так, подумалось мне, и человек — приходит в церковь, к Богу со своими невнятными, подчас несуразными вопросами, подчас уже в конце жизни… Церковь может ответить, отвечает внятно, но ты-то ее хочешь услышать?..
Вот она, глубинка…
И совсем уж смешной случай, в духе ранних фильмов Хлебникова, поведал мне по пути отец Михаил.
Попросили его как-то провести экскурсию по одному из главных храмов Тамбова. Да не простую экскурсию. Персональную. А именно: для Геннадия Онищенко, главного санитарного врача страны.
Было все чин чином, пока не спустились в какой-то раскоп, где восстанавливали старый фундамент — сам гость туда пожелал.
Оказалось, там на груде кирпичей сидел какой-то мужичок. Сидел, видимо, долго, курил… И тут делегация — священник, главврач в хорошем костюме и два амбала по бокам, тоже в костюмах… Мужичок вскакивает и прямо к ним:
— Здорово, мужики! — и по-мужицки тянет руку.
Отец Михаил пожимает. Онищенко тоже — весьма интеллигентно. Как же — профессор, академик РАМН! Охранники вынуждены тоже. Но больно уж дымит и воняет своим окурком!
— Курить вредно, — находит что сказать главный гость.
— Минздрав предупреждаеть, а Юрка распоряждаеть! — отвечает мужичок, прямо в яблочко. Он, надо понимать, и есть тот самый Юрка.
За точность концовки отец Михаил не поручится, но начало было именно такое, он еле сдержался от хохота. «Дальше, — рассказывает священник, — я слово — он десять. Так и пришлось свернуть экскурсию».
Вот она вам глубинка, вот тот самый настоящий русский народ! Очарователен, конечно, в своей непосредственности, но дает и повод задуматься над более глубинными вещами. «Полюбите нас черненькими», что называется.
Вот так иногда, — отсмеявшись, стали размышлять мы с отцом Михаилом над возможной моралью анекдота, — явись человеку хоть архангел Михаил с целым сонмом, с предупреждением о том, что для нас губительно, а мы в своей суете и закоснелости даже ничего не поймем, так же по-простецки отмахнемся и перебьем своим: «Здорово, мужики!».
1 Возможно, в этом случае, как и в некоторых других местах данных заметок, к автору могут быть вполне резонные претензии из-за пресловутого выноса сора из избы, но хотелось бы и здесь упомянуть, что через год-два ТВ планируют закрыть. Таковы побочные эффекты госпрограммы перехода на цифровое вещание: чтобы не возиться с новой техникой, с дорогостоящими передатчиками, местные мелкие телекомпании лучше просто упразднить.