Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2018
Евгения Джен Баранова — родилась в 1987 году в Херсоне. Окончила СевНТУ в 2011 году. Публиковалась в журналах «Дружба народов», «Homo Legens», «Юность» и др. Автор книги стихов «Рыбное место» (СПб., 2017). Лауреат литературного конкурса «Эмигрантская лира» (2017, 2018). Участница арт-группы #белкавкедах. Жила в Крыму, сейчас — в Москве.
* * *
Слова текут, как очередь в музей.
Возьми билет, на статуи глазей.
Нащупай шаг, привыкни, пристыдись.
Не жалуйся смотрителю на жисть.
По леднику ступай, по леднику.
Посверкивая ножичком в боку.
Поигрывая в салочки с людьми.
Слова растут — ты с ложечки корми.
Молчанием, болезнью, суетой,
бескормицей и комнатой пустой.
И завистью без толку/без вины.
Слова не для тебя тебе даны.
* * *
Что будет, если я тебе скажу,
мол, катится сентябрь по этажу,
в капрон скрывая ласточки лодыжек?
Тепло уходит, мало ли нам бед,
зато приходит маленький сосед,
раскутывает маленькие лыжи.
Консьержка заменяет сухостой
на астры, в их строении простом
присутствует желание пробиться.
А я, скорее, бархатец. В дожди
я погибаю с легкостью в груди
подобно миллионам чернобривцев.
Отставить меланхолию зовут
день города, день выборов, салют.
Оставим их для грусти разрешённой.
Что будет, если я тебе солгу,
мол, солнце не останется в долгу
и вытеплит ложбинку для влюблённых?
Пещера Мангуп-Кале
Где стряхивает лес учётчик-воробей,
где мечутся холмы, а под холмами — мамонт,
где уходили сны, где падалось темней,
где спорила роса с тесёмками вьетнамок,
где каменным столбом, приклеенным к спине,
проржавленный июнь пытал феодоритов,
где люди из Москвы, невинные вполне,
дремали на груди невидимых убитых,
где тихий караван небесных верблюжат
соскальзывал во тьму и двигался в потёмках,
меня там больше нет. И некому сажать
цветные семена.
* * *
Когда был маленьким,
то всё казалось длинным.
Фонарь, линейка, мусоропровод.
Теперь всё коротко:
летит июль пчелиный,
колючий март царапает живот.
Сиди себя тихохонько да слушай,
как пух пылинки городу сдаёт.
Когда был маленьким,
хотелось лампу-грушу.
Теперь не хочется,
теперь не до неё.
Ни вафельки, ни жареного хлеба,
ни белого мороженого литр.
Когда был маленьким…
А разве я им не был?
А разве я с ошибкой не делил?
Ни контурная карта Ленинграда,
ни Майн, ни Рид, ни Витя Коробков
не помогают выжившим пиратам,
хозяевам цветных грузовиков.
* * *
Она произносит: лес.
Сергей Шестаков
Он произносит, и происходит шум.
Цапелька-искра роется в облаках.
Капли туристов перетекают в ГУМ.
Лобного места вспыхивает рукав.
Он произносит, и наступает жар.
Влажными пальцами не оставляя след,
сны собирает — или приносит в дар
чабер, лаванду, клевер и бересклет.
Он произносит, и вызревает день.
Это ведь просто — дни пришивать ко дням.
Выгладить реку, пересадить сирень,
клипсы акаций в мелкий ручей ронять.
Он понимает, мало в тебе огня.
Ходишь вдоль клетки, разыскиваешь ключи.
Вдруг выдыхаешь: «Отче, помилуй мя»,
но никакого звука не различить.