Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2017
Лиана Алавердова родилась в Баку, закончила исторический факультет АзГУ. Работала в Институте философии и права Академии наук
Азербайджана. С 1993 года живет в США, работает в Бруклинской публичной
библиотеке. Является автором поэтических сборников, эссе, статей, переводов с
английского и азербайджанского языков, которые неоднократно публиковались в
журналах, газетах и альманахах в Азербайджане, России и США.
Оговорюсь
для начала, на тот случай, если среди моих читателей найдется негодующий
философ. Использовать понятие «культура» в узком смысле, то
есть делить его по профессиональному (музыкальная культура, театральная и т.
п.) или по национальному признаку, а тем более по ее воплощению (материальная
или духовная), когда к культуре относят все, что создано человеком, — настолько
распространенная привычка, что и я невольно пошла по этому скользкому пути «просвещенчества». Пуриста-философа я тоже пойму:
культура в широком смысле слова — это любое проявление сущностных сил человека,
включая их воплощение в продукте любой деятельности, технология отношения к
действительности, зафиксированная в информации, — словом, человеческое
измерение всего сущего. Тем не менее в рамках этой
статьи я все же буду использовать понятие культуры в распространенном смысле, а
именно: литература и искусство, язык и манера поведения, то есть
преимущественно духовные и социальные аспекты культуры, хотя и от материальных
никуда не денешься: любая книга нуждается в материальном воплощении, будь то
бумага или компьютерный чип.
Внимание,
вопрос: Кто они, рыцари культурного фронта, а именно носители русской культуры
в США?
Имя им легион. К примеру, American-Russian Cultural Cooperation Foundation. Организация
была основана известными американцами совместно с российским посольством в
Вашингтоне в 1992 г. и с тех пор успешно здравствует: устраивает музейные
выставки, раздает награды видным деятелям культуры (награждены были в свое
время Мстислав Ростропович, Игорь Моисеев, Ван Клиберн,
Валерий Гергиев, Евгений Евтушенко и другие).
Или
Russian American Foundation (RAF) под председательством широко известной в
узких русских эмигрантских кругах Марины Ковалевой (http://www.russianamericanfoundation.org).
Основанная в 1997 г., эта организация призвана способствовать развитию
понимания и интереса к русскому культурному наследию со стороны всех
американцев, включая русскоговорящих, сохранению русского языка среди
иммигрантов из России и бывших союзных республик, экономическому процветанию и
прогрессу нашей эмиграции и так далее. Поддерживает эту организацию, судя по
той информации, которую она афиширует, нещадно демонизируемый российскими СМИ
американский госдеп. Зачем ему это нужно? Представьте, в США все еще
пропагандируется мультикультурализм как ценность, и
русская культура не составляет исключения. Спонсорами регулярных
русско-американских фестивалей, которые устраивает RAF, являются многочисленные
американские и российские компании и организации, включая Большой театр и
газету «Нью-Йорк пост». Сходная миссия и у другой организации — Russian American Cultural Center (RACC), —
основанной в 1998 г. (http://www.russianamericanculture.com). Центр в основном
располагается в трех штатах, где проживают огромные русские общины (Нью-Йорк,
Нью-Джерси и Коннектикут). Организуются выставки, литературные чтения,
просмотры кинофильмов, интеллектуальные симпозиумы на русском и английском
языках и другие полезные мероприятия…
Существует
также Russian Center New York, который занят
сотрудничеством предпринимателей, ученых, интеллектуалов, созывает ежегодно
российско-американские форумы в Нью-Йорке и Вашингтоне, а также сотрудничает с
Российским обществом рассеянного склероза, соединяя его с аналогичной
американской организацией и фармацевтическими компаниями.
Russian
American Cultural Heritage Center (RACH-C) помогает
обеспечить преемственность русской культуры в эмиграции, способствует
сохранению русского языка за границей. Концерты и выступления, детский
фестиваль русской культуры, публикации, семинары, помощь родителям, которые
усыновили или удочерили детей из России, и многое другое
(http://www.rach-c.org). Ведь многие американцы, у которых есть приемные дети
из России, хотят, чтобы эти дети не были оторваны от своего культурного
наследия, и стараются или поддерживать их русский язык или развивать его с нуля
— в зависимости от того, насколько им владеет ребенок.
Но
я бы замучила вас, если бы решила перечислить все организации, имеющие
отношение к русскому языку и культуре в Америке. Достаточно сказать, что поиск
зарегистрированных некоммерческих организаций в базе данных guidestar.org,
проведенный по ключевым словам «Russian American», выдал 132 результата, а
по словам «Russian culture»
— аж 175. Многие ли знают, к примеру, о Музее русского искусства в
Миннеаполисе, штат Миннесота?
И
все же не слишком обольщайтесь. Некоторые из организаций при ближайшем
рассмотрении имеют опосредованное отношение к русской культуре, как, например,
Бруклинская публичная библиотека или Интернациональный центр для журналистов (International Center for Journalists, Inc.). Русская культура и язык если и включены в круг их
интересов, то находятся явно на периферии. Зная нравы нашей иммиграции, могу
предположить, что некоторые из русско-американских организаций финансово
небезупречны. Любят ловить рыбку в мутной воде иные наши люди, ничего не
поделаешь. Но все же примем во внимание, что организаций, занятых
русско-американским культурным сотрудничеством, довольно много. При этом речь
идет только о формально зарегистрированных организациях. Незарегистрированных
и неформальных гораздо больше — просто пруд пруди!
А
русскоязычные СМИ? Тут есть чем похвастать. В каждом большом американском
городе, где живут русские иммигранты, а русские сейчас везде и всюду, издаются
газеты на русском языке, звучат радиоголоса. К примеру, в Нью-Йорке (хотя
Нью-Йорк не характерный для Америки город, а особый культурно-исторический
феномен, город иммигрантов) выходит целый ряд газет на русском языке: «Русский базар» и «Вечерний Нью-Йорк», «Русская реклама» и
«Еврейский мир», «Форум», «Новый меридиан», «Русский бизнес» и «Община», «В
Новом Свете», «Бульвар Гордона» и другие, а также журналы «Теленеделя»
и «Интересно». Для телезрителей — множество каналов на русском языке, и
российских, и местных (RTN, RTVi). Для радиослушателей
— русское радио. И «Радио Дэвидзон», и радио «ДаНу» с неугомонным Севой Капланом. И все для русских
эмигрантов и на русском языке. На русском или?..
Каков он, этот русский
язык?
Америка
давно обрусела в местах компактного проживания русских эмигрантов. В некоторых
организациях начальство тщетно взывает: «Говорите по-английски!» Русскоязычные
сотрудники сбиваются на родную речь, как только за начальником захлопывается
дверь. Что касается чистоты языка — это вопрос особый. Если в России стенают по
поводу засорения русского языка англицизмами, то что
говорить о переселенцах, находящихся под каждодневным воздействием американской
культуры и речи? История доказала: борьба за чистоту языка непременно будет
проиграна. Это начинание столь же бесполезное, сколь и древнее. Еще Цицерон
жаловался на своих современников, что они искажают латынь.
И тут за дело берется
ячейка общества
Сохранение
русской культуры в семье — вопрос не долга, а сознательного выбора. Многие
родители понимают, что знание русской культуры, как и любой иной, обогащает
духовный багаж личности, а владение дополнительным языком еще и развивает
способности и помогает потомкам русских эмигрантов в будущем обрести работу
там, где требуется двуязычие. Такие родители и читают детям по-русски, и отдают
их в русскоязычные детские сады.
Некоторые
семьи не хотят, чтоб их дети говорили по-русски, возможно, опасаясь, что это
помешает им овладеть английским, или выражая таким
образом протест против обид и преследований, которым они или их предки
подвергались в России. Каковы бы ни были причины, решение принимается
родителями, которые не думают о том, как оценят это решение их дети, когда
повзрослеют и осознают, что недополучили то, чем могли бы легко и свободно
овладеть в свое время. Один мой знакомый художник был приглашен в семью русских
эмигрантов, чтобы давать частные уроки рисования их детям, малышам. Вскоре,
однако, ему отказали в работе на том основании, что, дескать, он не говорит
по-английски, а родители не хотят, чтобы с их детьми говорили на русском
языке. Зато некоторые родители, коренные американцы, у которых приемные
дети из России, напротив, озабочены тем, как дать им возможность
приобщиться к русскому языку и культуре.
В
нашей семье мы старались сохранить русский язык и культуру, хотя дети, что греха
таить, в малом возрасте стеснялись «русскости» своих
родителей: русской шапки, платка и дубленки, русского акцента…
Мы понимали, что это преходящий этап, так как все дети хотят
быть «как все», что по сути дела неосуществимо — ведь классических американцев
из глубинки в Нью-Йорке меньше, чем представителей этнических и расовых
меньшинств. С годами наши дети оценили преимущество, которое дает им знание
русского языка, и непременно указывают при приеме на работу знание иностранных
языков (одна из наших дочерей говорит по-итальянски, другая по-испански, и
обе говорят по-русски).
В
своем пристрастии к русской книге мы неодиноки. Кто
не знаком с клише о самом читающем народе в мире? В 90-е годы в США хлынула
мощная приливная волна русской эмиграции. Кто-то вез книги с собой в чемоданах,
кто-то отправлял их посылками, контейнерами. Приехав и оглядевшись, иммигранты
обнаружили, что они не на необитаемом острове и что здесь существуют
специализированные магазины русской книги. Но тратить деньги на книги, особенно
когда быт еще не устроен и есть много других нужд, не всем по карману. Да и не
по душе. И вот народ потянулся в библиотеки. Книгооборот
отечественных книг в библиотеках долгие годы внушал законную гордость
русскоязычным библиотекарям. Помимо привозной продукции, в
Америке издаются сотни эмигрантских авторов — стихи, рассказы, романы,
воспоминания; устраиваются творческие вечера, и т.д., и т.п. Казалось
бы, все хорошо и можно гордиться.
И все же, что читают
русские люди,
оказавшись в Новом
Свете?
Как
выяснилось, этот вопрос занимал не только меня, но и Керен
Дали (Keren Dali), доктора
наук из Western University,
Канада. К вящей моей радости, предметом изучения профессора некоторое время
являлась русскоязычная иммиграция. На основе опросов и многочисленных интервью с приехавшими из бывшего Союза у
доктора Дали были опубликованы статьи в журналах по библиотековедению и
славистике.
Хоть
США — не Канада, можно с достаточной долей уверенности допустить, что русские
эмигранты, где бы они ни жили, обладают определенным сходством в своих
читательских вкусах и предпочтениях. Доктор Дали, изучив читательские вкусы
русскоязычных иммигрантов, сделала вывод, что, когда речь идет о чтении для
удовольствия, книги на русском языке для большинства из них предпочтительнее,
чем книги на английском. Почему?
Чтение
на родном языке снижает уровень беспокойства и психологического дискомфорта и
позволяет глубже проникнуть в суть прочитанного благодаря знанию родной
культуры и языковых нюансов. Юмор, который, несомненно, намного легче
воспринимается на родном языке, служит психологической «подушкой», смягчающей
проблемы и неприятности, сопровождающие иммигрантский опыт, особенно поначалу.
Чтение на русском языке позволяет иммигрантам более интенсивно ощущать свою
культурную принадлежность, холить и лелеять «русскость»
в душе, сознавать принадлежность к «русскому миру», а более продвинутым из них
— и к так называемому «русскому безрубежью» в его
невинно-экспансионистской трактовке.
Люди
избегают мрачной (в интеллектуальном и психологическом смысле) литературы,
предпочитая легкие жанры и юмор. Этот вывод соответствует и моим наблюдениям —
и как библиотекаря, и как неоднократно выступавшего автора. Юмористические
стихи и пародии пользуются, как правило, большим успехом и вызывают благодарную
реакцию аудитории, в то время как серьезная поэзия, независимо от ее авторства,
воспринимается с гораздо меньшим энтузиазмом. В то же время, на мой взгляд,
есть определенная ирония в том, что 70% любимых книг и книг, читавшихся
респондентами во время одного из исследований доктора Дали, были переводными с
английского. Не признак ли это того, что русская литература утрачивает свои
позиции в борьбе за внимание читателя?
Согласно
данным доктора Дали, когда русские иммигранты начинают читать по-английски, они
в основном читают жанровую литературу или что попало. Книги Сидни Шелдон, Джона Гришэма, Даниэллы Стил,
Николаса Спаркса и других
авторов легко и непринужденно завоевывают сердца наших читателей. Бестселлеры и
есть бестселлеры. Иногда русские иммигранты хватают с полки второсортные книги
и формируют на основании прочитанного неблагоприятное мнение о современной
англоязычной литературе в целом, приходят к скоропалительному выводу, будто
ничего стоящего и интересного на английском нынче и не публикуется. Сегодняшние
иммигранты имеют доступ к гораздо более обширному жанровому разнообразию
литературы, чем некогда у себя на родине. Там на их читательский выбор
оказывало влияние и окружение (советы друзей и родственников), и мнение
признанных литературных авторитетов. На легкую литературу принято было смотреть
с презрением, классика почиталась, запрещенные властями книги были желанными
плодами. Сегодня все изменилось, в том числе и подход к выбору книг для чтения.
Каждый выбирает книги, руководствуясь собственными предпочтениями и интересами.
Любовные романы, фантастика, боевики и ужастики читаются без зазрения совести —
кому что нравится. Все же, по моим наблюдениям, такие авторы, как Стивен Кинг,
не пользуется популярностью у нашей публики, большую часть которой составляют
пожилые люди. Популярны исторические романы и детективы, книги по психологии и
самопомощи, а вот религиозных философов, некогда запрещенных советской властью,
читают редко. Книги по истории, биографии и мемуары остаются популярными, а
книги, написанные авторами-эмигрантами об эмигрантской жизни, как ни странно,
не столь востребованы. Отчего? Некоторые читатели объясняли отсутствие интереса
к такой литературе тем, что эта жизнь им и так слишком хорошо знакома и читать о ней им не хочется. Исключение, пожалуй, —
Довлатов.
Когда
участников исследования, которое проводила Керен
Дали, опрашивали на предмет критериев отбора литературы для чтения, то чаще
всего они называли такие: жанр, репутация автора, ситуация в личной жизни
читателя и язык, на котором написана книга. Хотя «качество» книги по старой
традиции и упоминалось, но ушли в прошлое влияние окружения, чувство стыда или
неловкости, что не читал тот или иной шедевр либо что он не пришелся по вкусу.
В целом все же русскую классику, старую или новую, продолжают не только
почитать, но и читать. Керен Дали связывает это с
фундаментальной привычкой советского читателя оценивать литературные
произведения по заданной шкале «объективных» критериев, а именно: «качество»
текста и — добавлю от себя — еще место того или иного произведения в истории
литературы. Исходя из собственного опыта, скажу, что, если русскую и зарубежную
классику и читают, то все же значительно реже, чем популярную переводную и
жанровую литературу.
А.К.Толстого
и М.Е.Салтыкова-Щедрина, а также советскую классику,
к примеру, «Два капитана» или «Живые и мертвые», не читают, хоть ты лопни. А на
«Канарейку» Дины Рубиной записываются загодя. Что ж, повыбрасывать все книги и оставить только Рубину и Улицкую?
Не дождутся! Временный выход из положения — перебрасывать нечитаемые, но
почитаемые книги из одних библиотек в другие. Авось все же будут прочтены!
Стихов
никто не берет, будь их авторами даже Катулл или Петрарка, о наших
современниках я и не говорю. Лауреаты Нобелевской премии по литературе 2006—2008
годов. Вы знаете их имена? О других премиях и упоминать не стоит. Читают не
из-за премий. Скажем, Д.Быкова читают потому, что он мелькает на экране
телевизора. Или: умер Валентин Распутин — и возродился интерес к его книгам,
которых, увы, в библиотеке осталось не густо. Лежит недвижной томиной книга Музиля «Человек без
свойств». А ведь ее Бродский хвалил. Между тем книги, лежащие мертвым грузом,
безжалостно списываются, чтобы дать место другим, новым. Борьба за выживание и
естественный отбор в чистом виде. А есть еще американская классика, от которой
избавиться совесть не позволяет.
Но
вернемся к нашим читателям.
С
одной стороны, русские читатели в моей библиотеке — самые активные. По
циркуляции русские книги у нас больше в ходу, чем английские. Наша библиотека
находится в районе, где много русских эмигрантов, и большинство наших читателей
— пожилые люди, читающие по-русски.
С
другой стороны, все чаще наши читатели обращаются к литературе на английском
языке. Романов на любовные темы — пруд пруди, и написаны они простым доступным
языком, как раз на уровне недавно освоивших язык иммигранток. Кто б мог
подумать, что романы о любви захотят читать восьмидесятилетние бабушки, а ведь
читают, да еще взахлеб! Хотя Чингиз
Абдуллаев еще и популярен среди русских читателей, но те, кто читает
по-английски, уже открыли для себя Джона Гришэма и
иже с ним.
Отдельный
вопрос — это популяризация русской литературы среди американцев и перевод ее на
английский язык. Кого читают, кроме Толстого и Достоевского, Чехова и
Булгакова, Набокова и Бродского? Сегодня на продвижение русской литературы за
рубежом расходуются немалые средства. Достаточно упомянуть проект Read Russia, спонсируемый, в
числе прочих, Российским федеральным агентством по печати и массовым
коммуникациям и Фондом Бориса Ельцина. Однако, как напомнила г-жа Дали,
переводная литература (и это вся литература, включая русскую) составляет только
3% книжной продукции США.
Что
ж, получается, что для русских писателей, стремящихся пробиться на американский
рынок, дело почти безнадежное — «оставь надежду всяк сюда входящий»? Время
покажет. По моим наблюдениям, американская литература большей частью самодостаточна. Американцы переводную литературу с любых
языков, в том числе с русского, читают менее охотно, чем свою. Положим, Бабель
вызывает интерес у еврейской общины, да и то у немногих избранных, а вот
Василий Шукшин, Виктор Астафьев, Василь Быков, Чингиз
Айтматов, Варлам Шаламов, Фазиль Искандер, Василий Гроссман… Кто из американцев или канадцев их знает и
читает? Да единицы! Лион Фейхтвангер, который был неимоверно популярен среди
советских евреев, американскому читателю, причем даже образованной американской
еврейской публике, практически неизвестен.
Между
тем наш читатель остается космополитичным в своих
интересах и разнообразным во вкусовых предпочтениях. И… продолжает читать
книги на русском языке. Значит, у русской культуры и языка в эмиграции дела
обстоят прекрасно?
Не все так просто…
Читала
недавно книгу Захара Прилепина «Книгочёт»,
где первая глава категорично названа «Русский язык без почвы не жилец», и
задумалась. Прилепин сопоставляет мнения двух любимых
им писателей: эмигранта Гайто Газданова
и оставшегося в России Леонида Леонова. Казалось бы, Газданов
должен был бы ратовать за эмигрантскую литературу, а Леонов — клеймить ее, как
и положено советскому писателю. Ан нет! Газданов утверждает, что в эмиграции стали раздувать
значение тех эмигрантских писателей, которые в России никогда не были на первом
плане, а Леонов убежден, что все мастера слова, кроме Горького, оказались за
рубежом. Прилепин солидарен с Газдановым;
я, скрепя сердце, — с Прилепиным. В самом деле,
послереволюционная эмиграция не так уж много может предъявить. Бунин, Куприн,
Цветаева, Алданов, Набоков, Шмелев, Зайцев, тот же Газданов. Можно набрать еще десяток имен. Но разве это
сопоставимо с тем числом талантливых поэтов и писателей, которые остались? Для
их перечня одной страницей не отделаться!
Более
того, в эмиграции ныне живут миллионы русских людей, многие из которых пишут на
родном языке, кто на пенсии, кто в свободное от работы время. Но что происходит
с их детьми и внуками? Прилепин пишет: «Вполне можно
взглянуть из дня сегодняшнего, чтобы убедиться: на русском пишут только
эмигранты в первом поколении. Только они! Здесь, наконец, надо произнести одну
невеселую истину. Русский — не иврит. Он в неволе не живет».
А
ведь он прав! Как ни горько это признавать. Горько, потому что за долгие годы
жизни в эмиграции и я, и мои друзья, поэты и прозаики, много всего посвятили
русской литературе: стихи, прозу, статьи, выступления, презентации, юбилейные
вечера… И что же? Дети наши, хоть и говорят по-русски, глубоко равнодушны к
тому, что делают их родители. Много ли молодежи вы видите на литературных
вечерах, будь то даже приезжие знаменитости из Москвы? Седые головы вокруг…
С
детскими книгами на русском ситуация еще плоше.
«Алиса в стране чудес» лежит нетронутой уже семь лет! Как невеста из известной
песни. Все русские библиотекари знают: если книги на русском для взрослых так
или иначе востребованы, то русских детей не заставишь читать по-русски. Вот и
стоят недвижимо великолепные книги классиков: тут и Киплинг, и Распэ с бессмертным бароном Мюнхгаузеном, и Вальтер Скотт в
переложении для детей, и Андерсен, и многое другое. Малышам еще бабушки и
дедушки читают «Курочку Рябу» и «Колобка», но как
пошли дети в школу да столкнулись с английской речью — пиши
пропало! Если дома не говорят по-русски (а есть, как я уже сказала, и такие
русские семьи, которые намеренно не хотят культивировать в семье русскую речь),
то дети объясняются с акцентом, а их словарный запас «сшагренивается»
до минимума. Не только научная терминология, но и простые слова русского языка
звучат непривычно для тех, кто давно не читает по-русски. Но в данном случае
речь идет даже не о детях, а об их родителях. С какой стати подобная публика
пойдет на литературный вечер или возьмется читать книги наших иммигрантов?
Волна
русской эмиграции отхлынула, и… барахтаются на берегу магазины русской книги,
заполняя полки сувенирами всех мастей: матрешками и платками, посудой, да чем
угодно, лишь бы сохранить прибыток. А наш язык постепенно контаминируется
чужой грамматикой и лексикой, превращаясь в гибрид. Итак, прав Прилепин! Не живет язык в неволе! Поставить точку?
Не могу. Хочу быть
честной
Как
же не живет? А наши авторы? Пишут, выступают, издаются.
Журналы
и альманахи, клубы и литературные объединения. Перечислю только несколько
наименований, да не будут на меня в обиде те, кого оставила за бортом. Старейший
в США русский эмигрантский «Новый журнал», журналы и альманахи: «Слово/Word», «Чайка», «Побережье»,
«Гостиная», «Интерпоэзия», «Стороны света»,
«Встречи», «Связь времен», «Времени голоса», «Нам не дано предугадать»,
«Альманах Клуба русских писателей Нью-Йорка» и т.д. Кружки, общества,
объединения, клубы поэтов и писателей, включая такие как ОRLITA,
Клуб русских писателей Нью-Йорка, Бруклинский клуб поэтов, Пушкинское общество
и даже, представьте себе, Союз писателей (однофамилец, не родственник, как любит
повторять по случаю популярный в русскоязычных СМИ журналист Владимир
Козловский)!
Только
пиши!
А
примкнувшие к ним графоманы? Кому они причиняют зло? Признаться, вреда от них
не больше, чем от тараканов, даром что рифмуются. Еще Довлатов недоумевал: чем
провинились древние насекомые? «Может, таракан вас когда-нибудь укусил? Или
оскорбил ваше национальное достоинство?» При этом он заметил: «Таракан знает
свое место и редко покидает кухню».
Графоманы
своего места не знают и стремятся к захвату новых территорий. Активности им не
занимать: печатный станок напечатает столько, сколько вы захотите. Каждый может
учредить собственное издательство, не выходя из кухни, назвать его как угодно:
«Зеленый плющ», «Красный самовар» — твори, выдумывай, пробуй! — заплатить
типографии и затем раздавать свои сочинения друзьям и знакомым, продавать их на
творческих вечерах, предлагать библиотекам, просить окружающих о благоприятных
отзывах, критических статьях etc — на что хватит
энергии. Можно договориться с престижным столичным издательством, которое в
современных условиях не прочь сорвать куш с тщеславных авторов и, оплачивая
полностью весь процесс публикации, тешить себя тем, что тебя читают и почитают
неизвестно кто и где. Можно заручиться поддержкой некоторых здешних журналов,
следуя известному принципу «ты мне, я — тебе», который стар, но действует
безотказно, когда петухи и кукушки распевают вовсю,
вознося друг друга до небес. Можно публиковать себя в интернете, создавать
собственные сайты или атаковать френдов своими
стихами, размещая их в безотказном фейсбуке.
В России и в Америке предлагают множество совместных сборников, издание которых
оплачивают сами авторы. Иногда туда включают знаменитые имена, чтобы повысить
шансы книги на продажу. Порой объявляется конкурс с условием, что победители
будут опубликованы бесплатно, что значит: пусть проигравший платит! Никогда еще
в истории не было столь благоприятных возможностей для распространения авторами
своих творений.
Привлекает
позиция Дмитрия Быкова, полагающего, что поэтическая речь есть ценность сама по
себе, поскольку она сложно организована и в этом качестве противостоит мировой
энтропии. А энтропия, по его мнению, есть единственное бесспорное и абсолютное
зло. Поэтому любой, кто пишет в рифму, уже делает благое дело, гармонизируя
мир. Даже — продолжу от себя — и безотносительно к поэтическому качеству
текста. Что в вульгарно-социологическом смысле значит: «Все лучше, чем по
улицам собак гонять!» — как нередко нам говаривали в допионерском
детстве. Рискну самочинно распространить быковские
рассуждения и на прозаический текст, который ведь тоже организован, пусть и не
столь ритмически.
Какой
же тут вред? Пусть люди радуются, пусть борются с энтропией, в конце концов,
пусть «расцветают сто цветов», и да будет много поэтов «хороших и разных».
Однако большая часть графоманской братии пишет стихи, которые ни читать, ни тем
более запоминать не хочется. И я бы выделила слово «разных»: большая часть
злосчастной продукции удивительно однообразна, а редкие находки встречаются в гомеопатических
дозах, растворенные в тоннах банальщины. Возникает
стойкое ощущение, что эти авторы чужих стихов не читают, а только пишут свои.
Иначе они бы устыдились.
Мне
могут возразить: в каждом писателе сидит графоман, обожающий процесс письма как
таковой. Даже у талантливого писателя бывают творческие неудачи: кому-то не
удаются стихи, кому-то — пьесы, кому-то — проза. Что ж, всех будете зачислять в
графоманы? И среди людей, публикующих свои творения за свой счет, есть люди
талантливые. В чем же дело?
Мы
живем во времена невиданного информационного взрыва. Каждую минуту на Youtube загружается 48 часов видео, пользователи
электронной почты посылают более 204 миллионов посланий, создается 571 новый
интернет-сайт, в общем, есть от чего закружиться головам пользователей
интернета. В то же самое время растет количество печатных и электронных книг,
причем электронная книга заявляет о себе все увереннее. Но не стоит ожидать
смерти печатного станка в ближайшем будущем: подавляющее большинство читателей
предпочитает традиционную книгу и не заинтересовано в электронном эквиваленте.
Сколько
издается или переиздается книжных наименований за год? В 2013 году эта цифра в
США равнялась 304 912 (книги, опубликованные за счет издательств), а более 450
000 составило число книг, опубликованных за счет авторов, причем количество их
выросло с 2008 по 2013 год на 437% (более чем в 4 раза!). Свыше 75%
наименований в американском самиздате представлены
продукцией трех компаний: CreateSpace, Smashwords и Lulu. Есть немногие
весьма успешные авторы, которые могут существовать за счет продаж своей
продукции. Для большинства же такое положение остается мечтой. В России тоже
печатается масса книг, и в 2013 г. число их составило 121 тыс. наименований. Я
не смогла раздобыть цифры по России, касающиеся авторов, публикующихся за свой
счет. Полагаю, что в условиях рыночной экономики число их растет по экспоненте.
Вдумайтесь в эти цифры: в 2013 г. в США было издано или переиздано 754 тыс.
наименований книг!
Станислав
Лем вывел три закона: «1.Никто ничего не читает.
2.Если читает, то не понимает. 3. Если читает и понимает, то сразу же забывает,
хотя бы потому, что должен освободить место в голове для очередной информации».
Немудрено,
что чем больше стараются писатели и поэты прорваться к своим читателям, тем им
труднее. Поэт в России, который, по словам Евтушенко, больше чем поэт, приобрел
тот статус, который ему и положено иметь, то есть снял с себя ризы пророка,
оставшись в лучшем случае служителем муз. Что высветило простую истину: поэзия
удел немногих, а великих поэтов вообще единицы. Последним великим, на мой
взгляд, был Иосиф Бродский, который по-настоящему являлся не просто поэтом, но
властителем дум. С его мнением считались, им интересовались, его книги до сих
пор раскупают, а литературу о нем сметают с полок. Уже почти двадцать лет как
не стало последнего гения русской поэзии, и нет никого сравнимого с ним по мощи
и притягательности. Зато энергия самодеятельных творцов несокрушима и неостановима. Неутомимо трудясь над созданием собственного
имиджа и раздуванием своей популярности, они создают тот фон, на котором
труднее пробиться и более талантливым. Графомания страшна не сама по себе, а
тогда, когда она превращается в «публикоманию», когда
авторами овладевает зуд публикаций любой ценой и жажда популярности.
К
тому же мы живем во времена массовой культуры и всепроникающего китча, который
не миновал и литературу. Библиотеки постоянно пополняют книжные полки
популярными книгами, которые по большому счету являются произведениями успешных
графоманов. Не скрою, среди них масса того, что я взяла бы в руки только по
профессиональной необходимости, но многим такая литература нравится и, как все
бюрократические учреждения, библиотеки вынуждены реагировать на читательский
спрос. Итак, с одной стороны, поток самиздата, с другой — литературный шлак
популярного китча, с третьей — коррупция знакомств и связей, проникшая в
здешние журналы, литературные конкурсы, на телеэкраны. Профессиональная критика
девальвировалась, будучи заменена услужливыми и заранее обговоренными отзывами
друг на друга. «Суета сует и томление духа»…
И
все же не буду столь сурова. Китч нужен постольку, поскольку приносит радость
массам. Все же лучше читать плохую литературу, чем не читать никакой.
Но
русская культура в эмиграции отнюдь не сводится только к литературе.
А
русские бани и магазины, рестораны и кафе; а русские театральные труппы и
певцы, поющие по-русски; а беспрерывным потоком едущие
из России знаменитые артисты; а студии, музыкальные школы, детские сады, где
говорят на русском, выставки современного русского искусства, организуемые
художниками-иммигрантами? Остановлюсь. И так ясно, что вопреки,
благодаря, постольку поскольку, временно, но постоянно русская культура в
эмиграции существует и, пока ручеек эмигрантов из России не прервется, будет
существовать. На том и стоим.