(И.Котюх. «Естественно особенный случай»)
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 5, 2018
Игорь Котюх. Естественно
особенный случай: Стихотворения в прозе. — Пайде: Kite,
2017.
Русскоязычный
поэт и культуртрегер из Таллина Игорь Котюх, лауреат «Русской премии» (2015), выпустил четвертую
книгу стихов. Книга не похожа на предыдущие, она очень
современная и при том мягко отстраняющая от современности, очень деликатная, но
вовсе не обозначающая, что автор выбирает осторожность как жизненную или
эстетическую стратегию. Книга Игоря Котюха во
многом экспериментальна: ровно год (один из недавно прошедших)
с июля по июль ведется литературный дневник, записи регулярно появляются на
странице автора в Facebook’е, кстати, сейчас
закрытой, и читать эти записи могут только избранные 33 человека. А теперь
представьте, что тексты из социальной сети перекочевали под одну обложку,
составили издательское и художественное целое: вроде как уже и не записи, а
стихотворения в прозе, как бы ни казалась устаревшей эта номинация в свете
существующего разнообразия поэтических и стихопрозаических форм.
Разумеется, публикацией фейсбучных
записей, фейсбучных романов нынче никого не удивишь.
Записи — они же посты — это одна из излюбленных форм работы активно пишущих
авторов, особенно критиков и тех, кто так или иначе
фиксирует литературный быт, практически вытеснившая авторские колонки (до чего
стремительно уходит в прошлое феномен колумнистики!).
Другое дело, использование личной страницы в соцсети
как ресурса, потенциально эстетически заряженного. Сколько мы знаем
литературных масок, созданных с помощью соцсетей? Не
очень-то и много, учитывая, что маска маске
— тамбовский волк, друг и товарищ, и что литературное сообщество в соцсетях не такое уж и многочисленное: все друг друга
опознают или, по крайней мере, отдаленно отражают, а яркие дебюты не проходят незамеченными. Тогда следующий вопрос: сколько мы знаем
поэтических текстов, легко и
непринужденно попадающих в паутину интернет-коммуникаций?
Большое количество — не уследишь. И наконец, сколько мы знаем художественных
проектов, продуманно осуществляющихся в рамках страницы одного автора (маски
или авторские стратегии плюс тексты)? Ответ не предполагает обширного списка
имен и перечислений. В общем, эксперимент с Facebook‘ом
от Игоря Котюха получился интересный и актуальный во
всех смыслах — и в смысле очередного шага по олитературиванию
популярной площадки коммуникации, и в смысле расширения поля художественности
за счет перфомативности, как это принято в актуальном
искусстве.
Соответственно
тексты в книге «Естественно особенный случай», обозначенные в выходных
сведениях как стихотворения в прозе, а в авторской благодарности 33 читателям —
как стихи, располагаются в междискурсивном пространстве
между стихами и дневниковыми записями в соцсетях. Это
объясняет высокую степень авторской открытости (автор допускает читателя в
сугубо приватное пространство), ибо запись в соцсети
на какую-либо субъективно переживательную тему
воспринимается в последнюю очередь как прямое лирическое высказывание. Между
тем, стихи, замаскированные под записи дневникового характера в Facebook’е, формируют восприятие художественного текста как
особо личного и таким непрямым образом заставляют вспомнить о дыхании «почвы и судьбы»,
о связи поэзии с интуитивным способом познания мира, а также о комплексе
модернистских представлений с выдви-гающейся
на первый план личностью самого поэта.
И
еще. Читая эти тексты (я входила в число избранных, кто их видел в своей
ленте), а затем и книгу, невольно начинаешь жалеть, что понятие сетературы как попытка обозначить формы взаимовлияния
литературы и коммуникационных технологий больше не актуально. Ведь вот она, та
самая литература, в создании которой участвует в том
числе и сеть. Вот они, тексты, не просто размещенные в интернете, но
вышагнувшие из него как из смыслопорождающей и
формообразующей среды.
С
другой стороны, если бы не соцсеть, то полем
авторского эксперимента мог бы стать и обычный дневник, который нередко ведут
поэты, в иных случаях охотно наделяя его поэтической функцией. И почему бы не
протестировать такой дневник с помощью современных технологий
на каком угодно количестве читателей, прежде чем обнародовать в виде книги?
Как
бы то ни было, говорить о том, что книга состоялась только ради эксперимента,
было бы неправильно. Сергей Оробий, отметивший
«Естественно особенный случай» в своем обзоре на «Литеterraтуре», парадоксально, не очень разбираясь в
тенденциях современной поэзии, но при том точно написал: «Вот книга, которая
наверняка отпугнет 90% читателей… К счастью,
современный литератор, сколь бы экстравагантные тексты ни создавал, имеет шанс
достучаться до многих, даже если рассчитывает на некоторых». Книга, содер-жащая не такие уж привычные
для широкого читателя стихопрозаические тексты, на самом деле привлекательна,
ибо мир Игоря Котюха очень конкретен и узнаваем,
практически близок каждому живущему на постсоветском или условно европейском
пространстве. Это та реальность, которую мы видим и знаем, когда отрываем
взгляд от Facebook’а, но при том
не освобожденная от актуалий современности,
дополненная повесткой ежедневных новостей, пропущенная через неизменно кривые
фильтры соцсетей.
Например,
открывающий книгу текст от 16 июня:
«дождливое лето с несколькими закладками солнечных дней, посто янная
влага на густой траве и вьюнок, берущий в тугой узел пышно разросшиеся кусты,
ленивый футбол на полях франции и ветер, игра ющий детской вертушкой в саду, соседский кот трусливо
пересекает двор — за ночь он стащил из оставленного на крыльце ведра шесть
рыбок, две осталось, окунь и красноперка, давящий людей грузовик в ницце и бомбящий здание парламента вертолет в турции, бедные, бедные помидоры, еще зеленые». Сначала мы
видим уютную повседневность, с летним дождливым садом, вороватым котом, удачной
рыбал—
кой, — практически рай, осуществление мечты о безоблачном частном
существовании, даче или доме в сельской местности, о бесконечном мирном небе
над головой. Однако сюда вторгаются ад внешнего мира, агрессия и смерть,
которые, находясь где-то вовне, вне зоны досягаемости, оказываются, на самом
деле, тревожаще рядом. Потому финальные помидоры — не
турецкие, а явно из тех же широт, что и вьюнок, и пышно разросшиеся кусты, чье
существование внезапно обнаруживает непрочность, хрупкость, и может быть
разрушено в любую минуту. Нет никакого уютного стабильного мира, есть только
территория, пока еще не присвоенная войной.
Поэзию
Игоря Котюха сложно назвать остросоциальной, в ней
нет манифестов, заявлений, риторики утверждения или протеста, зато в ней есть
сознание, пытающееся отрефлексировать современность. Совре-менность социальна? О, да. И
социальный тренд в поэзии весьма существенен. Вот и Игорь Котюх
осознанно работает с социальной дискурсивностью, но
работа эта не является самоцелью. Социальность
определяет вторичный пласт смыслов после первичной повседневности. И если
повседневность фиксируется автором в ее объективированной предметности (права
Елена Дорогавцева, сравнивающая в послесловии тексты
Игоря Котюха с текстами Дмитрия Данилова, ибо Данилов
— признанный мастер фиксации повседневности), то социальность
подчас определяет эмоциональный фон книги. А иногда и проговаривается в виде
клише из новостей: «но как писать стихи в XXI веке, который “атака на америку”, “теракты во франции”,
“война в украине”. который “бе женцы”,
“пропаганда”, “культ силы”. как тут отдыхать или держать дистанцию, когда всего
так много и оно так близко».
Однако,
по большому счету, и повседневность, и социальность —
всего лишь компоненты довольно пестрой и фрагментированной картины работы
сознания, порождающего речь, — отсюда, кстати, и попытки метаописаний
и выстраивания метадискурса, какие мы наблюдали в
приведенном тексте с новостными клише. У сознания, разумеется, есть носитель —
говорящий субъект Игоря Котюха целостен и щедро
наделен автобиографическими и автопсихологическими
чертами: перед нами портрет мужчины среднего возраста, социально состоявшегося,
семьянина, поэта, имеющего литературный круг общения, иногда перемещающегося в
пространстве Европы (Португалия, Украина), вполне себе симпатичного и очень
взрослого по мироощущению. Но носитель сознания в данном случае, простите за
философический радикализм, лишь приложение к самому сознанию, фиксирующему
нелинейный поток мыслей, ощущений, различного рода информации, иногда столь
напоминающей спам. Именно сознание сшивает воедино такие пестрые и неоднородные
лоскуты реальности, точнее, множества реальностей, данных
как в ощущениях, так и через виртуальные каналы. Чем-то этот многокрасочный перфоманс напоминает поточную манеру Евгения Гришковца, но Гришковец нередко
словесно избыточен и поверхностен. Котюх же предельно
лаконичен и пытается найти смысл там, где его изначально не должно быть, и
смысл неожиданно находится, пусть даже сугубо поэтический.
«“в россии надо жить долго — до
всего доживешь!” — иронически на ставляет опытный
литератор молодого коллегу. и в этой фразе слышится одновременно приказ и обре-ченность, стоическое терпение и неизвестное будущее,
движение и однообразные пейзажи. как пере мычка между
двумя вагонами идущего поезда. как новый год между терактами в декабре и
январе. как европа между вчера и сегодня и дальше»
Пожалуйста, чего только в этом тексте нет: извечные разговоры о литературе и
политике, попытка лингвостилистического анализа, клише массмедиа,
лиризм и ассоциативная образность поэтического текста, наконец, то самое
воспринимающее сознание, напряженно ищущее суть происходящего и произнесенного.
Это
сознание, как уже замечалось, фрагментированное, но фрагменты как бы случайно,
а на самом деле, спокойно и мастерки складываются в целостную многоаспектную мозаику. «в таллинне проходит молодежный
праздник песни и танца. тысячи школьников танцуют на центральном стадионе.
десятки тысяч поют на певческом поле. национальные костюмы, сияющие лица.
родите ли делают селфи на фоне праздника и
выкладывают фото в социаль ные
сети: найди здесь своего ребенка. в это же время, в тарту, мой добрый приятель излагает один из способов
измерения свободы: на каком расстоянии находится место на природе, где хотя бы
час можно читать книгу вслух и чтобы никто тебя не потревожил. мне близка
радость певческих праздников и острое желание уединиться на природе. одно
дополняет другое, одно не мыслимо без другого. два полюса одной страны».
Попытки
найти смысл в том, что довольно хаотично ощущается и воспринимается,
отформатировать информационные потоки, дойти до того, что подчас не существует
вообще, действуют просто завораживающе — не менее завораживающе, чем стремление
увидеть обратную сторону вещного мира в творчестве повлиявшего на Котюха Яна Каплинского (еще одно
точное сопоставление Елены Дорогавцевой). Но
все-таки, наверное, самое ценное в книге Игоря Котюха
то, что особенный случай здесь действительно особенный и действительно он не
оставляет ощущения искусственности, даже при четком понимании того, как сделана
книга.