Рассказ
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2018
Ударишься головой — минус час жизни. Так
в школе сказали. Там было интересно — птицы, волны, треугольники. Дальше хуже.
В тридцать три Артём ничего не умел
особенного и работал в кафе при вокзале: клал колбасу на хлеб, колбасу на хлеб,
делал кофе. Две ложки растворимого на чашку. Одна — жидко, три — гадко. Влево-вправо
шли поезда.
Артём был не очень-то с пространством,
все спотыкался, бился головой о вещи и считал, сколько жизни потеряно.
Дома было нормально: ковер, компьютер.
За стеной жили тоже люди, соседи. По пятницам отдыхали: пили водку в песочнице,
говорили слово-два. Сосед Антон приносил гитару, сосед Андрей дул в бутылку,
Артём пел:
ой да кофемолка
хороша
девочка-мещаночка
ой у неё болит
душа
жестяная
баночка
ой да кофемолка к
утюгу
ручкой
нежно тянется
а
утюгу всё пофигу
он
мудак и пьяница
Пришла зима, слепили, как могли,
снеговика: шар на шар на шар.
Вот так:
О
О
О
Встали редкие морозы, и снеговик зажил.
Антон принес ветки, сделал руки. Андрей принес палку, будто костыль. Артём
растопырил пальцы, ткнул в снег и там подержал: глазницы.
Шли поезда. В кафе сидели люди.
— Почему, — сказал хозяин, — ты живешь с таким лицом?
Людям надо улыбаться.
И срезал зарплату на четверть.
Снеговик простоял месяц. Стали
праздновать. Антон взял сгущенки, Андрей водки, Артём украл на работе банку
кофе. Смешали, согрели, выпили: тепло, красиво. Стали снеговику придумывать
имя, но не придумалось.
ой кофемолка ё-моё
жестяная
девица
то
песню жалобно споёт
то
совсем разденется
то
скажет все свои гу-гу
то
молчать останется
ой но кофемолка
утюгу
ну совсем не
нравится
Две ложки на чашку. Две ложки на чашку.
Выручка падала. Артём все спотыкался и проливал кофе на себя, людей и на пол.
— Эй,
— сказал хозяин, — бля!
И срезал наполовину.
Снеговик оплыл и покосился, но жил
третий месяц. Артём работал, Антон работал, Андрей работал. В кафе поменяли
колбасу на рыбу и однажды привели молодую женщину с грудями, как снег.
— Мы, — сказал хозяин, — нормальную вместо тебя
взяли.
Прощай.
И Артём пошел.
Соседи ждали праздновать. У снеговика не было уже ни глаз, ни рук, ни костыля, но было видно,
что это вот не просто так стоит вот тут, что это вот кто-то задумал и создал,
что это он, Артём, сам вот это вот собрал, вот эту вот еще, едва, почти живую
вещь, от которой скоро ничего не останется.
Зима кончалась, надо было как-то дальше.
ты
дорогая не грусти
утюги
все сволочи
ой
да ты пущай прощай прости
кофе-кофемолочка
ой но почему
кругом нули
показали
донышко
ой да ты
кого-нибудь моли
и
мели по зёрнышку
— Сука, — сказал Артём и пнул снеговика в середину.
В глазах соседей засияли слезы. Артёма
долго, скучно били.
Очнулся, облизнулся. Минус день.