Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2017
Писатель и читатель в мире, потерявшем будущее
Литературные итоги 2016 года
Мы предложили участникам заочного
«круглого стола» три вопроса для обсуждения:
1. Каковы для вас главные события (в
смысле — тексты, любых жанров и объемов) и тенденции 2016 года?
2. Удалось ли прочитать кого-то из
писателей «ближнего» зарубежья?
3. Наиболее интересные книги и новые
тенденции в жанре нонфикшн.
Окончание. Начало см.: «ДН»,
2017, № 1.
__________________
Алексей
Саломатин, литературный критик (г.Казань)
Из года в год инспектируя по долгу ремесла изрядную массу выходящего non-fiction и просматривая в силу неизбывного любопытства
авторов зарубежий разной степени близости, позволю
себе остановиться на первом вопросе, благо есть о чем поговорить.
Главными литературными
событиями в этом году для меня стали четыре вышедшие поэтические книги, и
тенденции, в связи с появлением некоторых из них забрезжившие, на мой взгляд,
весьма отрадны. При этом из четырех лишь одна имеет отношение к тому, что
принято называть текущим литературным процессом. С нее и начнем.
Олег Чухонцев. выходящее из — уходящее за. —
М.:ОГИ, 2015. — 86 с.
Новая книга главного
русского поэта наших дней — забавно, что единственное в перечне издание
современного автора и то формально датировано годом прошлым, — не могла не
стать событием. Несмотря на то что большая часть вошедших в нее стихов
была уже известна читателям (а некоторые стихи — и в разных редакциях, благодаря в том числе сборникам избранного, зачастившим на
правах первых звезд, предваряющих восход луны, накануне выхода книги), книга
оказалась способна преподнести немало сюрпризов даже внимательно следящим за
творчеством поэта — начиная с названия (билингвального,
к слову, хоть это и не отображено в выходных данных) и композиции, в равной степени отсылающей к архаичной, «досумеречной»,
традиции выстраивания стихотворных сборников и не оставляющей от этой традиции
камня на камне… Чухонцев, как и подобает подлинному поэту, остается
непредсказуемым.
Неспроста некая
растерянность ощущается как в немногочисленных рецензиях, так и в повисшем
благоговейном молчании, которым встретило книгу большинство критиков.
Гуннар Экелеф . Мельнская элегия (перевод
Надежды Воиновой). — М.: Ад Маргинем
Пресс, 2016. — 64 с.
На языке оригинала magnum opus шведского модерниста
увидел свет шестьдесят без малого лет назад. Теперь и у русскоязычного читателя
появилась возможность познакомиться с ярким образцом поэзии «после Освенцима»,
исполненным на стыке реквиема и гимна, а на русском оборачивающимся и
своеобразной одой искусству перевода — ведь переложение такой формально
непростой и многоуровневой вещи сопряжено с решением массы нетривиальных задач.
Значимость события
переоценить трудно, однако даже фаталиста во мне, стоящего на том, что все,
включая приход тех или иных книг к читателю, происходит в свое время, нет-нет да и тянет задуматься о том, какой была бы не
знающая сослагательного наклонения история русской поэзии, появись этот перевод
в другое время…
Впрочем, по сравнению
с тем, сколько ожидали своего часа произведения двух следующих поэтов,
шестьдесят лет кажутся не таким уж большим сроком. А ведь посредничества
переводчика в их случае не требовалось.
Анна Бунина.
Неопытная муза: Собрание стихотворений. — М.: Б.С.Г.-Пресс,
2016. — 560 с.
Появление отменно
подготовленного увесистого собрания позабытой поэтессы в ситуации, когда
демонстративное пренебрежение своей культурой почитается хорошим тоном,
выглядит едва не пощечиной общественному вкусу.
Насколько
звонкой она вышла, судить пока трудно, но, так или иначе, у небезразличного
читателя появилась возможность составить собственное, а не подсказанное
голословными формулами мнение о стихах Буниной (меня лично в них всегда
поражала — при чуть ли не декадентском внимании к болезни и смерти — какая-то
удивительная витальность, пульсирующая в каждой
строчке), а заодно прояснить для себя некоторые причинно-следственные связи и
преемственности в
русской поэзии XIX века.
Василий Петров.
Выбор Максима Амелина. — М.: Б.С.Г.-Пресс,
2016. — 384 с.
Петров, не
удостаивавшийся отдельного издания более двух веков, вышел
не в пример скромнее. Учитывая масштаб фигуры автора, небольшая книжка тянет на
пробник, зато представлен очередной российский стихотворец завидного дарования
и незавидной литературной судьбы возможно многогранно — то изобретательным одописцем, то мастером едкого и меткого стихотворного
афоризма, то чутким лириком, то, наконец, виртуозом комического слова в
уморительном «Густаве». Для полноты картины не хватает лишь фрагмента-другого
из петровского перевода «Энеиды».
Хотелось бы пару слов
сказать и о серии, в которой книга вышла, и которая, как мне кажется, позволяет
с осторожностью надеяться на то, что наметившаяся робкая тенденция к
возвращению из небытия забытых поэтов и устранению белых пятен в истории
литературы не сойдет на нет в наступающем году.
(Кто-то, конечно, может резонно возразить, что никакой тенденции нет, а есть
лишь удачное совпадение на коротком отрезке времени независимых частных
случаев, но что есть закономерность, как не совокупность частностей?)
«Книги серии "Поэты Москвы" — гласит
издательская аннотация — составляют современные поэты, представляющие избранные
произведения тех поэтов предшествующих эпох, чья жизнь и творчество были
непосредственно связаны с Москвой». Чем не шанс донести до относительно широкой
публики неформатных авторов, которым печатный станок — в ближайшее, во всяком
случае, время — не светит? Того же Петрова при ином раскладе ждать бы нам еще
пару столетий. Словом, раз под Новый год полагается не только подводить итоги,
но и загадывать желания: да принесет нам год грядущий поэтическое избранное
Ивана Долгорукого!