Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2018
Мы
предложили участникам заочного «круглого стола» три вопроса для обсуждения:
1. Каковы
для вас главные события (в смысле — тексты, любых жанров и объемов) и тенденции 2017 года?
2. Удалось
ли прочитать кого-то из писателей ближнего зарубежья?
3. Поле литературного
эксперимента: наиболее интересные тексты и перспективные направления.
Елена Сафронова, литературный критик, публицист (г.Рязань)
«Всё больше русскоязычной литературы
создаётся за рубежом»
1.
Сначала отвечу о тенденциях. В этом году я продолжаю работу с критической
рубрикой литературного журнала «Урал» «Журнальная полка», предназначенной для
рецензий на романы и повести, выходящие в различных «толстяках». Обозревала повести Владимира Березина «Виртуальность» и Григория
Аросева «Северный Берлин» («Новый мир»), Ильи Бояшова
«Джунгли» («Октябрь»), Константина Куприянова «Новая реальность» («Знамя»).
Изо всех прочитанных повестей меня разочаровала только «Новая реальность» своей
явной вторичностью, прочие доставили эстетическое удовольствие.
На
мой взгляд, хорошей тенденцией является то, что слухи о смерти «толстых»
литературных журналов несколько преувеличены. Не секрет, что сейчас вспыхивают
спорадические дискуссии о нужности, важности, месте «толстяков» в сегодняшнем литпроцессе. Им
пророчат гибель в связи с финансовой ситуацией; и с тем, что появляются
литературные интернет-издания, не столь материально зависимые; и с тем, что
молодое поколение читателей уходит в сеть, где им проще и удобнее общаться; и с
тем, что уже вообще никто ничего не читает… Но
происходит как в известной восточной
пословице: а караван идет. «Толстые» журналы работают, обращая внимание —
публикуя и рецензируя — на интересные и перспективные новинки, и это значит,
что литература не стоит на месте, писатели получают «продвижение» к читателю,
известность.
Второе
мое наблюдение — «толстожурнальная» проза все
явственней мигрирует от реализма к различным изводам метафизики или социальной
фантастики. Практически все повести, что
я рецензировала в ушедшем году, были с фантастическим сюжетом — за исключением
«Джунглей», которые рассматривают историю одноименной музыкальной группы,
одного из многочисленных коллективов советского перестроечного рока. Не уверена, что можно говорить о повороте «толстяков» к фантастике как о тенденции — но, тем не
менее, и отмахнуться от этого факта нельзя, как говаривал известный
литературный персонаж.
Что
касается текстов, уже ставших самостоятельными книгами, то в этом году мне в
руки попали два очень интересных произведения в жанре нон-фикшн. Первое — «Прогулки с Бродским» Елены Якович:
трансформированный в книгу телефильм, сюжет которого понятен из названия.
Несмотря на то что я прочитала о Бродском довольно
много книг, «Прогулки с Бродским» открыли мне последнего (пока, надеюсь)
русского нобелиата в области литературы с неожиданной,
«человеческой» стороны и тем запомнились. Второе — «Доктор Лиза Глинка. Я
всегда на стороне слабого: дневники, беседы». В ней
есть тот же «человеческий» аспект, который мы как-то упускаем из виду, когда
дело касается фигуры публичной, известной, может быть, даже скандальной — к
сожалению, вокруг персоны Доктора Лизы при жизни было много кривотолков.
Прочитав эту книгу, где львиная доля материалов либо написана
самой Елизаветой Глинкой (ее дневник в ЖЖ), либо создана при ее непосредственном
участии (интервью, расшифровки телевизионных бесед), я поверила, что для этой
женщины благотворительность была не позой, не притворством, не пиар-ходом, а неотъемлемой потребностью натуры; и что она
обладала воистину редким даром разглядеть божественное начало даже в опустившихся людях.
Интересна
мне была новая книга рассказов Майи Кучерской «Ты была совсем другой» — я подсознательно
восприняла название сборника как закамуфлированное признание писательницы, что
она готова к переменам в своем творческом почерке. Во всяком случае, в этой
книге мало ставшей привычной для Кучерской тематики «святых в
миру» и больше вполне «светских», да еще и грешных,
персонажей. Два рассказа, которые мне особенно понравились, посвящены
творческим личностям: «Небывальщина» — русскому собирателю
фольклора Павлу Якушкину, а «Речь» — неизвестному «бывшему поэту» Григорию
Петрову, конторщику, эмигранту в Харбине. Мне подумалось, что люди
творящие становятся новыми объектами внимания Кучерской, и это для нее начало
нового этапа.
Еще
мне довелось работать с объемным романом Леонида Подольского «Идентичность»,
находящимся на стыке жанров: это и семейная сага, и исторический очерк о
многовековых гонениях на евреев в разных странах мира, и публицистический памфлет
на тему недопустимости национальной дискриминации… Автор проделал
колоссальный труд, и читать его книгу как «чтение для души» или «для досуга» невозможно
— она слишком серьезна. Тем не менее, такие книги должны появляться в отечественном литпроцессе — для
уравновешивания его детективно-любовно-развлекательной
составляющей.
Для
души я читаю «Историю Российского Государства» Бориса Акунина с первого тома, как еще один пример
увлекательного нон-фикшна, и жду с нетерпением, когда
выйдет заключительный том «приключений Эраста Фандорина».
Писатель анонсировал, что это произойдет уже в феврале. Надеюсь, обещание выполнит.
2.
Удалось ли прочитать кого-то из писателей ближнего зарубежья? Во-первых,
таковым можно назвать автора повести «Северный Берлин» Григория Аросева,
живущего в Берлине уже несколько лет. Шучу, но, как и положено, с долей правды.
Все больше русскоязычной литературы создается за рубежом, но «перетекает» в
Россию, и это закономерный и здоровый процесс: тесен мир, безгранично
искусство. Во-вторых, я писала рецензию на новую книгу прекрасного поэта
Александра Кабанова «На языке врага». Александр родился в Херсоне, живет и
работает в Киеве, то есть формально он «автор ближнего зарубежья». А фактически
все намного сложнее, и вопросам самоидентификации не только по языку, но и по
ментальности, по духу и по душе Кабанов посвятил свой сборник. Это было очень
приятное чтение.
Еще
я «познакомилась» с автором из Еревана — русскоязычным поэтом Рафаэлем
Мовсесяном. Его книга «По праву зрения» вышла в поэтической серии «Срез»,
которую выпускает российское товарищество поэтов «Сибирский тракт» с «духовным
центром» в Екатеринбурге. В предисловии к книге главный редактор журнала «Арион» Алексей Алехин сказал: «Это новое в нашей поэзии
имя: Рафаэль Мовсесян. Но я ожидаю, что оно в ней задержится». Соглашусь с Алексеем
Давидовичем: Мовсесян — поэт насколько самобытный, настолько и техничный, и в
этих свойствах скорее «интернациональный», нежели «диалектный».
Также
с авторами ближнего зарубежья, а именно Беларуси, мне довелось «встретиться»
при работе над уникальной книгой «Небесная река». Это международный
литературный сборник, вышедший — внимание! — в Рязани небольшим тиражом силами
энтузиаста Петра Иванова. Книга объединила пишущих на русском языке белорусских
авторов: Николая Александрова, Владимира Глазова, Дмитрия Рыбака, Евгения
Бесчастного, Наталью Якушину — и их рязанских товарищей по перу: Александра Брятова, Ирину Курицыну, Петра Иванова, Светлану Нечай, Марию Селезнёву и Тамару Панкратову, ушедшую из
жизни в 2007 году. Все стихотворцы в
этой книге пишут в классической традиции, на вечные темы, что не лишает их
тексты актуальности. Поэтическая «школа» белорусских авторов очень высокого
уровня.
3.
Боюсь, я не самый крупный специалист по литературным экспериментам. Меня больше
«берут за душу» неисчерпаемые ресурсы классических форм литературы оставаться
«на пике современности». Это касается и стихов, и прозы. Но все же с двумя
образцами, которые могут претендовать на звание «экспериментальных», довелось
иметь дело. Первый — это поэтический сборник Александра Крупинина
«Человек со стулом», представляющий собой буквально сплав жанров: баллады,
эпоса, экзистенциализма, лирики, стансов, абсурда. Крупинин
даже возродил популярный в 60-е годы
жанр «сонет Цурэна», синтезированный тогдашними
любителями экспериментов — напомню, изначально «сонет» изобрели братья
Стругацкие в повести «Трудно быть богом»
в виде единственной строки «Как лист увядший падает на душу». Поэты продолжали
эту строку, а Крупинин, напротив, закончил ею
собственный сонет. Смешение поэтических жанров, размывание их границ,
взаимопроникновение и взаимообогащение — перспективное направление
литературного эксперимента в области стихотворчества.
Что
касается экспериментов с прозой, назову посмертную книгу Дмитрия Бакина «Про падение пропадом». Это насколько яркий,
настолько и пугающий эксперимент. Бакин, кажется,
ставит себе цель разорвать все шаблоны, от грамматических
до нравственных, и последовательно делает это. Он пишет бесконечными
предложениями, причудливо совмещая меж собой знаки препинания, не выделяя
прямую речь и т.п., и рисует в такой манере совершенно монструозные сюжеты. Его
эксперимент — и «изобретение» нового жанра «контур исторической повести». Так Бакин окрестил постмодернистский опыт по созданию исторического
персонажа, пирата Фрэнсиса Крейга,
из текста — последняя фраза «контура повести»: «А теперь, подумал Господь Бог,
не создать ли мне человека по имени Френсис Крейг?»
Эксперимент дерзкий, не знаю, перспективный ли — у Бакина
он воплощается в страшную прозу.
Впрочем, на любителя.