Диалогизм и комплементарность якутской литературы
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 12, 2019
Бурцев Анатолий Алексеевич — доктор филологических наук, профессор Северо-Восточного федерального университета им.М.К.Аммосова.
Якутия исторически складывалась как территория диалога, контактов, симбиозов культур, традиций, народов. Сегодня не вызывает сомнений тот факт, что предки якутов имели тесные связи с народами Южной Сибири и Центральной Азии. Более того, современная наука располагает данными, свидетельствующими о культурных контактах древних обитателей Северо-Восточной Азии с аборигенами Северной Америки. Эти материалы подтверждают вывод академика А.П.Окладникова о том, что «неолитическая культура Якутии занимала особое место в мировой культурной истории каменного века уже как посредник между древнейшими культурами Старого и Нового Света».
Сама идея «диалога культур» ложится у нас на хорошо взрыхленную почву. Традиционная якутская формула приветствия «Кэпсиэ!» («Рассказывай!», «Что нового?»), феномен «хора» в национальных танцах «осуохай» и «сэдьэ», установка на диалог с природой, выражающаяся в обряде «кормления огня», в различных подношениях и дарах, — все это свидетельствует о том, что диалогизм заложен в самой ментальности народов Севера.
Что касается якутской литературы, то со времени своего зарождения и до наших дней она никогда не была замкнутым феноменом. История якутского народа показывает, что его духовное развитие во все времена сопровождалось глубоким интересом к художественному опыту других народов.
Истоки типологических связей и параллелей якутской литературы с мировой культурой восходят к фольклору. Классик национальной литературы П.А.Ойунский, воссоздавший монументальный эпос-олонхо «Нюргун Боотур Стремительный», воспринимал и интерпретировал якутский героический эпос на уровне признанных эпических памятников народов мира, постоянно соотносил эпические песни якутов о богатырях с поэмами Гомера, Фирдоуси, Руставели и тем самым впервые ввел олонхо в мировой культурный контекст. Исследования как российских (М.П.Алексеев, Е.М.Мелетинский), так и якутских (И.В.Пухов, Н.В.Емельянов, Е.С.Сидоров и др.) ученых подтвердили, что памятники якутской эпической поэзии (олонхо) имеют типологические схождения с ранними формами эпоса народов мира.
Принципиальная роль в распространении письменности и подготовке почвы для возникновения якутской литературы принадлежала христианской церкви. Первые богослужебные книги на якутском языке появились в начале XIX века, а в 1855 году архиепископ Иннокентий (Вениаминов) организовал специальный Комитет по переводу церковных книг на якутский язык. Его председателем по рекомендации архиепископа был назначен протоиерей Дмитрий Хитров, прослуживший в Якутии более сорока лет. Он был блестящим знатоком края, местных обычаев и традиций, культуры и языка якутов, автором ряда научных трудов. По настоянию Вениаминова он составил грамматику якутского языка. Сам владыка занялся переводом главной книги — Евангелия. Очевидцем этой подвижнической работы стал не кто иной, как русский писатель Иван Гончаров, в 1854 году посетивший Якутию в конце своего кругосветного путешествия. В своей книге «Фрегат «Паллада»» он высоко оценил деятельность Комитета Д.Хитрова.
Кроме того, в Якутии была развернута сеть духовных школ, первая из которых начала функционировать еще в 1735 году. В них обучали церковной грамоте представителей коренного населения, и к середине XIX века переписка на родном языке среди его образованной части стала обычным явлением. Таким образом, деятельность пропагандистов христианского вероучения в Якутии способствовала утверждению официального статуса и укреплению престижа якутского языка, тем самым подготавливались условия для возникновения якутской литературы.
Об уровне развития письменной словесности можно судить по первому памятнику якутской литературы — «Воспоминаниям» А.Уваровского. Их автор — русский чиновник, уроженец Якутии, большой знаток края, быта и традиций якутского народа. В 40-е годы XIX века он жил в Петербурге и познакомился с академиком О.Бётлингком, работавшим тогда над составлением научной грамматики якутского языка. По просьбе Бётлингка, который испытывал нехватку языкового материала для своего труда, Уваровский написал «Воспоминания». Они были опубликованы в 1848 году в Петербурге как приложение к книге Бётлингка «О языке якутов».
С легкой руки О.Бётлингка и А.Уваровского во второй половине XIX — начале XX века стали выпускаться «Образцы народной литературы якутов», записанные А.Ф.Миддендорфом, И.А.Худяковым, Э.К.Пекарским. Среди этих текстов особое место занимает олонхо «Старик Кюлкюл крепкий и старуха Силирикээн» (записано в 1894-м, опубликовано в 1909-м). Его автором была талантливая сказительница М.Н.Андросова-Ионова. По мнению исследователей, оригинальность ее олонхо заключалась в сочетании принципов реалистического повествования и традиционных сказочных черт: обыденный характер сюжета, наличие у героев реальных прототипов и в то же время картины героических деяний богатырей и фантастические мотивы.
Выпуски «Образцов народной литературы якутов» содержали почти все жанры фольклора: сказки, предания, эпические песни-олонхо, загадки, пословицы. В них были зародыши многих жанров художественной литературы, созданной первыми писателями Якутии А.Е.Кулаковским, В.В.Никифоровым, А.И.Софроновым, Н.Д.Неустроевым.
Поиски глубинных истоков якутской литературы позволяют правильно оценить значение демократических и гуманистических идей русской культуры для зарождения художественной словесности в Якутии. Их носителями и пропагандистами были политссыльные и передовые представители местной русской интеллигенции. По их инициативе в учебных заведениях преподавалась русская литература, создавались библиотеки, ставились спектакли по произведениям русских писателей.
Кроме того, уже с первых десятилетий XIX века в русскую литературу начинает входить тема Якутии. Ее первыми представителями стали поэты-декабристы: А.Бестужев-Марлинский с его романтической балладой «Саатырь» и очерками о северном крае, Н.Чижов с его построенными на материале якутского фольклора балладами «Нуча» и «Воздушная дева». Якутские мотивы и образы вошли в творчество М.Александрова, в частности в его поэму «Якут Манчара», Д.Давыдова, автора не только широко известной «Думы беглеца на Байкале» («Славное море, священный Байкал»), но и целого цикла «якутских» произведений («Жиганская Аграфена», «Юрта», «Тунгус»).
К числу создателей русской литературы Якутии по праву относятся «вилюйский Прометей» Н.Г.Чернышевский и отбывавший ссылку в Амге В.Г.Короленко. Ряд очерков и путевых заметок о Якутии вошли в книгу И.А.Гончарова «Фрегат «Паллада»».
Таким образом, роль русской классики для становления якутской художественной литературы трудно переоценить. В то же время абсолютизировать эту роль тоже нецелесообразно, так как само по себе влияние русской или любой другой литературы вне внутренних ресурсов, благоприятной почвы, подготовленной богатейшей устной народной поэзией, не могло привести к рождению такой самобытной национальной литературы, как якутская. Как писал А.Н.Веселовский, внешнее влияние невозможно, если в воспринимающей культуре отсутствует «встречное течение, сходное направление мысли». Принципиальное значение имеет также положение В.М.Жирмунского о том, что влияние не ограничивается односторонним пассивным усвоением, но приводит к творческой переработке, в результате которой рождается новое искусство.
Вообще современное восприятие проблемы художественных связей не сводится к одностороннему влиянию более развитой литературы на менее развитую. Нет никакого сомнения в том, что для инонациональных писателей были значимы и имели притягательную силу не только нравы, образ жизни, материальная культура народов Якутии, но и их языки, устное поэтическое творчество, эстетические вкусы. Действительно, для русских писателей, обращавшихся к теме Якутии, этот опыт не мог остаться бесследным в их собственном творчестве. По большому счету можно сказать, что без Бестужева, Гончарова, Короленко Россия никогда бы по-настоящему не узнала Якутию и тем самым утеряла бы что-то от знания самой себя.
Основоположники якутской литературы были замечательными знатоками и патриотами родного языка и культуры, в то же время они по праву считали себя страстными приверженцами и пропагандистами русской литературы. А.Е.Кулаковский в известном письме к «Якутской интеллигенции» (1912) подчеркнул, что «первым и существенным шагом к созданию якутской литературы должны быть переводы с русского на якутский язык». А.И.Софронов и Н.Д.Неустроев не только написали ряд своих произведений на русском языке, но и опирались в своем творчестве на традиции русских писателей. При этом процесс усвоения инонационального культурного опыта происходил на подготовленной народным творчеством благоприятной основе. Не случайно в произведениях первых якутских писателей естественно сочетались национально-фольклорные художественные начала и традиции русской классической литературы.
Первые факты непосредственных международных литературно-художественных контактов отмечены в XIX веке. Например, немецкий поэт-романтик А.Шамиссо в поэме «Изгнанники» (1831) обратился к судьбе ссыльного декабриста А.Бестужева. На фоне суровой якутской природы, «царства зимы и льда», Шамиссо изобразил гордого и одинокого «изгнанника», страстно пророчившего неизбежность возмездия.
В XX веке возможности для международных литературных связей значительно расширились. Основоположники якутской литературы, наряду с оригинальными, самобытными темами, обращались к традиционным мотивам и образам, восходящим к мировой литературе. А.Кулаковского и А.Софронова привлекла, в частности, тема скупости, к которой обращались в разное время Шекспир и Мольер, Пушкин и Гоголь, Бальзак и Диккенс. А.Кулаковский в поэме «Скупой богач» и А.Софронов в комедии «От скупого нет наследства» показали типичных представителей патриархального якутского общества. В то же время типы якутских «скупых богачей» создавались не без влияния классических образцов: если скряга из поэмы А.Кулаковского во многом сродни гоголевскому Плюшкину, то Василий Кымах из комедии А.Софронова ближе к Гарпагону из комедии Мольера «Скупой». Еще один персонаж А.Софронова — тщеславный Иван Толстощекий из комедии «Обрусевший» — восходит к Журдену, герою комедии Мольера «Мещанин во дворянстве».
Наряду с темой скупости в творчестве А.Кулаковского и А.Софронова нашел воплощение мотив демонизма, имевший длительную традицию в мировой литературе. К образу Сатаны, который восходит к библейской легенде о прекрасном ангеле Люцифере, восставшем против Бога, обращались А.Данте в «Божественной комедии», Д.Мильтон в «Потерянном рае», И.В.Гёте в «Фаусте», Д.Байрон в «Каине», А.Франс в «Восстании ангелов».
В 1908 году А.Кулаковский перевел отрывок из поэмы Лермонтова «Демон». Ему были близки дух философского сомнения, неудовлетворенность существующим положением вещей, присущие великому русскому поэту. Совершенно иная интерпретация классического образа содержится в поэме А.Софронова «Ангел и дьявол». В ней фигура Сатаны приобретает черты злого духа, сеющего раздор и смуту, вызывающего преступления и войны. В этом образе как бы соединились демонические черты с обликом богатыря «абаасы» из якутского народного эпоса.
Воинствующий антивоенный пафос таких произведений якутской литературы, как «Сон шамана» А.Кулаковского и «Ангел и дьявол» А.Софронова, непосредственно перекликается с антимилитаристскими выступлениями зарубежных писателей начала XX века — М.Твена, Э.Золя, А.Франса, Г.Манна, Г.Уэллса.
Внимание якутских поэтов привлек и образ Прометея, широко распространенный в мировой литературе (Эсхил, Вольтер, Гёте, Шелли, Байрон). Баал Хабырыыс в балладе «Прометеев огонь» воспроизвел впечатляющий облик сожженного фашистами на костре старого партизана, чье горящее сердце зовет в бой защитников Родины. Элляй в своей известной поэме, посвященной Н.Г.Чернышевскому, создал пламенный образ «Вилюйского Прометея».
Одним из первых о необходимости включения якутской литературы в общемировой культурный контекст задумался П.Ойунский. Еще в 1917 году в письме к М.Аммосову он произнес такие знаменательные слова: «Якутская нация… выявит себя в истории только своей своеобразной литературой. Наша будущность в том, чтобы свою литературу сделать общечеловеческим достоянием». А в 1937 году в докладе «Значение 100-летнего юбилея со дня смерти А.С.Пушкина и наши задачи» он заявил о необходимости овладения «всем культурным наследством прошлых эпох, великим творением гениев человечества», к числу которых отнес Шекспира и Пушкина, Гёте и Байрона, Толстого и Горького, Роллана и Барбюса.
В рассказе «Александр Македонский» П.Ойунский на историческом материале поставил проблемы власти и славы, роли личности в истории, имевшие тогда актуальнейший смысл. Рассказ был написан в 1935 году, когда сложные процессы происходили как на международной арене, так и внутри страны. В Европе поднимал голову фашизм, у нас утверждался культ личности и начались массовые репрессии. В этих условиях якутский писатель недвусмысленно осудил тиранию и жестокость. Его герой, покоривший многие страны и народы, приходит к осознанию эфемерности славы великого завоевателя и создателя мировой империи. Он сравнивает свою славу, добытую огнем и мечом, с «каплей воды, упавшей в песок». Причем негативная оценка авторитарного режима была вынесена П.Ойунским синхронно с первыми опытами художественного анализа и порицания тоталитаризма в зарубежной литературе (романами Г.Манна «Верноподданный», А Кёстлера «Слепящая тьма», Д.Оруэлла «1984»). В другом рассказе «Соломон Мудрый» якутский писатель использовал библейскую образность для проповеди радости жизни, земного счастья и любви, что тоже косвенно свидетельствовало об его оппозиции антидемократическому, бесчеловечному режиму.
Как известно, на долю основоположников якутской литературы выпала очень сложная судьба. То обстоятельство, что «история отношения к наследию классиков стала историей «взлетов» и «падений» национального самосознания», в значительной степени объяснялось особым статусом словесного искусства в якутской культуре. Именно литература долгое время оставалась единственным средством выражения общественной позиции и защиты достоинства человека.
В соответствии с современной концепцией целостности мировой культуры творчество крупнейших якутских писателей целесообразно воспринимать в контексте русской и зарубежной литературы, так как уже в 10—20-е годы XX века якутская литература выдвинула таких замечательных художников слова, как А.Кулаковский, А.Софронов, Н.Неустроев, П.Ойунский, и превратилась в словесность, которая стала вносить свой вклад в общее литературно-художественное развитие и прочно вошла в общероссийское и мировое культурное пространство.
Творчество первых якутских писателей сформировалось в атмосфере сложных жизненных и идейных исканий начала XX века. Классики якутской литературы были не только заинтересованными свидетелями, но и участниками многих важнейших событий первых десятилетий прошлого столетия, поэтому их произведения передают дух того времени и помогают нашим современникам ориентироваться в сегодняшней тоже крайне сложной, переломной эпохе.
С другой стороны, от той эпохи нас отделяет довольно значительный промежуток времени. Причем отделяют не только годы, но и перемены, которые произошли как в мире, так и в стране. Тем более поражает глубокий пророческий дар классиков национальной литературы, прежде всего А.Кулаковского, автора поэмы-предупреждения «Сон шамана» (1910), который не только задумывался, но и предлагал свои варианты решения глобальных проблем человеческой цивилизации. Произведения первых якутских писателей проникнуты предчувствием неизбежности грядущих перемен, пафосом преобразования и прогресса, идеями демократии и гуманизма. Все это созвучно современной эпохе.
Лев Толстой говорил, что время «просеивает» литературу. Перефразируя слова мэтра русской литературы, можно сказать: «Просейте якутскую литературу, останутся А.Кулаковский, А.Софронов, Н.Неустроев, П.Ойунский. Просейте их творчество, останутся «Сон шамана», лирика А.Софронова, новеллы Н.Неустроева, «Кудангса Великий» и «Красный шаман П.Ойунского».
Современность этих вершинных явлений якутского словесного искусства определяется присущим им качеством широких философских обобщений и социального прогнозирования. Произведения классиков якутской литературы, в частности поэма А.Кулаковского «Сон шамана», олонхо-тойук «Красный шаман» и повесть-предание «Кудангса Великий» П.Ойунского, способствуют глубокому осмыслению исторических закономерностей, выявлению сложной диалектики развития современного общества, раскрытию связей судьбы отдельной личности с судьбой народа.
Лирика А.Софронова и П.Ойунского, проза Н.Неустроева приобретают современное звучание потому, что глубоко раскрывают национальную ментальность и специфику национального характера, то есть, говоря словами Л.Леонова, «объясняют сокровенные микропроцессы в тайниках человеческой души» и тем самым дают «нравственную ориентацию» современному человеку.
Драмы А.Софронова, комедии Н.Неустроева оказываются востребованными сегодня, когда возникает необходимость осветить некоторые симптомы нравственной болезни современного общества с духовных высот классиков якутской литературы.
Первые якутские писатели прежде всего были озабочены судьбой родного народа, но в то же время им была присуща характерная для великой русской литературы «всемирная отзывчивость». С одной стороны, в их творчестве не могли так или иначе не отразиться многовековой духовный опыт и историческая память народа, имеющего уникальную судьбу и прошедшего через сложные испытания. С другой стороны, для произведений якутских писателей характерны общечеловеческий пафос, идея общности людей и единства их планетарной судьбы. Тем самым материал якутской литературы подтверждает общее правило: классика выходит за рамки национальной культуры и становится достоянием общечеловеческого масштаба.
Таким образом, первые якутские писатели, используя идейно-эстетический опыт русской литературы и зарубежной классики, опираясь на плодотворную энергию родного фольклора, не только создали фундамент литературы народа саха, но и заложили основы так называемой «великой традиции» якутской литературы. Каковы же фундаментальные признаки этой «великой традиции»?
Это прежде всего опора на «ценностные ориентации» национальной культуры — олонхо, фольклорные и мифологические истоки. Это мастерское владение и использование родного языка, постижение его неиссякаемого богатства. Это, далее, воплощение своеобразного национального образа мира как «особого сочетания элементов, общих для всех народов», и национальной ментальности, своего рода «якутcкости». Это, наконец, открытость, комплементарность по отношению к восприятию инонационального художественного опыта.
Продолжателями заложенной классиками «великой традиции», создателями своего рода национального «текста» стали писатели следующего поколения, прежде всего художники слова, имеющие официальный статус народных писателей Якутии. Именно во многом благодаря деятельности народных писателей литература долгое время опережала в своем развитии другие виды художественного творчества, поэтому якутская культура носит литературоцентрический характер. Сегодня, когда театр, изобразительное искусство, музыка, балет достигли впечатляющих успехов, можно предположить, что этот расцвет современной якутской культуры в немалой степени был подготовлен национальной литературой.
Многие народные писатели, особенно старшего поколения, по праву считались духовными лидерами нации. Они были не просто яркими творческими индивидуальностями, но и настоящими подвижниками, учителями жизни, и без учета их активной общественной, нравственной позиции невозможно уяснить их искусство.
Надо отдать должное народным писателям и как замечательным критикам, тонким ценителям художественной словесности. Их размышления об истории национальной литературы, о восприятии классического наследия, суждения о творчестве собратьев по перу и собственных произведениях представляют несомненный интерес и служат немеркнущим и полноценным заветом.
Народные писатели Якутии имеют огромные заслуги в развитии художественного перевода, который служит важнейшим средством международных литературных связей. По «капиллярам» перевода происходит своеобразный обмен «здоровой кровью человечества». Это своего рода естественный отбор истинных общечеловеческих ценностей.
По данным отдела краеведения Национальной библиотеки имени А.С.Пушкина, первое место по количеству переведенных в Якутии произведений иностранных писателей занимает французская литература. Затем следуют английская, китайская, американская, немецкая, монгольская, корейская, вьетнамская, турецкая, польская, индийская литературы. На языке саха представлены отдельные произведения венгерских, датских, чилийских, канадских, чешских, арабских писателей.
Из отдельных жанров переводчики на якутский язык отдают явное предпочтение поэтическим формам. Особенно часто переводились стихи и поэмы Гёте, Шиллера, Гейне, Беранже, Потье, Мицкевича, Петефи. Прозаические жанры представлены главным образом рассказом и сказкой. В активе якутских переводчиков произведения Андерсона, Гауфа, Перро, Гюго, Киплинга, Стивенсона, Лондона. Из произведений зарубежных драматургов на якутском языке известны трагедии Шекспира, комедии Мольера, драмы Шиллера.
Несомненно, что перевод обогащает принимающую литературу, способствует расширению ее жанровой системы, развитию изобразительных средств, совершенствованию литературного языка. Об этом как-то хорошо сказал якутский поэт Таллан Бюрэ. В стихотворении «Подражание Байрону» он признался, что его обращение к творчеству великого английского поэта-романтика объясняется «восхищением» его поэтическим мастерством, а также «пресыщенностью» традиционными художественными средствами и «надеждой» заговорить «по-новому», «выразить невыраженное».
Говоря о переводах на якутский язык произведений зарубежных писателей, необходимо учесть, что восприятие мировой литературы в основном носит опосредствованный характер, так как якутские переводчики пользуются в своей работе русским языком как языком-посредником. Фактов прямого перевода до сих пор очень мало.
Первые переводы из зарубежной литературы на якутский язык принадлежали П.Ойунскому. Он обратился к близким ему по духу поэтам — Ш.Петефи и Э.Потье, чьи стихотворения были проникнуты пафосом тираноборчества, самопожертвования и единения людей труда. Что касается перевода из «Фауста» И.В.Гёте, озаглавленного «Горечь утраты», то он был вызван личными мотивами.
Вслед за П.Ойунским, заложившим основы якутской переводческой школы, значительный вклад в развитие художественного перевода и пропаганду зарубежной литературы в Якутии внесли И.Чагылган, С.Кулачиков-Элляй, Баал Хабырыыс, Кюн Джирибинэ, Таллан Бюрэ, Г.Васильев, Г.Тарский и другие.
Особенно широкие переводческие интересы отличают С.Руфова. В поле его зрения оказались средневековые немецкие шванки, лирика вагантов, стихотворения и песни Бёрнса, Беранже, Гейне, поэма Руставели «Витязь в тигровой шкуре». Но особое значение имеет его перевод на якутский язык сонетов Шекспира, потребовавший в равной степени творческой смелости и высокой взыскательности.
Наряду с С.Руфовым, из современных якутских поэтов активно занимались переводом зарубежной литературы С.Данилов, М.Ефимов, М.Тимофеев, И.Федосеев и многие другие. С.Данилов, в частности, переводил произведения вьетнамских, индийских, монгольских, немецких, польских поэтов. На счету М.Ефимова переводы из английской, вьетнамской, индийской, корейской, немецкой, польской литературы. М.Тимофеев одним из первых «прорубил окно» на Восток и переложил на родной язык классическую китайскую, корейскую, японскую поэзию. И.Федосеев составил антологию «Песни Монголии», а также издал на якутском языке избранные произведения Мицкевича.
В разные годы на якутском языке издавались такие известные произведения мировой литературы, как сказки Киплинга и роман Ромена Роллана «Жан-Кристоф» (переводчик Г.Тарский), романы Жюля Верна «Таинственный остров» (переводчик И.Слепцов), Стивенсона «Остров сокровищ» (переводчик М.Платонов), Дефо «Робинзон Крузо» (переводчик Д.Кириллин).
Сегодня переводческие взаимоотношения якутской литературы с литературами других народов не носят односторонний характер. Олонхо «Нюргун Боотур Стремительный» П.Ойунского переведен на английский язык, его же повесть-предание «Кудангса Великий» можно прочитать на французском. Многие произведения якутских писателей стали достоянием зарубежных читателей: роман Н.Мординова «Весенняя пора» переведен на венгерский и чешский; повести и рассказы Н.Якутского увидели свет на английском, немецком, польском; стихотворения С.Данилова напечатаны на английском, французском, немецком, японском, монгольском языках. Произведения якутских писателей переведены на языки стран ближнего зарубежья.
В качестве еще одной яркой поэтической фигуры, имевшей тесные связи с русской и зарубежной литературой, сегодня может быть назван И.Арбита, вернувшийся к широкому читателю спустя полвека. Это поэт необычайно обширного художественного кругозора, искатель новых путей в литературе, обогативший якутскую поэзию тонким проникновением в жизнь человеческого сердца, глубокой философичностью и виртуозной техникой версификации. Духовный горизонт И.Арбиты определился под благотворным воздействием Бальмонта, Блока, Брюсова, Байрона, Гейне, Бодлера.
Опыт мировой литературы нашел отражение в жанровой системе якутской литературы. В ней получили распространение такие классические поэтические формы, как баллада, басня, поэма, сонет. У современных якутских поэтов Н.Дьяконова, Ф.Софронова, И.Гоголева, М.Ефимова появились жанры типа рубаи, стихотворений-четверостиший со сложной рифмой, восходящих к классической персидско-таджикской традиции, а А.Старостин создал целостный поэтический «диван» — сборник расположенных в определенной последовательности стихотворений «Скошенная трава», — тоже представленный в средневековой восточной поэзии. С.Данилов снабдил свой цикл «Маленьких стихотворений» подзаголовком «Подражание японским», подразумевая поэтические формы хайку (трехстишия) и танка (пятистишия).
И.Артамонов, Н.Босиков, И.Гоголев, С.Руфов с успехом освоили жанр сонета, история которого начинается в западноевропейской литературе с эпохи Возрождения. В творчестве ряда якутских поэтов — В.Миронова, М.Ефимова, В.Алексеева, В.Сивцева — представлена такая сложная поэтическая форма, как венок сонетов.
В якутской литературе получили развитие основные жанры эпической прозы (рассказ, повесть, роман) и драмы (трагедия, комедия, пьеса), сложившиеся первоначально в зарубежной и русской литературе. Роман Н.Мординова «Весенняя пора», в котором на широком эпическом фоне изображена судьба целого народа в переломный период исторического развития, имеет черты романа-эпопеи.
В современной якутской литературе представлен жанр исторического романа. В.Яковлеву — Далану, по-видимому, были хорошо знакомы исторические произведения романтиков, в частности цикл романов Ф.Купера о Кожаном Чулке (Натти Бумпо) и романы В.Скотта. По крайней мере Даганча, «последний хосуун из туматов», и его дед Бакамда из романа «Глухой Вилюй» весьма напоминают «последнего из могикан» Ункаса и его отца Чингачгука, героев второго романа пенталогии Купера. Да и образы воинственных туматов в красных одеяниях и «шитолицых» джирикинеев с изрисованными синей краской лицами во многом сродни описаниям североамериканских индейцев — гуронов, ирокезов и представителей других племен в романах Купера. Вольные боотуры из другого романа Далана «Тыгын Дархан», возможно, восходят к саксонским вольным йоменам, а состязание якутских богатырей за право жениться на любимой дочери Тыгына красавице Арылы Куо Айталы имеет какое-то сходство с описанием рыцарского турнира в романе В.Скотта «Айвенго», победитель которого получил право объявить леди Ровену первой красавицей и впоследствии жениться на ней. В романах В.Далана также умело применяется восходящая к произведениям В.Скотта, Ф.Купера и других романтиков поэтика «местного колорита» для воспроизведения особенностей быта, нравов, обычаев народов, населявших территорию Якутии в XVI — начале XVII века.
Современные якутские писатели стараются воспринимать творческие принципы и художественный опыт мировой литературы. Показательным в этом отношении является творчество Н.Лугинова. В его произведениях обращает на себя внимание разомкнутая, «центростремительная» композиция, ставшая характерной особенностью литературы XX века. В повести «Таас Тумус», состоящей из пяти отдельных историй, жизнь героев раскрывается не последовательно, круг за кругом, эпизод за эпизодом, то есть «центробежно», а «центростремительно», сосредоточиваясь вокруг одного переломного события. К этому решающему моменту посредством ретроспекций и свидетельств других персонажей «подтягиваются» все остальные обстоятельства.
Во многих произведениях Н.Лугинова, например, таких, как рассказ «Айгылла» и повесть «Песня белых журавлей», использован прием внутреннего монолога, известный в мировой литературе со времен Л.Стерна. А в повести «Таас Тумус» внутренний монолог временами переходит в «поток сознания», получивший широкое распространение в зарубежной литературе XX века.
В рассказах Н.Лугинова, посвященных северной тематике, тоже ощущается — наряду с творческим освоением поэтических структур фольклора — связь с мировой литературой, в частности с «Северными рассказами» Д.Лондона и малой прозой Р.Киплинга. Об этом свидетельствует характер использования образной анималистики в рассказах «Баллада о Черном Вороне», «Кустук», «Зов далеких пастбищ».
Блестящим подтверждением причастности современной якутской литературы к мировой истории и культуре явились последние произведения Н.Лугинова — роман-трилогия «По велению Чингисхана», «Хуннские повести» и роман в повестях «Время перемен». В них отразился интерес писателя не только к истории тюркских народов, в том числе к проблеме генезиса народа саха, но и к древней восточной философии. Реалии отдаленного прошлого служат для художественного анализа современных проблем, так как на историю общества распространяется закон повторяемости. Эти произведения уже переведены на русский язык и, очевидно, будут переводиться на многие другие языки.
В якутской литературе, в том числе и в современной, достаточно талантливых мастеров слова, достойных выхода на широкую международную арену. Но сдерживающим фактором остается проблема перевода лучших произведений якутских писателей на иностранные языки.
Между тем сегодня в мире, в первую очередь в развитых странах, переживающих фазу «информационной» цивилизации, резко возрос интерес к культурам, сохранившим живое, естественное начало и отличающимся некой «пассионарностью». Перед угрозой массовой культуры, унифицирующей и подавляющей человека, возникает тяга к уникальным культурным феноменам (фольклору, мифу, шаманизму и т.д.), то есть к древним и одновременно свежим способам сохранения связей, «коммуникаций» между людьми и преодоления тотального отчуждения. Не случайно большинство Нобелевских лауреатов по литературе в последнее время — от колумбийца Г.Маркеса до японца К.Оэ — появилось в Латинской Америке, Азии и Африке.
Не случаен в этом отношении успех якутского театра. И вообще сценическое воплощение зарубежной классики в театрах Республики Саха, в частности в Якутском драматическом театре имени П.Ойунского, является еще одним аспектом международных культурных связей. В разные годы на его сцене режиссерами В.Фельдманом, П.Решетниковым, С.Григорьевым, Ф.Потаповым, А.Борисовым ставились драмы Шекспира, Мольера, Шиллера, Эврипида, Фигейредо, а также спектакли по произведениям Дюма, Войнич, Хикмета.
Классические произведения зарубежных драматургов с успехом ставились и другими театральными коллективами Якутии. На сцене Нюрбинского драматического театра режиссером С.Слепцовым были осуществлены постановки трагедии Шекспира «Отелло», комедии Мольера «Смешные драгоценные», драмы Шиллера «Коварство и любовь». В репертуар Русского драматического театра в разное время входили «Медея» Эврипида, «Укрощение строптивой» Шекспира, «Фуэнте Овехуна» Лопе де Вега, «Проделки Скапена» Мольера, «Разбойники» и «Коварство и любовь» Шиллера, «Трактирщица» и «Слуга двух господ» Гольдони, «Цезарь и Клеопатра» Шоу. Периодически ставятся и пьесы современных зарубежных, в частности американских, писателей. Среди них «Страсти под вязами» О’Нила, «Трамвай «Желание»» и «Орфей спускается в ад» Уильямса.
Что касается современной якутской культуры, то сегодня происходит ее переход от стадии «принимающей» к стадии «транслирующей». Об этом свидетельствуют успехи не только якутского театра, но и балета, музыкального и изобразительного искусства. Секрет этого явления заключается в том, что современное искусство народа саха, подобно некоторым другим «молодым» культурам народов Латинской Америки, Африки, Востока, питается живительными традициями фольклора, мифологии, даже таких экзотических феноменов, как шаманизм, и именно оттуда черпает жизненную силу, энергию, первозданную свежесть.
Еще одним знаменательным событием, свидетельствующим об огромном диалогическом потенциале культуры народов Республики Саха (Якутия), явилось признание ЮНЕСКО якутского героического эпоса — олонхо — «шедевром устного нематериального наследия человечества» (Masterpiece of Oral and Intangible Heritage of Humanity).