Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2019
В сентябре нынешнего года исполняется два года с того момента, как решением высших судебных органов России была прекращена деятельность Международной конфедерации союзов художников. Не оспаривая это решение, все же стоит заметить, что, при всех выявленных нарушениях в ее работе, МКСХ являлась той структурой, в деятельности которой реально проявлялась дружба, если и не народов в широком смысле, то, по меньшей мере, их лучшей части — художников. Тех самых талантливых людей, творчество которых обретает новые качества от общения друг с другом, от регулярных выставок, дающих возможность представлять свои новые работы и сопоставлять их с творениями коллег по творческому цеху.
Мне, как главному редактору издательства «Галарт», ныне также прекратившему свое существование, довелось принимать активное участие в подготовке очередного Салона «ЦДХ-2017» — ежегодной масштабной выставки, представлявшей творчество художников всего постсоветского пространства. Салон этот не состоялся, но сохранились материалы его подготовки. И живет простое человеческое желание дать возможность читателям журнала увидеть то, что не смогли увидеть весной 2017 года посетители Центрального Дома Художника на Крымском валу, ныне также, увы, прекратившего существование.
На вклейке сентябрьского номера «ДН» представлены работы четырех армянских живописцев, рекомендованных к показу Союзом художников Армении, активно принимавшим участие в деятельности Конфедерации.
Один из них — Карен Агамян, талантливый живописец, продолжающий и развивающий традиции реалистического искусства, и активный общественный деятель, более двадцати лет возглавляющий Союз художников Армении. Реализм Агамяна неизменно обогащен обертонами. Лирическими, когда художник воссоздает эпизоды жизни обычных людей, как правило, интеллигентов. Романтическими, когда он обращается к темам любви, особенно в женских портретах. Интонациями
преодоления — обстоятельств жизни, невзгод. Художник, чуткий к веяниям времени, нередко использует приемы полистилистики, сочетая в пространстве полотна, как правило, композиционно разомкнутого, полноценные образы с эскизными, символическими, давая тем самым простор зрительскому воображению. Творчеству Карена Гургеновича Агамяна, как и его устройству личности, присуще гармоничное сочетание частного и общего, национального и общечеловеческого, трепетное отношение к трагическим страницам истории армянского народа.
Всматриваясь в полотна Хачатура Азизяна, попадаешь в удивительный мир, полный философских и художнических реминисценций, одновременно узнаваемый и загадочный. Художник не только не скрывает своей приверженности к традициям импрессионизма, но и обращается к стилистике своих кумиров, в частности, Анри Матисса, не только транслируя его пристрастие к красным тонам, но и воссоздавая образ мастерской одного из основоположников импрессионизма. Создавая свой собственный художественный язык, Азизян подтверждает редкостное владение цветом. Живописцу принадлежит, по сути, уникальный парадоксальный прием, когда в пространстве одного полотна он совмещает прописанную устойчивость человеческих фигур и зыбкость бликующих цветовых пятен окружающей природы.
Азизян создает симфонию цвета. Вот как отзывается о его творчестве известный армянский поэт Шант Мкртчан: «Он достигает присутствия света не только благодаря использованию белого, оранжевого или камедного, но и по полному спектру оттенков, например, самой ранней зелени, самой ранней синевы. И свет звонит. В Раю, который изумителен в темах Данте, он создан в виде цвета, перспективы и освещения путем гармоничного распределения разнообразных цветов на куполе деревьев, бесплодных гнезд, женского оркестра, лошади, всадника, ростка и цветка».
Творческие интересы Арама Исабекяна обширны и разнообразны. Подобно мастерам Высокого Возрождения, а это наиболее почитаемая живописцем эпоха в истории искусства, он обращается к различным жанрам, создавая портреты, натюрморты, пейзажи и аллегорические композиции.
В многочисленных портретах художник затевает своеобразную игру с историческим временем, помещая портретируемых в ситуации прошлых эпох, изображая их в классических позах. Символично, что один из портретов своей дочери художник выполняет в профиль и называет «Ренессанс», подчеркивая тем самым приверженность традиции.
Натюрморты Исабекяна изысканны, тщательно выписаны и, порой, гиперреалистичны. Это закономерно, если учесть, что мастер впитал и переосмыслил в своей творческой манере самые разные художественные веяния нового и новейшего времени.
Атмосферой таинственности наполнены аллегорические композиции художника. В них и условность игры, карнавальности, и стремление фантасмагорически совместить несовместимое, что, впрочем, и возможно только средствами языка живописи.
В безудержный мир фантазий вовлекает своими полотнами и Тарон Мурадян. Пожалуй, он самый неожиданный из представленных здесь современных художников Армении. И самый молодой, ведь он буквально ворвался в художественный круг в начале 90-х годов прошлого века, когда оказался на несколько лет в Париже и когда свобода, в том числе свобода быть таким как хочешь, быть самим собой стала реальностью. Работы Мурадяна не вписываются ни в какие каноны, ни в какие-либо признанные творческие направления. Кто-то может обнаружить в его полотнах следы примитивизма, кто-то — эклектики, а кто-то — яркого декоративизма. Впрочем, для последней из возможных точек зрения есть основания в биографии художника: Тарон Мурадян окончил дизайнерское отделение художественного колледжа. Картины художника — сказочные, ироничные, игровые — дают основания для бесконечного множества самых неожиданных ассоциаций.
Во всяком случае, Тарон Мурадян, как и его коллеги по творческому цеху, удивительно емко, порой знакомыми, а чаще неожиданными образными решениями выражает некоторые коренные черты армянской художественной культуры, особенно ее готовность, при возможной верности традициям, вбирать в себя все новое и интересное, что появляется на горизонте мирового художественного процесса.
