Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2018
Шевченко Ганна Александровна — поэт, прозаик. Родилась на Украине, в г.Енакиево. По образованию финансист. Автор трех сборников стихов, в том числе «Обитатель перекрёстка» (М., 2015), «Форточка, ветер» (М., 2017) и книг прозы «Забойная история, или Шахтёрская Глубокая» (М.,2018) и др. Лауреат международного конкурса им.Ф.Искандера (2017).
Живет в Подмосковье.
* * *
Наружные билборды
раскрашены пестро,
шагают человечки
из офиса в метро,
а женщины по моде
в кроссовках и шелках —
волнуются лампасы
на ветреных боках.
Соскальзывает вечер
на женское плечо,
всё это повторится
когда-нибудь ещё,
стекут по рельсам годы,
шумливы, как вода,
ведь жизнь и смерть проходят,
а лето — никогда.
* * *
Мы брали снег и делали огонь,
но нам сказали, ждите, будет осень,
на пустыре, похожем на ладонь,
сегодня, возле виселицы, в восемь.
Мы так решили: встанем и пойдём,
посмотрим, для кого она желтела,
среди травы, исколотой дождём,
найдём её измученное тело
и воскресим. Пусть радость чистоты
красивых женщин, что на распродаже
себе купили новые зонты,
но ими не воспользовались даже,
пусть эта радость капает с крыльца
на острова засушенных газонов,
на двери, на улыбку без лица,
на улицы повешенных сезонов.
* * *
Медлительно, как древняя пирога,
боками дымноватыми алея,
плывёт рассвет. Окраина. Дорога.
Век двадцать первый. Эра Водолея.
Земля нетленна, густонаселённа,
над ней столбы застыли часовые,
внутри двора от тополя до клёна
натянуты верёвки бельевые.
Поэзия закончилась. Ни песню
не сочинишь, ни горестную оду.
Лишь изморось над крышами, хоть тресни,
да санкции на зимнюю погоду.
Мой дом выходит окнами на небо —
я на него смотреть предпочитаю,
но Бог давненько в наших сферах не был,
здесь Докинза архангелы читают.
Вот и лежу в миру материальном,
смотрю из незаправленной кровати,
на то, что оказалось идеальным:
косяк двери, розетку, выключатель.
* * *
Я ехала домой. Уже светало,
вокруг машины пенился рассвет,
столбы скакали в сбруе из металла,
копытами коверкая кювет.
И в этой точке А, в автомобиле,
я вспоминала улицу и дом,
где мы однажды сомкнутые были
и тут же разделенные с трудом,
где пели птицы нам о пилотаже,
о тёмной деформации пружин,
а после я уехала туда же,
куда течёт история машин.
Являлось солнце в яркой пелерине,
ворочалось, касаясь головой
случайной точки Б посередине
искусственной завесы дымовой.
* * *
Хочется вслепую, коридорами,
тихий путь проделывать, но вот:
магазины пахнут помидорами
и летит по небу самолёт.
Умереть? Рассыпаться? Раскаяться?
Выпить водки? Песню сочинить?
Самолёт на землю опускается,
тянет сверху солнечную нить.
Городок высокий, как поэзия,
поднимает к небу корпуса.
Как по мне, так это не профессия —
столбиком банальности писать.
* * *
Берега рыжебокой Пахры
очертили неровности суши —
бесконечны речные миры,
неизменны рыбацкие души.
Под водой колыхаться луне,
зеленеть над водой хлорофиллу —
рыба, рыба, рождайся во мне,
я себя на крючок наживила.
Эта речь холодна и тиха,
уготована прозе, но снова
богомольная самка стиха
пожирает партнёра по слову.
Лейся, песня, до устья реки,
дотянись до глубин океана,
до коралловых чудищ морских,
до магнитного меридиана.