Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 4, 2018
Внимательные посетители Центрального
Дома Художника, что в Москве на Крымском валу, наверняка обращали внимание на
человека с острым взглядом и запоминающимся обликом, чем-то напоминающим
библейских старцев с полотен мастеров Высокого Возрождения, который на
протяжении нескольких лет является завсегдатаем этого выставочного
пространства. А в последние полтора года вновь созданную галерею грузинских
художников «Эрзи» облюбовал для своей мастерской.
Этого человека зовут Альберт Иосифович Гогуадзе. В Википедии о нем всего
несколько строк. Родился в 1935 году в Батуми, окончил Тбилисскую академию
художеств. Российский художник-нонконформист.
А ведь этот удивительный художник —
неотъемлемая часть уходящей, да что уж там, ушедшей эпохи, которая стремительно
лишается оттенков и глубины в исторической памяти. Кто, кроме
специалистов-искусствоведов вспоминает сейчас о так называемом «советском
неформальном искусстве»? Теперь и само это словосочетание звучит как-то
странновато. Потому как был западный формализм, с которым официально боролись,
а было еще и неформальное искусство, которое представители и руководители
искусства официального не замечали. Точнее, делали вид, что не замечают. И уже
в постсоветские времена этих самых неформалов, талантливых, ищущих и очень
разных художников, одним скопом записали в нонконформисты.
А разве может быть художник, если он
действительно творец, то есть создатель чего-то нового, конформистом? В самом
подходе, в готовности раскладывать современных художников по полочкам «измов» заложено лукавство.
И что делать тому самому художнику,
генерирующему образы, неведомые ему самому до того мгновения, как они проявятся
на холсте, картоне или бумаге? Нет у него иного выхода, как становиться…
Альбертом Гогуадзе.
В его человеческой судьбе смешалось,
соединилось многое и разное. Отец, как прежде говорили, — рабоче-крестьянского
происхождения, вторым выпуском окончил Тбилисскую сельскохозяйственную
академию, а мать — из древнего дворянского рода.
И художником Альберт стал вроде бы
случайно: будучи талантливым акробатом и учеником циркового артиста Арама Ивановича Кука, сыгравшего роль молодого негра Томаса
в фильме «Пятнадцатилетний капитан», съемки которого проходили в Батуми, он не
поехал поступать, как собирался, в Ленинградский институт физической культуры имени
Лесгафта. (Хотя, кто знает, где случайность пересекается с
закономерностью? Ведь и его первый учитель рисования Борис Филиппович Брегвадзе, писавший импрессионистсткие
пейзажи, и профессор Академии художеств Василий Иванович Шухаев,
создавший свой уникальный стиль, скептически относились к канонам и догмам в
искусстве. Так что стремление Альберта Гогуадзе
быть ни на кого не похожим возникло не на пустом месте.)
Эта его непохожесть обошлась художнику
дорого — годами не брали его картины на выставки ни в Тбилиси, ни в Москве,
куда он перебрался в начале 1960-х годов. И это при том,
что Гогуадзе не ёрничал над советским официозом,
скажем, как Комар и Меламид, а писал портреты,
пейзажи и натюрморты так, как он их видел своим внутренним взором, предупреждая,
правда, портретируемых о том, что сходство с оригиналом он гарантирует, но все
будет немного по-другому.
Вот это самое «по-другому», похоже, и
разводит упорно зрителей по разные стороны эстетических баррикад. Одним подавай
«как в жизни», создавая максимальную иллюзию реальности, а других манит
неизведанное, и они готовы поучаствовать в процессе то ли достраивания, а то ли
разгадывания образа, предложенного художником.
Многие работы Альберта Гогуадзе интересно именно разгадывать. Свершив некий труд,
вдруг увидеть в цветовых пятнах пейзажа человеческое лицо, проникнуть в глубь изображения и как бы достроить его.
Правда, работы, созданные художником в
его уникальной манере «Пэри-пэртан» (цвет к цвету)
требуют от зрителя гораздо больше усилий, словно побуждают преодолеть звуковой,
пардон, цветовой, барьер, за которым равные по тону
цвета обретают какие-то иные, надмирные свойства.
Видимо, так и останется загадкой, как пришел художник к этой манере. Толчком
стал то ли солнечный удар, перенесенный им, еще подростком, под жарким южным
солнцем, то ли упорное стремление быть уникальным, не таким как все, а,
возможно, и еще что-то, не имеющее пока внятного обозначения. Ведь искусство
перестает притягивать, примагничивать, когда
становится понятным и все его тайны разгаданы.
Были в терпеливой творческой судьбе
Альберта Гогуадзе и квартирные выставки, и участие в
легендарной выставке в Доме культуры на ВДНХ в 1975 году, и персональные
выставки на Малой Грузинской, на факультете психологии МГУ, в Государственном
музее современной истории России.
И, как это нередко случается в наших
отчизнах, к художнику пришла зарубежная слава, когда, начиная с 1992 года, он
почти полтора десятка лет ездил в Германию, обретя там и друзей, и неподдельный
интерес к своему творчеству, создавая свои оригинальные работы прямо там, при
подготовке очередной выставки. И теперь по всему миру разбросаны десятки тысяч
работ Альберта Гогуадзе, поскольку в советское время
их можно было вывозить из страны безо всякого таможенного оформления, как «не имеющие
художественной ценности».
А в Центральный Дом Художника Альберт
Иосифович зачастил в 2014 году, когда был приглашен участвовать в Московских
международных художественных салонах «ЦДХ-2014» и «ЦДХ-2015», проводимых
Международной конфедерацией союзов художников с 1998 года и, увы, ставших
теперь, как и сама Конфедерация, историей.
Но галерея грузинских художников «Эрзи»,
организованная предпринимателем и коллекционером Элизбаром
Маргошвили, в ЦДХ работает, и здесь можно
познакомиться с самим художником, неизменно готовым к горячим дискуссиям об
искусстве, и с его работами.