Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 8, 2017
Шевченко Ганна Александровна — поэт, прозаик. Родилась на Украине, в г. Енакиево. По образованию финансист. Автор книги короткой прозы «Подъёмные краны» (М., 2009), книг стихов «Домохозяйкин блюз» (М., 2012) и «Обитатель перекрёстка» (М., 2015). Лауреат международного конкурса драматургии «Свободный театр» (Минск). Постоянный автор «ДН». Живет в Подольске.
* * *
Деревья раскачивал ветер,
дождило, шуршала листва,
что может быть лучше, чем эти
особенности естества.
Стучат полуночные оси,
заснуть бы сейчас под шумок,
но жизнь осмысления просит,
и кошкою трётся у ног.
Вот с неба сбежавшие воды,
а это гардина с пятном,
на червы из старой колоды
похожа листва за окном.
И вот потому, потому я
брожу, как собака, в плаще,
смотрю на листву поцелуя,
на тополь, на мир вообще.
* * *
Где неловким зрением ловит взгляд
городского шума бесцветный облик,
в точке расхождения, где стоят
барбарисы, стриженные под бобрик,
где деревья выстроены, где свет
преломился от дождевой печали,
где другой материи места нет,
кроме той, что выявилась в начале,
в двух шагах от полости, где каблук
погрузился в лужу на полштиблета,
намокая под непрерывный звук
(в середине года, в начале лета),
на смычковом, вытянутом дожде
атмосферой сыгранного римейка,
начинать движенье из точки, где,
покрываясь влагой, стоит скамейка.
* * *
Я целый день готовила и шила,
вертелась, как старательное шило
в руке перелицовщика, но всё ж
нашла себе под вечер развлеченье —
заметив, что закончилось печенье,
решила прогуляться в магазин.
Я вышла. А навстречу мне соседка,
сказала, что закончилась селёдка,
что тотчас же отправится со мной,
и что дела её идут отлично,
а я молчала, слушая. О личном
я не люблю соседям говорить.
Объяла нас приятная прохладца,
закончив, мы решили прогуляться,
неспешно изучить микрорайон.
Ведь оказалось — обе в мокасинах,
вокруг свежо и дальше магазина
мы с ней не заходили никогда.
А были там: подстанция, общага,
завод, клочок коммерческого флага,
столовая, больница № 2,
кустарник, как зелёная ограда,
железный корпус оптового склада,
бетонный шар и больше ничего.
От ветра наклонялась древесина,
листва шумела. Путь из магазина
нам освещали окна и луна.
Похожие на плач виолончели,
роняли звуки детские качели —
там человек катался в темноте.
* * *
Подъезд, закрытый на задвижку,
внутри окна — заварки чайной
цвет. В деревянных городишках
витает дух необычайный.
Над дымоходной пустотою —
сосновый шум столетних улиц,
природой пахнет обжитою,
свечой, что вечером задули.
Из форточки со звоном блюдца,
с прохладой мятной принесётся
тоска из серенького ситца,
щипнёт и больше не вернётся.
* * *
Ствол света, рабица забора,
обочина асфальта. Посмотреть
на все четыре. И туда, где скоро
в озоновых прослойках сварят медь
для этой осени. Особенно для клёнов,
для плоских, кривобоких пятерней,
усеявших штрихи микрорайонов
и срезы разлагающихся пней.
Детали мира собраны в коробки —
в большие и не очень города,
и даже от машин, стоящих в пробке,
цветным металлом веет иногда.
Живёшь, закован, в железобетоне,
и ждёшь, когда прольётся краснота,
и сравниваешь линии ладони
с прожилками кленового листа.
* * *
Я проснулась на рассвете,
подошла к балкону, глядь —
обволакивает ветер
туч резиновую гладь.
Ночь — предмет аксессуара —
спала с ворота, и вот,
по неспешным тротуарам
путешествует народ.
Он идёт на автомате,
через площадь, напрямик,
но сегодня на закате
ночь поднимет воротник.
Шарф надену потеплее,
выйду, встроюсь в эпизод,
прогуляюсь по аллее,
я ведь тоже пешеход.
Есть погода, есть надежда,
есть фонарик на крыле,
лишь осенняя одежда
тянет тяжестью к земле.
* * *
В своем физическом убранстве,
непогрешима и тверда,
вещь проявляется в пространстве
и замирает навсегда.
Рулём становится, сиреной,
решёткой тёмного окна,
параболической антенной,
что чуть над зданием видна.
И если складываешь вещи,
не разворачивай назад,
как говорил одной из женщин
учитель нежности, де Сад.