К 70-летию Израиля
Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 5, 2018
«70»
— поэтический сборник (Нью-Йорк: Издательский дом «КРиК»/KRiK Publishing House, 2018), посвященный юбилею образования независимого
государства Израиль.
В книгу вошли
стихотворения семидесяти современных русскоязычных поэтов на темы еврейства и Израиля.
В
этом международном проекте приняли участие авторы из Ираиля,
США, России, Украины, Беларуси, Латвии, Эстонии, Германии, Франции,
Великобритании, Швеции, Ирландии и Голландии.
Наум
Коржавин (США)
Дети в Освенциме
Мужчины мучили детей.
Умно. Намеренно. Умело.
Творили будничное дело,
Трудились — мучили детей.
И это каждый день опять:
Кляня, ругаясь без причины…
А детям было не понять,
Чего хотят от них мужчины.
За что — обидные слова,
Побои, голод, псов рычанье?
И дети думали сперва,
Что это за непослушанье.
Они представить не могли
Того, что было всем открыто:
По древней логике земли
От взрослых дети ждут защиты.
А дни всё шли, как смерть страшны,
И дети стали образцовы.
Но их всё били.
Так
же.
Снова.
И не снимали с них вины.
Они хватались за людей.
Они молили. И любили.
Но у мужчин «идеи» были,
Мужчины мучили детей.
Я жив. Дышу. Люблю людей.
Но жизнь бывает
мне постыла,
Как только вспомню: это — было!
Мужчины мучили детей!
Геннадий
Кацов (США)
Судный день
Пламя всерьёз изучает предмет
дотла,
Так же как жизнь зачитает до дыр
карман:
Бог Милосердия, то бишь добра и зла,
Как для рыбацкой фелюги —
гигант-кальмар,
Видится мне возглавляющим в день
Суда,
Сроки там, большею частью от
«навсегда»,
Можно на божьем бескрайнем лице
прочесть.
Ветер Атлантики трогает небосвод,
Гладит гудящего купола плексиглас:
Словно ты годы куда-то спешил — и
вот
Остановился, не веря тому, что глаз
И будто птичий протяжный над ухом
звук,
Весть на закате о том, что сейчас
прощён,
Ибо пока есть на выбор — одно из
двух.
Апотропей
Горизонт, чей восход одинаков,
Пусть и непредсказуем закат,
Сбережёт от блуждающих знаков
Всё, что вышняя носит река.
Там мой прадед и дед — кожемяки,
Белошвейки их жёны, их слог
Будет вечно картавым и мягким,
И тяжёлым
и мокрым весло, —
Уплывают в цитаты поверий,
По страницам молитвы, где гром
Сотрясает скрипящие двери,
Предвещая воскресный погром.
И летит деревянная стружка,
Стаей птиц
становясь на пути,
Где малышка седеет старушкой
И ничто их не может спасти.
Кто бы нас уберёг от времён тех,
От разлуки с несчастной роднёй,
Всё плывущей
по царствию мёртвых?
Жертв грядущих
— одну за одной.
Шестикрыла и шестиконечна,
Ночь никак не исходит, пока
Горизонт — не спеша, человечно —
Не пропишет по небу рука.
Феликс
Чечик (Израиль)
*
* *
А.Ф.
Слово за слово… Снова
и снова
и, отталкивая и маня,
не родная, но родная мова,
как Антея, держала меня.
Мать-и-мачеха — Припять и Пина,
где свiтанак и захад багров.
Возвращение блудного сына
в говорящий на идише ров.
*
* *
Я учился, влюблялся, дружил, —
я был счастлив, как не был ни разу:
посреди разорённых могил,
но невидимых
сердцу и глазу.
Что ты скажешь теперь, балабол?
Теплотрасса нуждалась в ремонте!
С пацанами
играли в футбол
черепами Рахели
и Моти.
И пока не ударил мороз,
мы играли на улице нашей:
черепами Исаков и Роз,
черепами Дебор
и Менашей.
Я стоял на воротах. Я был
вратарём, подающим надежды.
Я учился, влюблялся, дружил.
Я был счастлив. Закройте мне вежды.
Татьяна
Вольтская (Россия)
*
* *
Ну
очень добрые. Особенно Кёльн,
Дающий
себя изнасиловать — только чтоб шито-крыто.
Потому что бегущие по волнам —
братья: коль
Подставляешь корыто,
Что уж тут мелочиться — у вас же
полно земли,
А уж девок
— подавно. Только где же вы были,
Когда в ваши святые гавани шли
корабли
С детьми Рахили?
Я напомню — вы их топили.
А соседей закапывали живьем.
Да, Валленберг,
да, поддельные документы,
Спасавшие
вашу честь, которой при любом
Раскладе
— ни тогда не было, ни сейчас нету.
Да, мне жаль бегущих
— под умолкший звон
Ваших колоколов, но, как презренный
циник,
Задаю лишь один вопрос — тогда, в
сороковом,
Куда вы дели аптекаря с улицы
Капуцинок?
Да, мне жаль ваших святых камней,
но пыль
Под ногами
бредущих в Аушвиц, пыль от развалин штетла
Сушит мои слезы. Вы — Шарли, ну а я
— Рахиль,
Стучащаяся
в ваши двери. Тщетно.
Семён
Крайтман (Израиль)
*
* *
не хватало сирен.
в пять утра, восемь первых лучей —
негатив ПВО, осветили тяжёлое море.
восемь длинных игол.
восемь бледных когтистых смертей.
не хватало сирен, маскировочных
чёрных сетей…
в остальном — было всё, как тогда.
я вплывал в остальное.
о, военное время.
рассказы про
спички и хлеб.
перегретая пыль
голой бабой бежит по Волыни.
тётя Сима висит на воротах в одном
башмаке
да в упавшем чулке…
да прибита доска к тёте Симе.
утром ветер — от берега.
пробует — хватит ли сил
этой щепке вернуться.
ну, пробуй,
проверь меня, сука, на гнилость.
я гребу, прикусивши до стона
солёную синь.
бормоча этот стих:
«тётя Сима, как прежде, висит,
тётя Мара
горчит…
тётя роза ветров изменилась».
*
* *
глина моя, мой камень, сухая кость.
я вернул за тебя снега десяти
губерний,
весь этот сладкий, мутный, больной
наркоз,
где похоронная
неотличима от колыбельной.
я пришёл к тебе с гласными,
цепкими,
как репей.
я отряхивал их с себя, как чертей пьянчуга.
по привычке прошлой путая «пой» и
«пей».
путая Авеля-Каина с Геком-Чуком.
глупо кричать «спасибо», и всё же
нет
лучшего, чем
обломанными ногтями
выцарапывать буквы
на жаркой твоей спине,
зная даже, что их через миг затянет
ветром, песком…
ждать этот самый миг
и, «пронесло», с облегчением
выдыхая,
встретить твой взгляд,
понять твой густой язык,
глина моя, камень мой, кость сухая.
Владимир
Гандельсман (США)
Из
псалмов Давида
Спаси, Господь! В чести соблазны
лукавых: «Кто нам господин,
когда державным словом властны?»
Кадильщики
все как один.
Лишь нищему Ты явлен в Силе
и лишь творящему
добро
Твои слова — семь раз в горниле
очищенное серебро.
Повергни криводушных
в известь
горящую,
чтоб извести
их племя, — здесь, где только
низость
и велеречие в чести.