Одинокий памятник литературной жизни
Л.Вязмитинова. «Тексты в периодике»
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 9, 2017
Людмила Вязмитинова.
Тексты в периодике. 1998—2015. — Москва:
ИП Елена Алексеевна Пахомова, 2016. — 780 с.
Удивительно
своевременная и удивительно грустная книга.
Своевременная
— как подведение итогов нескольких этапов литературной жизни, о которых пишет
Людмила Вязмитинова, выстраивая четкую
хронологическую и поколенческую периодизацию: «период
1986—87 гг./2001—02 гг. с кульминацией в 1996 г., но если брать более широко,
говоря о большом периоде глобальных перемен, то можно выделить три периода —
1986—87 гг./1996 г., 1996—97 гг./ 2006 г. и 2006—07 гг./2016 г. Что касается 1996, 2006 и
2016 гг., то это, условно говоря, годы кульминации десятилетий, когда
завершается начатое в середине предыдущего десятилетия. На середину десятилетия
приходится упрочение в литературе поколения, заявившего о себе в предыдущее
десятилетие, и выход на сцену нового, победа которого придется на середину
следующего десятилетия. Так, можно говорить о "поколении 90-х",
"поколении 00-х" и — уже — о "поколении 10-х"». Почему
грустная — уточним позже.
В книге, уже
нареченной некоторыми «памятником литературной жизни», концептуальные статьи
для удобства чтения перемежаются заметками, публиковавшимися в «Ex Libris НГ», «Библио-Глобусе»,
Живом Журнале автора. Все тексты снабжены датами соответствующих публикаций,
многие — интернет-ссылками;
в дополнение — роскошная фотографическая вкладка с изображениями основных
участников описываемых событий. Книга хорошо издана — и ее приятно как читать,
так и перелистывать, обращаясь к тому или иному этапу литературной истории.
Включившая
тексты разнообразных жанров — среди которых особое
место занимают обзорные репортажи о литературных мероприятиях, фиксируемые Вязмитиновой на протяжении без малого двадцати лет — книга
неуклонно движется к ее, литературной жизни, трансформации, пришедшейся на
последние годы. Трансформации, в которой, по симптоматичному замечанию Ильи Кукулина из предисловия к книге, «оперативное предъявление
и обсуждение новых текстов все больше перемещается в социальные сети — или
требует новых форматов, не импровизированных обсуждений в продолжение чтения, а
продуманных лекционных или семинарских занятий вне стен академических
учреждений». «Импровизированные обсуждения», впрочем, никуда не делись — однако
структурированные репортажи все отчетливее заменяются мимолетными обсуждениями
мероприятий в социальных сетях. Недостатки таких обсуждений, разумеется,
хаотичность и сиюминутная запальчивость, а также мгновенная поглощаемость
бездонным Интернетом. Необходимость же в критической инвентаризации отступает
перед разобщением литературного поля и пониманием чрезвычайной разнородности
его участников, трудно воспринимаемых в контексте единого целого. И замечание
Людмилы Вязмитиновой из открывающего книгу интервью
2012 года — «Литература — одна. Пусть сложным образом устроенная, вмещающая в
себя разные составляющие, но одна» — выглядит все более спорным на фоне
политизации литературы, усилившей тенденцию разобщения. «В эпоху социальных
сетей» — именно так называется один из вошедших в книгу обзорных текстов, что,
на мой взгляд, отлично характеризует тот фон, на котором разворачивается ныне
литературная жизнь Москвы. Это определение уместно и в смысле некоторой
избыточности журнально-критической дискуссии по отношению к биению «фейсбучного» пульса, и как характеристика нового типа
восприятия информации, в котором реципиент сближается с текстом «лицом к лицу».
В целом этот заголовок точно характеризует заключительный период отраженной в
книге Вязмитиновой литературной жизни.
Последний по
хронологии текст, как раз и замыкающий этот период, — «Найти золотую скрепку. О
московских литературных мероприятиях конца года» — в книге датирован
2016 годом. Этот аналитический репортаж, опубликованный в журнале «Лиterraтура», в некотором смысле
знаменует окончание самого жанра: после него в подобном ключе ничего не
написано, и альтернативы деятельности Вязмитиновой в
современном литпроцессе словно бы нет. Объективные
причины кризиса обозначил Александр Гаврилов в интервью «Лиterraтуре» (№ 79, 2016): «…исчезает потребитель этого
самого типа обзоров. Исчезает тип такого потребителя и актора
культуры, который потребляет все. Мы по старой памяти предполагаем, что есть
неведомый нам персонаж, который с равным интересом ходит на чтения Всеволода Емелина, Александра Скидана, Владимира Аристова и Арс-Пегаса, но, честно говоря, представить человека,
который делает это по доброй воле, а не профессиональной надобности, я не
решаюсь. Можно представить себе, что где-то сидит такой человек, но,
по-видимому, он один. И он нигде не сидит — он все время ходит: с одного
мероприятия на другое. Зачем, бедолага, он живет такой
жизнью? Прямо жалко его». Такой человек, по-видимому, есть — это Людмила Вязмитинова. И сочетание, необходимое для появления
подобного «типа актора», — наличие экстравертного типа восприятия, наличие свободного времени
и желания для походов на мероприятия и последующего их анализа, обладание
аналитическим мышлением для попытки свести разрозненные события в единый
контекст, — по-видимому, воплощено только в ней. Но любой задор способны
задавить объективные обстоятельства. И если в заметке 2004 года говорится о
«группах, среди которых существует определенное эстетическое взаимосогласие», то сегодня такие определения, как «взаимосогласие», все чаще приходится заменить
на «разобщение», а то и мирное «равнодушие». Прибавим к факторам,
перечисленным Гавриловым, препятствия «профессиональной надобности», как то:
понимание неприбыльности финансовых вложений со
стороны «грантодающих» институций — и как следствие,
отсутствие задора у аналитиков, действующих в условиях культурной сегментации.
По ироническим замечаниям некоторых из них, «нужно зарабатывать для того, чтобы
заниматься критикой». Эпитет «грустная» по отношению к книге из первого абзаца
рецензии (несмотря на отсутствие в писаниях Вязмитиновой
минорного настроя), думаю, уже не нуждается в пояснениях.
Первый текст,
опубликованный в книге следом за предисловиями и интервью, написан о Руслане Элинине (1963—2001), культур-трегере
и поэте, во многом заложившем основы постсоветской «салонной» литературной
жизни. Под устоявшимся определением «салонная» имеется в виду именно форма
существования, позже уступившая периоду «кафе», а затем, по классификации Вязмитиновой, эпохе «библиотек и музеев». Эта «салонная»
эпоха, по убеждениям Елены Пахомовой (куратора открытого Элининым
совместно с ней салона «Классики XXI века» и директора Чеховской библиотеки, а
также издателя соответствующей книги), была принципиально отлична вниманием к
литературе различных сегментов гуманитарной интеллигенции (чего не наблюдается
сейчас). Памяти Руслана Элинина — как символа и
зачинателя ушедшего периода литературной жизни — посвящена книга. Два ключевых
текста — аналитический репортаж 2015 года и рассказ о начале бурной
деятельности Элинина и его значении в становлении
эпохи 90-х — удачно образуют «кольцевую» композицию книги, знаменуя начало
развития и окончание заключенного в ней большого периода.
По образу
мышления Людмила Вязмитинова принадлежит к критикам
филологического типа — во многом сформировавшим ту свободную литературу 90-х,
наследующую неподцензурной, для анализа которой
характерны восприятие текста как данности и рассмотрение внутри большого
контекста. В ситуации нового (тогда) постсоветского контекста, требующего
нового осмысления, филологический метод превалирует над оценочно-критическим, а
стиль (местами несколько тяжеловесный) — над художественным мышлением,
характерным для традиции русской критики. Все это вызывало и вызывает нарекания
у оппонентов «новых филологов», придерживающихся «традиционалистского» взгляда
на критику (из последних свидетельств такого эстетического размежевания можно
вспомнить едкую статью Сергея Чупринина об Илье Кукулине, впервые опубликованную в 7-м номере «Знамени»,
2013). К чести Вязмитиновой, надо отметить ее
внимание к различным точкам литературного пространства: начинавшая как
исследователь концептуализма, во многом заложившая теоретическую базу для
осмысления этого явления, — автор этой книги равно размещает на своей
литературной карте и «традиционалиста» Олега Дозморова, и «авангардиста» Данилу
Давыдова. Критериями отношения к поэтическому тексту для Вязмитиновой
по-прежнему остается его субъективно понимаемая подлинность и «лотмановский» «сложно построенный смысл». Вязмитинова,
автор первых публикаций о таких поэтах, как М.Степанова, Д.Воденников,
А.Родионов, Н.Черных (условно говоря, круг «Вавилона» и впоследствии журнала
«Воздух»), не примкнула ни к какой группировке, оставшись вне традиций
«групповщины» и «кружковщины». Можно спорить о том, насколько метод
априорного вдумчивого доброжелательства по отношению к еще не устоявшимся
явлениям современности лишает критику полемизма — ее
сущностного свойства. Тем не менее, уже при чтении первых, этапных статей конца
90-х чувствуется, что новое время требовало попытки прояснения современности —
и поиска наиболее типических его черт. И невозможно не отметить положительную
сторону этого подхода — отсутствие тона высокомерия, впервые в истории русской
критики приводящее к разрушению критической субординации и ставящее критика в
позицию равноправного свидетеля литературной жизни. Нередко это отсутствие
дистанции было следствием сочетания разнородных позиций — критика и поэта,
живого участника происходящего.
Сергей Костырко в отзыве на книгу («Новый мир», № 1, 2017)
отмечает, что «проверка временем — проверка жесткая. Похоже, выстроенный Вязмитиновой образ русской поэзии проверку эту выдержал».
Тому подтверждение — не только верифицируемость имен,
открываемых Вязмитиновой в 90-е (тех же Степановой, Воденникова, Черных), а ныне равно убедительных для
представителей разных эстетических группировок. Свидетельство же ее
критического риска — продолжение непрерывного вглядывания в меняющуюся,
дискретную литературную действительность, отсутствие боязни (свойственной
многим критикам) ставить на имена, еще не ставшие достаточно
репрезентативными для литературного процесса. Те, на кого критик
«ставила» в 90-е, как видим, таковыми стали. Станут ли представители новых
поколений, когда все более сомнительным выглядит само понятие «консенсусного имени»?..
Вглядывание в
специфику творческого типа поэта сочетается у Вязмитиновой
с осмыслением «-измов» и
течений. В такой модели филологического знания, распространяемого на
современную литературу, критика предстает как особый род академического мыщления. И в конечном счете,
степень достоверности представленного критиком материала (цитатного и
аналитического) определяется только нашим личным осознанием или неосознанием этой достоверности: ориентирование читателя,
связанное с прямой оценочностью, здесь заменяется
ракурсом внутритекстового и внутрилитературного
рассмотрения. Проще говоря, критик в этой книге не «пасет народы», избегая
резкости и однозначности суждений; исключение — статьи о поэзии Наталии Черных,
написанные со сдержанной эмоцией восхищения, или рецензия на книгу прозы Леры Манович, завершающаяся экспрес-сивным возгласом «Ай да Манович!
Ай да сукина дочь!». Подробности репортажей
преподносятся здесь с хронологической и аналитической беспристрастностью, и
название книги — уместное, принципиально негромкое, устраняющее позицию автора
и ставящее его в положение фиксатора-летописца — контрастирует с важностью
содержания. Но это название характерно: текст для
филолога Людмилы Вязмитиновой (в ситуации скорее с
аналитическими статьями, не репортажами) — именно текст, явленный как данность,
которому нужно найти место во внимательно изученной системе литературных
координат, с позиции определенного критического самоустранения. В обзорных
текстах и заметках филологический тип мышления, дающий всходы на почве
газетного репортажа (и подменяющий тип журналистский, как раз и необходимый для
заметок о мероприятиях), порождает неоднозначный синкретический эффект жанра.
Этот эффект характерен присутствием тяжеловесности там, где привычно быстрое и
легкое описание события, но сам термин «аналитический репортаж» поневоле оксюморонный.
Надо сказать, что не все близко мне в «самоустраняющей» критической методологии Людмилы Вязмитиновой. Не всегда действует на пользу восприятию отсутствие полемического задора — и это при том, что автор, надо сказать, человек страстный. Тенденция подавления полемического темперамента в критике — характерная, отнюдь не являющаяся свойством самой Вязмитиновой, и честно говоря, ее психологическую природу до сих пор не удается объяснить: вероятно, негласные правила этики и определенная «поза перед критическим текстом» имеют место, однако подобный тип литературного поведения, бесспорно, куда ценнее невоздержанной брани. Как редактор убрал бы и такие общие места, как «расширяя выразительные средства и работая с метафорами разной степени сложности»: на мой взгляд, любой поэт расширяет арсенал выразительных средств, однако не в этом его цель, а степень сложности метафор и не может быть одинаковой. Или, например, слова о поэзии Олега Дозморова: «Многие стихи Дозморова моментально запоминаются, это значит, что слова в них подобраны точно, и они — о самом важном». Не оспаривая саму субъективную оценку применительно к стихам, хочется отметить несоответствие «самого важного» (для критика, для поэта или же важного объективно?) и запоминаемости, которое есть свойство восприятия, а не объективная характеристика. Определенные «кочующие сюжеты» описаний литературных вечеров (о «непринужденной обстановке» и «теплой атмосфере») также не способствуют живости и разнообразию, однако не портят общей картины. Каким-то из мероприятий, описываемых Вязмитиновой, я сам был свидетелем; большинство из них изучаю с живым интересом, и со временем эти рассказы будут иметь все большую архивную ценность. Особое положение здесь занимает эмигрантская литературная жизнь (рассказы о ней обусловлены "двойной" жизнью автора между Россией и Америкой на протяжении многих лет).
В заключение
стоит отметить, что книга вышла вне издательских серий и форматов (в рамках
дискуссии, посвященной этой книге на выставке «Литературная Атлантида»,
отмечалось, что именно филологической ветви критического процесса в 90-е и
2000-е уделялось мало внимания, и Вязмитинова стала
едва ли не первым критиком, собравшим в книгу статьи тех лет1).
Все это дополнительно ставит «Тексты в периодике» в положение одинокого
памятника ушедшему литературному периоду: разношерстному, представшему теперь —
впервые в истории новейшей критики — в единстве целостного осмысления.
__________
1 Из сборников статей, близких этой
методологии, можно назвать «Контексты и мифы» Данилы Давыдова («Арт Хаус Медиа»,
2010) и «Машины зашумевшего времени» Ильи Кукулина
(«Новое литературное обозрение», 2015). Книга Кукулина,
впрочем, скорее исследование — о советском монтаже как методе неофициальной
культуры, нежели сборник критических статей.