(П.Беседин. «Дети декабря»)
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 12, 2017
Платон Беседин.
Дети декабря. — М.: ЭКСМО, 2017. — (Серия «Документальный роман»).
К
новостям с Украины и из Крыма мы привыкли едва ли не больше, чем к ежедневным
погодным сводкам. Четыре года изо дня в день СМИ кормят нас
то ужасными, то обнадеживающими сообщениями из этих регионов, и на таком
фоне зачастую меркнут и уходят в тень даже события мирового масштаба. Ну понятно: болит и волнует если не родное, то хотя бы
близкое и знакомое — то, с чем связан судьбой. А всякий взрослый россиянин (или
почти всякий) так или иначе связан с этими
территориями, каковым была уготована драматическая, но при этом разная судьба.
Вопрос тут не в наличии либо отсутствии информации, ее в медиа-пространстве
завались. А в том, кто и как сумеет убедительно показать
подлинный драматизм, а подчас и трагизм ситуаций, что разворачиваются перед
нами на экранах телевизоров, компьютеров или выстреливают с газетных страниц.
Ведь в основном мы наблюдаем бесконечный словесный поток (временами переходящий
в словесный понос) с бесчисленных телешоу, где давно распределены роли и
амплуа, в том числе записных злодеев. И хотя дискуссии вроде бы горячие, а
градус полемики невероятно высок, все равно остается ощущение, что тебя динамят. Под грудой пропагандистских штампов и
повторяющихся взаимных обвинений правда жизни глохнет, ее давят на корню; и при
этом, как видно, все себя очень комфортно чувствуют, в том числе записные
злодеи.
На
этом фоне книга Платона Беседина «Дети декабря» выглядит феноменом из другого
пространства. Написанная по горячим следам недавних событий, включающая в себя
массу узнаваемых реалий, фамилии политиков, олигархов, эта книга
тем не менее оставляет совсем иное послевкусие, нежели навязшие в зубах
теледебаты. И внимательный читатель, взяв ее в руки, моментально почувствует
разницу между идеологией и живой жизнью, между столкновением мнений и
столкновением человека с ужасами современности.
Книга
состоит из пяти повестей, на первый взгляд, не очень связанных друг с другом.
Но вчитываясь, постепенно начинаешь понимать что эти
тексты связаны общей темой (и не только темой). Она разрабатывается по-разному;
и герои разные, и судьбы различаются, однако книга не распадается на фрагменты,
все равно остается ощущение целостности.
Герой-рассказчик
в повести «Стучаться в двери травы» — подросток из Донбасса, молодой человек
школьного возраста. Многоквартирный дом, где он живет с матерью, серьезно
поврежден в результате обстрела, жить там невозможно. Вскоре закрывают школу,
мать теряет работу (фирму тоже закрыли), а приютить некому. В итоге мать и сын
становятся беженцами. И хотя они уезжают в Крым, где вроде бы не стреляют, где
мирное небо над головой, такой судьбе все равно не позавидуешь. Налаженная,
умеренно благо-получная
жизнь обычной украинской семьи в одночасье оказалась разрушена, растоптана
войной, а скиталец — он и в Африке скиталец, и в Крыму. Вовсе не райские кущи
ожидают вынужденных переселенцев, а жизнь в палаточном лагере где-то на окраине
Севастополя — со всеми вытекающими. Отсутствие лекарств в медпункте, кормежка
просроченной тушенкой, большие начальники, которые приезжают в лагеря беженцев
«засветиться»… Все эти детали создают совсем не радужную, не парадную картинку,
к каковой нас приучил «телеящик». Да и отношение к
известным событиям тех же жителей Донбасса тоже не всегда одобрительное.
«Ополчение он ненавидел, люто, отчаянно. Никогда больше я не видел, чтобы
человек так ненавидел. Всем собой, без остатка. Словно душу дьяволу отдал и еще
доплатил». Да, есть и такие персонажи; того, чье мнение процитировано, найдут
потом с простреленной головой, и мне как читателю (пусть я и не разделяю
подобного отношения к ополченцам) этого человека жалко.
Вот
эта неоднозначность, показ жизни вне господствующих идеологических штампов —
очень ценная вещь. Когда миллионы человеческих судеб резко и трагически меняют
свой ход — клише невозможно, каждый страдает по-своему и всякая драма
индивидуальна.
В
повести «Дети декабря» крымчанин Вадим Межуев отправляется из Крыма на Антимайдан.
В этой повести автор тоже старается уйти от идеологии, она тут теряется и
тухнет в многоголосии улицы. «Запинаясь, подглядывая в бумажку, депутат Партии
регионов произносит предположительно огненные, лавоподобные
речи, которые, вылетев из его перекошенного отчаянием рта, остывают и
превращаются в пепел». В то время как улица говорит, быть может, не очень
правильно, сумбурно, зато живыми челове-ческими
голосами, тут никакого «пепла» мы не увидим. Вопреки пафосу противостояния
герою хочется познать еще логику и мотивы противоположной стороны, «сложить все
части украинского пазла», в итоге Вадим отправляется
на Евромайдан, в бурлящий киевский котел, каковым
была столица Украины в декабре 2013-го.
Это
еще не страшные февральские события, когда счет убитым пошел на десятки, тут
описано пока что мирное противостояние. Но какие-то сущностные вещи уже
проглядывают, и автор устами героя их фиксирует: «Перво-причина всегда одна: люди на Евромайдане хотят доказать себе, что они больше, чем есть
на самом деле, и тем самым победить, уболтать,
перемолоть смерть. Я тоже приехал в Киев за этим. Быть вне себя, выйти за
рамки». Герою хочется простоты, привычного расклада на черное и белое, своих и
чужих, однако жизнь показывает, что простых ответов на сложные вопросы не
будет. И что в каждом участнике событий есть что-то и от беса, и от ангела. Герою приходится рассориться с другом Игорем, затем он идет в гости
к чешке Петре, приехавшей в бурлящий Киев, дерется с ее друзьями-чехами, так
что абсурд к финалу нарастает, и где-то впереди, как продолжение пока что не
смертельной потасовки видятся будущие убиенные на Майдане, в Одессе, на
Донбассе…
Действие
повести «Мебель» разворачивается несколько позже: Майдан уже победил, вовсю идет АТО на Донбассе, и жизнь на Украине меняется в
известную сторону. Но связи с Крымом еще не оборваны, поэтому житель
Севастополя по фамилии Смятин едет в Киев,
обустраивать купленную там когда-то квартиру. Она была приобретена, когда жизнь
виделась совсем в ином свете, по сути, в другой стране, и обустройство,
возможно, не имеет смысла. Да еще законная жена против,
потому что на Украине — «Война!». Плюс к тому со здоровьем нелады, да и психическое
состояние не ах: некая черная тень после прочтения «Мелкого беса» начала
мерещиться Смятину. Но герой, вопреки всему, тащит в
Киев чемоданы книг и начинает разыскивать по магазинам важнейший атрибут любого
жилья — мебель. Он делает это упорно, методично, отгоняя накатывающие галлюци-нации, но постепенно
хлопоты делаются бессмысленными, даже абсурдными. Весь строй жизни новой
Украины, с ее калеками из зоны АТО, с галопирующими ценами, с повсеместным
бардаком — отрицает возмож-ность
устроить здесь жизнь, обрести, как мечтает Смятин,
тихую семейную гавань. В итоге, дошедший до края, он бежит назад в Крым, но в
этот момент прекращается всякое сообщение со «временно
оккупированной» территорией. Поезд в Одессу, затем автобус до границы на
перешейке, однако силы уже на исходе, и герою, как следует из финала, просто не
суждено добраться домой.
Герою
повести «Воскрешение мумий», напротив, суждено добраться домой. Впрочем, не
самая длинная дорога из Мисхора в Севастополь
оказалась столь замысловатой и опасной, что он вполне мог и не добраться. Мог
бы пропасть, погибнуть, и слава богу, что оказался
всего лишь ограбленным некими кавказцами-уголовниками. Все эти перипетии
происходят, что немаловажно, в Крыму, который уже наш. Но жизнь пока что
мало напоминает идиллию, что мерещилась в угаре революционных событий недавнего
прошлого, когда в голову героя (как и многих его земляков) било шампанское под
названием «воссоединение с Россией». Этот человек сообразно убеждениям
отстаивал незави-симость
своей малой родины, однако теперь переживает постреволюционное
похмелье и задается тревожными вопросами: «Так растерялся ли, растрепался ли
наш Внутренний Крым? Сожрала ли его, затюкала ли адова
кухня роста цен, ужесточения законов и транспортно-логистических
бед? Проглотил ли его лукавый Левиафан ванильных, приторных обещаний? Затерла
ли его та же, что и при Украине — да что там, не меняющаяся со времен Грибоедова, — банда казенных морд?
Не знаю».
Связь
между разнесенными в пространстве и времени историями обнаруживается по мере их
прочтения. В качестве фоновых героев в повестях то и дело всплывают персонажи
из других текстов, намекая на целостный характер этих событий. Меняя ракурсы,
автор из этих фрагментов и впрямь пытается сложить некий пазл.
Но пока не прочтешь финальную повесть, пазл не
складывается, в нем чего-то не хватает.
В
завершающей книгу повести «Красный уголь» социальный контекст уходит на второй
план. Тут упоминается Донецк, по которому уже начинают стрелять и откуда надо
срочно вывозить деда в спокойный Крым. Но это не главное — главное
разворачивается совсем в другой плоскости, сугубо человеческой. Навещая деда в
госпитале, герой привязывается (сам не понимаю почему) к больному старику
Фомичу, к которому никто не приходит. Навещает его, потом увозит домой, помогает,
ухаживает, хотя у самого проблем полон рот — он только что развелся с женой и
очень переживает за дочь, оставшуюся без отца. И все-таки что-то его толкает к старику,
заставляя даже рисковать если не жизнью, то здоровьем, поскольку сын Фомича,
картежник и прощелыга, проиграл квартиру отца и ждет
его смерти, чтобы расплатиться с долгом.
Это
крайне существенный момент. Более того — ключевой для книги, где пафос вроде бы
социальный, касающийся исторических подвижек, и где частная жизнь отдельных
людей как будто не важна. Но в том-то и дело, что важна.
После прочтения финала начинаешь понимать, почему в предыдущих текстах автор
столько внимания уделяет семейным отношениям, дружеским, рассказывает об отцах
и детях и т.п. К чему эти мелочи, если на твоих глазах творится История?!
Отдайся ее течению, маленький человек, прыгни в бурлящий поток, глядишь, и
вынырнешь большим!
Но
автор не идет по этому пути, в чем и есть главная ценность книги. Могут
рушиться царства, распадаться империи, Крым может делаться нашим, а
Киев, мать городов русских, превращаться в стан врага. Но главное крушение —
это крушение человеческого сердца: когда оно каменеет, тогда и наступает конец
времен. «Красный уголь», если угодно, можно расценить как уголек человечности,
который раздувает в себе герой повести, не желая превратиться в бесчувственный
камень. Вот это стремление остаться человеком и есть
недостающая часть украинского пазла, собирающая книгу
воедино и делающая ее целостным произведением. И дающая
надежду на будущее.