Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2019
Я сказал маме:
— Послушай, как смешно!
И зачитал такой пассаж:
«Сообразив, что вновь требуется уплата за электричество, Козлик бросился к язычку, доставая на ходу из кармана сантик. Слизнув в одно мгновение монетку, язычок скрылся в стене, и свет загорелся. Наладив таким образом дело со светом, Козлик подбежал к рукомойнику и увидел, что здесь также высунулся язычок, требовавший уплаты за воду.
— Ах ты, ненасытная утроба! — выругался Козлик. — Я ведь с тобой расплатился уже! Ну, на, жри, если тебе мало!»
Меня каждый раз смешила эта «ненасытная утроба», и я жаждал разделить восторг с мамой. Она пожала плечами.
— Он не очень хорошо пишет. Хотя детский писатель — это отдельный талант. К литературе прямого отношения не имеет.
Или как-то так она сказала. Что-то в этом духе. Прошло 35 лет, странно, что я вообще запомнил этот разговор. Разочарованный, я снова вернулся к любимой книжке и снова окунулся в мир лунного чистогана и мытарства Незнайки и Козлика в нем. Я читал ее по кругу — заканчивал и тут же начинал заново.
Много лет спустя, уже журналистом, редактором и немного писателем, я снова открыл «Незнайку на Луне». Повторы, штампы, канцеляризмы… Пришлось признать, что Николай Носов не был блестящим стилистом.
А был он, как это часто бывает с авторами, жертвой собственного текста. Ильф и Петров вводили Остапа в качестве вспомогательного прохиндея, а сотворили всенародно обожаемого героя. Так же и бедный Николай Носов в «Незнайке на Луне» хотел заклеймить капиталистический строй, а создал потрясающе обаятельный, жутко интересный мир.
Добро, конечно, всегда несколько скучнее зла, но чтобы настолько! Солнечный город и Цветочный город могли похвастаться поголовно счастливыми коротышками, какими-то вращающимися домами и… я даже не помню, чем еще. Ничем особо интересным для десятилетнего мальчика не могли они похвастаться. А Лунные Лос-Свиносы и Лос-Кабаносы… О!.. В них сновали лимузины и блестели небоскребы, смердели ночлежки и тюрьмы, все покупалось и продавалось, у полицейских были дубинки с электрошоком, богачи выписывали чеки и проматывали миллионы фертингов, бедняки зарабатывали несчастные сантики, вращая колеса в парке аттракционов, акции хранились в несгораемых шкафах. Взятки, аферисты, латифундии, забастовки, газетчики… Драма, азарт, последний шанс — в общем, обаяние каменных джунглей во всей красе. Благодаря советскому писателю Носову я навсегда полюбил капитализм и чуть позже, с помощью О.Генри, перенес это чувство на США.
Конечно, львиная доля этого мира выстроилась у меня в голове на основе восхитительно-детальных иллюстраций Алексея Лаптева — вот уж кто знал свое дело! Оказавшись двадцатью годами позже в Нью-Йорке, я вычленил из окружающего хаоса стиль, что-то единое и смутно знакомое почудилось мне в архитектуре, интерьерах, шрифтах и декоре Манхэттена. Я навел справки — стиль назывался ар-деко, я сразу его полюбил целиком, во всех проявлениях. А еще позже, проанализировав эту любовь, я понял, что это стиль иллюстраций «Незнайки на Луне»! Художник Лаптев бережно воспроизвел ар-деко во всем, от мебели до лунных небоскребов.
Илья Кормильцев сочинил песню «Гуд-бай, Америка» про несуществующую страну, из запретных плодов которой вырастают в нашей голове прекрасные и невоплотимые фантазии. Такой страной для меня навсегда стала Луна Носова в иллюстрациях Лаптева. И попадая в просторные олигархические кабинеты, я до сих пор мысленно сравниваю их с кабинетом господина Спрутса, а расплачиваясь кредиткой, вспоминаю чековую книжку Скуперфильда. Казалось бы, столько всего американского, буржуйского, небоскребного было потом — и фильмы, и книги, все эти Уоррены и Сэлинджеры и Вуди Аллены, не говоря уж о живом топтании улиц Лас-Вегаса и Лос-Анжелеса, а все эта реальная Американа не дотягивает до простой, в сущности, фантазии советского детского писателя, который, небось, дальше Варшавы-то на запад не выезжал.
Детство, детство… Подозреваю, что не только мне повезло с «Незнайкой», но и «Незнайке» со мной. На месте Луны, где я не буду никогда, могли быть и прерия Майн Рида, и Средиземье Толкина, но повезло Луне. Детская фантазия обогащает текст лучше любого редактора и заряжает ребенка образами и мечтами на всю оставшуюся жизнь. Не без помощи автора текста, конечно.