Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 12, 2018
Дмитрий Артис (псевдоним Дмитрия Краснова-Немарского) — поэт, драматург, литературный критик. Родился в 1973 году в Подмосковье. Окончил Российскую академию театрального искусства и Литературный институт им.А.М.Горького. Автор четырех книг стихов, в т.ч. «Закрытая книга» (М., 2013) и «Детский возраст» (М., 2014). Лауреат Открытого чемпионата Балтии по русской поэзии (2016, 2018). Живет в Москве.
* * *
Есть комната, и в комнате — она,
ты рядом с ней, и всё — по воле Божьей.
Облокотится жёлтая стена
всем телом на целующихся. Позже.
Не в этот миг, чуть позже, недалёк
тот час, когда с отчаянностью беса
обрушится бетонный потолок,
придав стене значительности, веса.
Котёл земли, приподнятая крышка
небес и пар, стремящийся во тьму, —
невнятное и в то же время слишком
простое окончание всему.
* * *
Как решение неразрешимых проблем,
лишь бы плесень мозги не затронула,
я почищу картошку, а милая М.
полистает Андрея Платонова.
Бронзовеет ночей пролетарский овал,
трудодни, как предчувствие, множатся.
Она знает почти наизусть «Котлован»,
я же только орудую ножичком.
Можно было бы всё поделить пополам,
только «всё» почему-то не делится.
У меня в голове намечается план,
созревает желание действовать.
Мелкотемье. Одна из волнующих тем
поднята и стремглав залитована:
поострее возьму себе нож, а затем
полосну им по книге Платонова.
* * *
Мы с тобой на коне,
и вокруг ни единого мрака —
эта часть бесконечности
больше законного брака.
По траве ли, по гравию,
чувствуя сложенность крыл,
и не важно, кто правит
и кто кому спину прикрыл.
* * *
Я видел
кладбище со стороны моста,
оно, как человек, тянулось к свету,
и две сосны, которым нагота
несвойственна, виднелись неспроста,
текла река, и реку звали Сетунь.
Мы поднимались выше по тропе,
по кладбищу, насвистывая тему
симфонии Бетховена, — тебе
казалось, что находишься в толпе,
слоняешься по метрополитену.
Привычное движение к нулю.
Увереннее письменного знака,
садилась на прогнившую скамью:
— Кого ты любишь?
— Я тебя люблю.
— Прочти мне что-нибудь
из Пастернака.
* * *
Задевая носом по пути
паутины слабенькую нить,
умереть со всеми, отойти,
чтобы никого не хоронить.
Никаких прощаний, панихид,
девять, сорок неусыпных дней.
Обновить бумажный свой прикид
и пойти до утренних огней,
налегке, со всеми, далеко,
без печали праздной, без оков,
наблюдать, как божье молоко
льётся вдоль кисельных берегов.
* * *
Вот этот лес, остывший к ноябрю,
уставший за год,
оставил куст рябины воробью —
горчащих ягод,
перетряхнул опавшую листву,
вздыхая тяжко,
и разошлась тропинками по шву
его рубашка.
Как воробей, продрогший на ветру,
лишенный веса,
я в эту зиму также не умру,
гнездясь у леса,
где пролетарским хлебом на крови
горчит рябина,
благословенна, что ни говори,
неистребима.