Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2017
Писатель и читатель в мире, потерявшем будущее
Литературные итоги 2016 года
Мы предложили участникам заочного
«круглого стола» три вопроса для обсуждения:
1. Каковы для вас главные события (в смысле
— тексты, любых жанров и объемов) и тенденции 2016 года?
2. Удалось ли прочитать кого-то из
писателей «ближнего» зарубежья?
3. Наиболее интересные книги и новые
тенденции в жанре нонфикшн.
Окончание. Начало см.: «ДН»,
2017, № 1.
__________________
Ольга
Брейнингер, прозаик, критик, переводчик (г.Бостон, США)
1. Пожалуй,
главными событиями 2016 года для меня стали расцвет «нового самиздата» и
появление значительного количества новых медиа,
которые как предоставили площадки для публикаций новым авторам, чей доступ к
более официальным платформам был ограничен в силу разных причин, так и дали
возможность «перегруппироваться» и проявить себя в новом качестве авторам,
ранее известным нам в рамках знакомых профессиональных институций. К
существовавшим ранее «Транслиту», «Носорогу», «Лиterraтуре» в последнее время
добавились и такие платформы, как Gorky.media, и
отдельные узкоформатные издания («Fleurs
et Larmes», «Pollen»). Некоторые из них вводят в культурное пространство
новые дискурсы и темы («Археология русский смерти», «moloko plus»), другие проекты
ставят перед собой конкретные идеологические и дисциплинарные задачи
(«Последние-30»). Пожалуй, главное, что я вынесла для себя, поучаствовав в
последнем проекте, — это невероятный творческий заряд и драйв, то, чего так
давно не хватало и что особенно важно для амбициозных,
молодых проектов, главная задача которых — «отвоевывать» свое пространство.
Новые медиа хотят создавать другие проекты, давать
голоса другим авторам, делать вещи по-другому — и радикально диверсифицируют
наше представление о том, какими могут быть литературные издания.
Мой личный праздник 2016 года —
анонсирование русского перевода «Бесконечной шутки» Дэвида Фостера
Уоллеса, на мой взгляд, главного романа последних десятилетий. Почти так же сильно, как выхода самого романа, я жду появления
вокруг него критических публикаций, где, надеюсь, будет поднята тема новых
средств и форм художественного выражения, от которых русская литература в
каком-то смысле была изолирована на протяжении нескольких десятилетий — разрыв,
который нам необходимо преодолеть, и опыт чтения «Бесконечной шутки» должен в
этом помочь.
Кроме того, в этом году вышли русские
переводы Bleeding Edge
(«Край навылет) Томаса Пинчона и «A Little Life» («Маленькая жизнь») Ханьи Янахигары. Надеюсь, что в
ближайшее время появится и русский перевод «Swing time» Зэди Смит.
2. Продолжая разговор о Дэвиде Фостере Уоллесе и этапах развития литературного мышления,
которые нам еще предстоит пройти (или, скорее, преодолеть рывком), скажу, что
одна из категорий, которая, как мне кажется, должна уйти в числе первых — это
«географическое» мышление. Литература на русском языке рождается в самых разных
точках мира, и, где бы она ни создавалась, она должна быть вписана одновременно
и в глобальное культурное пространство, и в локальные культурные контексты.
Именно сопряжение этих категорий — глобального и локального — как мне кажется,
и является определяющим вектором развития современной культуры, и главная наша
задача сейчас заключается в том, чтобы преодолеть географические линии,
ограничения и начать говорить на глобализированном
языке. На мой взгляд, в прозе наиболее интересно это делают Андрей Иванов и
Игорь Вишневецкий.
Среди новых произведений писателей,
живущих за пределами России, интересными мне показались романы Максима Матковского «Попугай в медвежьей шкуре», Романа Кохужарова «Кана», проза таких авторов, как Лена Элтанг, Улья Нова, Полина Жеребцова.
3. Грани жанров фикшн
и нон-фикшн становятся все более размытыми — и это тоже закономерно. Книги
Светланы Алексиевич или Леонида Юзефовича — пока более понятный для нас пример
того, как документалистика или архивная работа
сочетаются с экспрессивными средствами фикшн. С другой стороны, например, в 2016 году мне довелось взять у Линор Горалик интервью, в котором
она охарактеризовала свои тексты как фикшн,
маскирующийся под документальный жанр. Вот это обратное направление
писательской работы кажется мне чрезвычайно захватывающим, и я жду появления
новых текстов, демонстрирующих возможности такой работы на грани жанров.
Что касается «классического»
нон-фикшн, то три главные книги года для меня — это «The
Depths of Russia» Дугласа Роджерса, «Writers and Rebels»
Ребекки Гулд и сборника «Postcolonial
Slavic Literatures After Communism» под редакцией
Клавдии Смола и Дирка Уффельмана.
Это три смелые, новаторские книги, раскрывающие не только новые темы (нефть и
национальное самосознание; литература Северного Кавказа и постколониальная
методология применительно к постсоветской литературе), но и новые способы
мышления о, казалось бы, знакомом нам мире.