Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 5, 2017
Костров Владимир Андреевич — поэт, переводчик, литературный критик. Родился в 1935 году. Окончил химфак МГУ (1958), Высшие литературные курсы (1969). Печатается с 1957 года. Работал заместителем главного редактора журнала «Новый мир». С 1979 года – профессор Литинститута. Автор 15 книг стихов. Награжден орденом Трудового Красного Знамени (1984) и др. Лауреат государственных и литературных премий. Живет в Переделкино.
Революция
История смиренна и смела —
То вознесёт, то оторвёт от сердца.
В России революция была,
И от неё Земле не отвертеться.
И род людской она с ума свела,
Взметнув кумач до звёздно-синих ситцев.
В России революция была,
Нам от неё уже не откреститься.
Пред нами отступила нищета.
Мы справились с фашизмом окаянным.
Родили мы китайского кита,
Взметнувшего фонтан над океаном.
Но наших душ великий лейтмотив
В веках иных не станет изменяться,
Пока народы, распри позабыв,
В единую семью соединятся.
* * *
В гудках портовых сухогрузов,
Где чайки белые парят,
В одесском Доме профсоюзов
Русскоязычные горят.
Горят в побоях и проклятьях,
И понимая наконец,
Что память о Солунских братьях
Тупых не трогает сердец.
По этажам пустого зданья
Лишь пепла чёрная бразда,
Где от Христова состраданья
Отмежевались навсегда.
* * *
Вспоминается мне иногда,
Как порою, урок провороня,
Провожал и встречал поезда
На дощатой площадке перрона.
Если звук прорывался в трубе,
Белым паром меня обдавало.
Рвал огромный плакат на столбе
«Не форсунь!» и «Закрой поддувало!»
Каганович — железный нарком —
В расстояньях не видел преграды
И плакатным учил языком
Коллектив паровозной бригады.
Ускоряя дорожную прыть,
Усмиряя вокзальную суеть,
Поддувала нам стоит закрыть
И поменьше, поменьше форсунить…
Туркменская баллада
Не море кремниева праха
И не барханные усы,
Есть Каракумы у Аллаха,
Времён песочные часы,
В них через конусные склянки
Ушком игольным скреплены,
Шли македонские фаланги
И митридатовы слоны.
В них всё, чем сердце сотрясалось,
Шло прямо и наискосок.
И ход веков, и солнца алость —
Всё превращается в песок…
…То как наждачная бумага,
То как ползущая гюрза,
Шуршит шоссе до Карадага
В оазис райский Фирюза.
А там в предгорье Карадага
Арыки слышались в ночи,
И на лужайке у оврага
Ловили птиц карагачи.
И там, шалея от восторга —
Москва за тридевять земель, —
Я повстречал цветок Востока,
Туркменку гордую Гюзель.
И весь мотив её гордыни —
Две бровных змейки до виска,
Двух персей маленькие дыни
И бёдра — холмики песка.
И я испытывал блаженство,
И сердце билось всё сильней,
И пело это совершенство
Мелодии земли своей.
О, нет, совсем не море праха
И не песочные часы,
Цвёл в Каракумах у Аллаха
Цветок божественной красы.
* * *
Г.К.
Не повернуть направо и налево,
Былых забав не воротить назад,
Гляжу вперёд, как улетает в небо
Моих страстей печальный стратостат.
Во мне обыденные фас и профиль,
А все грехи закрыты на замок.
Остались только жидкий чёрный кофе
Да сигаретки голубой дымок.
Теперь беру за ручку только палку,
Чтобы вживую перейти бульвар,
И в гастроном явлюсь, как на рыбалку,
Как по грибы, отправлюсь на базар.
Но всё же я люблю и жизнь такую
И скорого ухода не ищу,
Но, признаюсь, по прошлому тоскую
И по весёлой нежности грущу.
Зачем?
Зачем я видел белый свет,
Где цвёл кипрей и пели птицы,
Где солнце, как велосипед,
Вращает золотые спицы?
Зачем я слушал шорох звёзд,
И вновь соединяюсь с мраком,
И мир на мне поставит крест
Кладбищенский за буераком —
С неодолимой глубиной,
Под медной лунною печатью,
С неопалимой купиной,
С неутолимою печалью?
* * *
Беру костыль — опять меня мотает —
И самому себе твержу: держись! —
Презренного металла не хватает
На скромную оставшуюся жизнь.
И точно, не оставлю я наследства
Благодаря аптекам и врачам.
Мне много лет. И я впадаю в детство.
И мама не утешит по ночам.
Но продолжает Божий мир вращаться,
Наркоз стихов кончается уже —
И лишь душа не хочет возвращаться,
Таится, словно утка в камыше.
Мир полон и больных, и без гроша.
Но унывать — нестоящее дело.
И потому прошу тебя, душа,
Не покидай страдающее тело.