(А.Волос. «Шапка Шпаковского»)
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 6, 2018
Андрей Волос. Шапка
Шпаковского: Роман. — М.: Издательство «Э», 2018. — 320 с.
Вот и Акунин
пытался покончить с Фандориным. Взял и пустил своему
аристократическому герою пулю в голову. Действительно, сколько можно писать об одном
и том же. Шесть лет не хотел вспоминать об Эрасте, страдал (наверное?), убивая родное, выращенное, выдуманное, обточенное годами…
Случается
порою, что выедает автора изнутри созданный им герой, превращая писателя в
машину по изготовлению штампов, и начинает он исторгать их подряд на потребу
толпе, забывая, что изначально видел свою жизнь как искусство, но как-то быстро
она превратилась в работу, а после и вовсе свалилась в рутину, обыденную,
нудную, в вечной суете. Тогда и пуля герою в лоб годна, и другие варианты
убийства. Нет героя — нет рутины. Хотя и работы, как выясняется, тоже нет.
Следовательно, и денег. Как-то нерасчетливо умерщвлен герой, не все минусы
этого действа были учтены. Для таких случаев всегда есть выход — реанимация.
Тот же Фандорин: три года в коме — и снова как
огурчик. «Нельзя пропустить фарш обратно», — соглашается с Иннокентием Догавцевым, главным героем романа Андрея Волоса «Шапка
Шпаковского», его издатель. «Будем считать, что ничего не было… секундное
помутнение рассудка», — продолжает он. А как же читатель? Да кто его во
внимание принимает: «Они же с этих читают, с ридеров…
научно доказано, что с ридера — это все без толку. В
одно ухо влетело, в другое вылетело», — успокаивает Догавцева
издатель.
Впрочем, все по
порядку. Главный герой «Шапки» — писатель. Известный. Весьма популярный и даже,
отчасти, культовый. Пишет не под своей фамилией, под псевдонимом — Семён Сухотруб. Каждый день из года в год Сухотруб
строчит романы. Про полковника Генералова. Полковник
— русская транскрипция агента 007. «Высокий, широкоплечий, с рельефной
мускулатурой», умный, смелый, любимый женщинами. Автор описывает своего героя
просто и незатейливо — здесь и «красивые черты его честного, осененного
глубокою мыслью строгого лица», и «простое человеческое сердце», и «чистая и
любящая душа». Четкие и понятные читателю штампы. Сколько таких героев,
рождению своему обязанных пристрастием неприхотливого читателя, живет на
страницах современной литературы. Одни, как Эраст Фандорин,
уже заслужили всенародную любовь и миллионные тиражи. Другие, как Алексей
Лыков, скоро к ним прорвутся. Есть третьи, типа Осипа Тараканова, у которых уже сегодня ощущается огромный потенциал. А есть еще
десятки и сотни других, пока еще мало известных, лейтенантов, капитанов, полковников.
Каждый день на страницах своих романов они совершают подвиги, раскрывают
преступления, ловят преступников. Имя им легион. Живут они на радость массовому
потребителю, непритязательному в чтении. Андрей Волос с помощью своего героя Догавцева открывает кухню, на которой создаются такие
герои. Каждый день автор «просто тупо пашет — пашет как рабочий конь, садясь за
клавиатуру самое позднее в восемь утра, отрываясь
самое раннее в четыре пополудни и позволяя себе лишь куцые перерывы на скудный
завтрак и три или четыре спешных похода на кухню с целью заварить свежего чаю. Когда наконец ему удается наколотить урочную порцию знаков,
он, подчас даже не доведя до конца последнее на сегодня предложение, с
невольным стоном отъезжает от компьютера. Он разминает ноющую спину. Он моргает
глазами, в которых полно песка, массирует виски и чувствует саднящее
опустошение. В эти минуты он выглядит как мокрое белье на веревке».
Догавцеву надоело писать
про Генералова. С этого начинается роман Андрея
Волоса. У его литературного героя кончился запал. «На седьмом году бесконечной
возни ресурсы творческой энергии были хищнически исчерпаны». Сил писать больше нет. Кризис сюжетов, кризис идей. «Из колодца
легко черпать, когда только начал. А вот если ведро уже скрежещет по гальке…» —
объясняет Догавцев свое желание убить полковника. Два
романа в год, без отдыха и покоя. А главное, без удовольствия. «Когда-то ради Генералова я отложил свою собственную рукопись», —
сокрушается он и радостно поднимает голову в надежде: «Вчера был рабом, а
сегодня идешь себе свободным человеком». Вот только надеждам этим не суждено
сбыться. И понятие свобода он еще не прочувствовал.
С первых страниц
романа возникает уверенность, что в «Шапке Шпаковского» речь пойдет
прежде всего о творческих исканиях героя, о его переживаниях, рефлексиях
относительно правильности сделанного выбора. В конце концов, о возникшей
дилемме, как жить дальше, после того, как он узнает об обмане, который
приготовило ему издательство. Кажется, что только на эту волну и настраивает
читателя Волос. И лишь ближе к концу понимаешь, что направил тебя автор по
ложной тропе. Случайно или осознанно? Хорошо, что можно остановиться, перелистнуть страницы назад. С «Шапкой» надо «переспать».
Первоначальное ощущение, что роман Волоса о том, как писатель убил своего
героя, а потом, оказавшись в крайне неожиданной, для себя в первую очередь,
ситуации (когда, перечитав -поддельный, как выясняется
позже, но это ничего не изменит — договор с издательством, по которому автор
лишается прав на собственный псевдоним и на фамилию придуманного им же самим
героя, на все переиздания книги, на ее экранизацию), пытается что-то изменить,
вначале разбивается о кучу кажущихся лишними и чуждыми сюжетов, которыми
насыщен роман, а ближе к концу и вовсе тонет от осознания того, что автор,
будто проверяя твой интеллект, повел тебя по другой совсем дороге. Андрею Волосу словно все равно, поймет ли сразу смысл его книги
читатель, или, пожав плечом, закроет роман и засунет подальше на верхнюю полку,
пылиться вечно.
Не привыкшему
(или не желающему) отлистывать странички назад
читателю покажется, что в книге неаккуратно и хаотично перемешано все и вся:
митинги, любовь, нравственные страдания, психбольница, тюрьма, рейдерский
захват издательства и мистические события, способные изменить жизнь героя.
Волос копирует в своей книге современный мир, будто собрав его в одном
рекламном ролике: «Мчались лаковые автомобили, на ходу превращаясь в гепардов и
обратно, плясали девушки, призывно маша прокладками, лились в стаканы молоко и
сок, дети пищали что-то насчет дедушек, вкладов и пенсионных фондов». Создается
ощущение, что он стремится следовать современным трендам и охватить в романе
все, что в сегодняшней жизни является «хайпом».
Кажется, что в этой погоне он теряет художественность. И динамика убита
длинными диалогами. Чем дальше, тем больше автор начинает напоминать нерадивого
строителя, который, неожиданно обнаружив пустоты в строящемся доме, спешно
заполняет их герметиком.
Но понемногу
замысел автора раскрывается. Начинают проявляться всполохи той самой идеи,
которая и была заложена в роман. Как это ни удивительно, речь не про полковника
Генералова вовсе. Речь о нашей стране, о власти, о ее
взаимоотношениях с народом. Речь о маленьком ничтожном человеке, а точнее, о
130 миллионах маленьких людей, живущих в России. Живущих
ровно так, как им разрешает жить власть. Тема эта вначале затронута Андреем
Волосом крайне боязливо. С первых страниц романа где-то на дальнем плане
мелькают «несогласные». Они смешны. С какими лозунгами выходят они на улицы? «ПрИкратите издИваться». Так они
выступают за сохранение гаражей в своих дворах. Старые, ржавые коробки,
позабывшие, что такое машина, используемые больше как склады или мастерские,
они портят дворы, уродуют их. Участники таких митингов не вызывают желания их
поддержать. Удивляет лишь, что власть относится к ним со всей серьезностью и
бросает против них «тяжелую артиллерию», очевидно, боясь упустить контроль даже
за столь незначительными проявлениями несогласия. Эта «тяжелая артиллерия» достойна
своего народа, она культивирована с умом — депутат Рюшкин,
косноязычный, а потому абсолютно понятный большинству россиян, не кажется
читателю совсем уж отрицательным героем, хотя бы
потому что выступает он не против свободы слова, а всего лишь за снос гаражей.
А днем ранее и вовсе предлагает новую и на первый раз весьма честную схему
выборов депутатов. А потому герои романа, очутившиеся неожиданно в тюрьме за
проведение несогласованного митинга, уже не вызывают сочувствия — кому кроме
них нужны эти убогие, ржавые, заросшие лопухами железки, пусть лучше на их
месте появится детская площадка или газон с травой. Рейдерский захват
издательства также не вызывает никаких эмоций. Магнатуллин
лишается своего детища. И поделом — несколько дней назад он украл у Догавцева его будущее — право на авторство. Теперь приходит
и его черед. А что за рейдерством этим стоит мощная и
решительная система, обслуживаемая чиновниками и депутатами, так к этому все
привыкли.
Андрей Волос
описывает нашу банальную незатейливую жизнь. Все герои его романа по-своему
ничтожны и жалки. Догавцев, превратившийся в литературного негра, Алиса, закончившая
престижнейший институт, знающая четыре иностранных языка, но вынужденная
выполнять, как дрессированная собачка, команды сильных мира сего, Витюша Полчанков, озадаченный
сохранением ржавого гаража во дворе, Шпаковский,
находящийся где-то на грани сумасшествия. А еще примитивный (зато
депутат) Рюшкин, богатый (но неприятный) Магнатуллин… Под конец автор, словно ильфо-петровский
сеятель, рассыпает десятки и десятки фамилий по страницам книги. Сидящие в тюрьме за невыплату мелких штрафов, лежащие на
койках в психиатрической лечебнице и даже поднимающие бокал за здоровье
именинника в дорогом коттедже. Объединяет их одно — тут автор словно забывает
об осторожности и честно и прямо говорит про своих героев: «море людей: плотно
стиснутых, но не стоящих на земле, не имеющих под ногами хоть чего-нибудь
твердого, а свободно подвешенных в пространстве, а потому мотающихся верх и
вниз и из стороны в сторону, как мотаются на поверхности настоящего моря оторванные от его дна безжизненные водоросли».
И сразу же
(впрочем, снова иносказательно, добавляя, что это всего лишь сон) Волос выводит
на страницы романа тех, кто руководит этими безвольными людьми, давая им
нарицательное имя — Бесы! «Размашистые, языкатые и косноязыкие,
блеющие, лопочущие, трясущие многочисленными головами, пучащие буркалы, пируэт за пируэтом наяривающие круги лаковыми
копытами». Бесовская банда, которая «использует государство в своих целях. Те
органы, что должны действовать как государственные, банда использует для
решения своих бандитских задач». Люди для них лишь масса, у которой нет «ни
крупицы собственной воли: потому она и послушна, как никчемная водоросль,
потому и следует тому, что единственное здесь имеет волю: послушна этим вихрям,
следует этим бесам».
С автором трудно
не согласиться. В романе нет ни одного героя, который бы вызвал уважение у
читателя. Все они «никчемная водоросль». За исключением одного. Вымышленного.
По фамилии Генералов. Того самого богатыря из русской сказки Семена Сухотруба, которого в начале романа убил автор. Может,
потому и убил, что даже в своих шестнадцати томах тот уже начинал раздражать
власть имущих. Хоть и говорили Догавцеву: «Вам
главное — экстремизма не допускать. А все остальное — если в книжке, то пожалуйста. Высказывайте. Хоть бы даже и
антиправительственное. Дескать, например, страна в развале,
сил нет терпеть, где выборы, где честный суд, коррупция жрет»,
— но, наверное, лукавили. Слишком честен, слишком умен, слишком,
слишком, слишком… Таких общество выталкивает. А
может быть, Догавцев убил своего героя, потому что
сам ему завидовал? Кто ж его знает.
Шапка
Шпаковского — многослойный головной убор из фольги, опутанный системой
проводов, с антеннами. Если ее надеть, становишься невидим.
Ты исчезаешь из реальной жизни, переходя грань, за которой все выглядит
по-иному. Главному герою эта шапка достается случайно. Что он с ней сделает?
Вариантов много. Выкрадет договор с издательством, восстановит справедливость и
снова начнет писать про Генералова? Или пойдет
освобождать друга, осужденного на три года за сопротивление должностным лицам
во время все того же глупого митинга? Или уедет в Канаду, где оказалась его
любовь, таинственная Алиса? Андрей Волос не дает ответа, предлагая читателю
сделать выбор самостоятельно. Важно другое. Главный герой романа
наконец начинает понимать истинное значение слова «свобода» и его ценность.
Правда понимание это приходит не от хорошей жизни, а после пятнадцати суток,
проведенных в тюрьме. «Неужто и правда в России, чтобы
почувствовать себя по-настоящему свободным, нужно оказаться на нарах? Неужели
только там, за решеткой, за железной дверью, под недобрым взглядом надзирателя,
под лязганье мисок с капустной баландой, русского человека может посетить это
сладкое чувство?» — удивляется вслед за Догавцевым
Волос.
Закрывая
последнюю страницу романа осознаешь, что хоть и
мельком, но вовсе не случайно упомянул Волос в своей книге про аммиачный завод:
«Экспортная продукция. Четыре действующих аммиакопровода
до госграницы. Обороты гигантские. Особо ценный актив». За него вся борьба.
Отнять, забрать, озолотиться. Ради него не жалко убить Генералова,
посадить в тюрьму Полчанкова, отнять все у Магнатулина, уволить Ларису Михайловну, отправить за
границу Алису. Аммиачный завод. Там, наверное, трудно дышать? И вредно.
Впрочем, с какой стороны посмотреть — ведь пары аммиака способны привести
человека в чувство. И хочется верить: вдохнув его пары, миллионы людей
вспомнят, что они в первую очередь люди, а не водоросли, что каждый или почти
каждый сможет, если захочет, стать сильным и смелым, как полковник Генералов. И
тогда наше государство перестанет быть страной «победившей антиутопии».
Главное, не прятаться под шапкой Шпаковского.