Рассказ
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 3, 2017
Кузечкин Андрей Сергеевич родился в 1982 году в г.
Бор Горьковской области. Окончил филфак ННГу им. Н.И.
Лобачевского. Печатался в журналах «Октябрь» и «Урал». Автор книг
«Менделеев-рок» (2007) и «Не стану взрослой» (2011). В «Дружбе народов»
публикуется впервые.
Она
досталась жене даром: знакомые отдали за ненадобностью. Нам пока тоже была ни к
чему, но это такая вещь, которую лучше запасти заранее.
Я
приехал забрать ее. Развинтил на пять деревяшек, смотал их скотчем и поволок.
Денег на такси не было, а толкаться с этим сокровищем в общественном транспорте
не хотелось. Оттащил все в располагавшийся неподалеку музей современного
искусства, где работал в то время, и сложил под лестницу.
Вскоре
я оттуда уволился, а потом и с женой разбежались. Снял квартиру и стал жить
себе в удовольствие, точнее, пытался. Она тоже пыталась. Получилось не очень.
Спустя
два месяца встретились снова и стали склеивать по кусочкам то, что сами же и
разбили. И не заметили, как прошел год. А наши пять деревяшек, смотанных
скотчем, тем временем спокойно себе пылились под лестницей старинного здания в
центре города. А заехать за ними — то времени нет, то желания.
И
настал день, когда отговорки уже не действовали. Все было очень серьезно.
Я
собрался с духом и поехал в музей.
Конечно,
коллеги пообещали мне, что присмотрят за моей вещью. Но мало ли что: я там
работал и прекрасно знаю, как у них дела делаются. Ее могли отнести куда-нибудь
на склад, завалить ненужным барахлом и забыть. Могли
просто выкинуть, что тоже вероятно.
Наконец,
ее могли оприходовать актуальные художники и использовать для своих
инсталляций.
Чего
только я не видел в этом музее, будучи смотрителем… Видел
сложную конструкцию, сваренную из старых коньков. Видел связанный из веников,
какими дворники улицу метут, круг с дырой посредине, сквозь которую можно было
увидеть изображение огромного мигающего глаза, спроецированное на стену.
Посетителям, просившим растолковать смысл этой инсталляции, я говорил, что это
буквальная интерпретация русской народной присказки «Глаз на
ж… натяну и моргать заставлю». А одной француженке пришлось на плохоньком
английском объяснять, что такое веник и для чего он нужен. Удивилась.
Однажды
прибыл к нам проездом через Москву пожилой итальянский художник. Вместе с ним
приехала сотня шинелей со складов «Мосфильма» и оттуда же — не меньше тонны
измятых и непригодных для игры духовых музыкальных инструментов. По замыслу
художника, в центре зала раскинется огромный крест из рельсов, все пространство
вокруг него будет устлано шинелями, на которых кое-где будут валяться трубы и
валторны. В процессе изготовления этой инсталляции у художника родилась мысль
заменить инструменты камнями. Заказали ему декоративные валуны, какими садики
украшают, а рельсы, покрытые толстым слоем засохшей грязи, привезли из
ближайшего трамвайного депо. Угадайте, кто отскребал всю эту грязь, таскал все
эти рельсы и валуны. Думаете, сам семидесятилетний художник? Как
бы не так.
А
как-то раз был скандал: приехали рабочие вывозить мусор и заодно прихватили с
собой спиленное засохшее дерево, валявшееся у контейнеров. Как оказалось,
дерево там лежало не просто так: оно было припасено в качестве декорации для
предстоящей авангардистской оперы. По сюжету в это дерево врезается машина, все
пассажиры — мама, папа, двое детей и собака — погибают. Потом покойники,
включая собаку, выбираются из сгоревшей машины и начинают петь. Не шучу.
Эти
концептуалисты любой мусор в дело пускают. Была у нас инсталляция из кучи
настоящего мусора. Так и называлась — «Куча». Любой желающий мог подбросить
туда стройматериала из собственных карманов. А что может быть в кармане у
обычного человека? Пустые пачки сигарет, автобусные билеты, конфеты, жвачка.
Некоторые чудаки кидали деньги, которые вскоре таинственным образом исчезали из
общей кучи, да и конфеты со жвачками там не залеживались.
Словом,
я волновался. Не столько за нашу собственность, сколько за супругу. Если что,
она расстроится, а ей сейчас нельзя расстраиваться.
Вошел
в фойе. Под лестницей моей вещи уже не было. Позвонил бывшему коллеге и старому
другу. Тот привел ко мне нового кладовщика — интеллигентного вида мужчину.
Объяснил
ему ситуацию.
Длинноволосый
бородатый кладовщик невозмутимо кивнул и повел меня за собой по лабиринту
первого этажа: выставочные залы со стенами из красного кирпича, стеклянные
двери. Лифт. Подвал. И вновь лабиринт — серые стены, железные двери складских
помещений.
Кладовщик
привел меня в дальний конец подвала, где все еще велись работы по
реконструкции. Здесь было холодно и пыльно. Стены и пол — голый бетон.
Среди
строительного мусора лежали мои пять деревяшек, перемотанных скотчем.
Целехонькие. И сумка с крепежом.
Пора
уносить их отсюда. Лишних денег на такси по-прежнему не было, но я уже был
согласен на автобус.
—
Проводите меня до дверей, — попросил я. — А то охранник подумает, что я украл
какую-нибудь важную инсталляцию.
—
Ближайший год она будет для вас самой важной инсталляцией, — заметил кладовщик.
—
Это точно, — сказал я и потащил детскую кроватку к выходу.