Еврейско-арабский симбиоз: столетия связей и противоречий
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 12, 2017
Румер-Зараев Михаил Залманович — прозаик, публицист, постоянный автор «Дружбы народов». Долгие годы работал в
российских газетах и журналах «Московская правда»,
«Сельская жизнь», «Огонёк», «Век». Автор книг: «Семейное поле», «По следам
Смоленского архива», «Сошествие в ад», «Одиночество власти». В настоящее время
живет в Берлине, где редактирует
русскоязычную газету. Последние публикации в «ДН»: «Столыпинский
проект. Почему не состоялась русская
Вандея» (№1, 2012); «Другая жизнь и берег дальний» (№ 11, 2012); «Возвращение на землю. История о
том, как один крестьянин сто горожан прокормил» (№ 3, 2014).
Для начала определимся с термином.
Симбиоз — слово, заимствованное из биологии. Оно означает длительное
сожительство организмов разных видов, обычно приносящее им взаимную пользу, —
скажем, сожительство гриба и водоросли, которые вместе образуют лишайник, или
рака-отшельника и кораллового полипа-актинии, живущей в его раковине.
Применительно к народам этот термин означает пребывание одного народа в среде
другого, правда, не всегда приносящее пользу обоим.
Три цивилизации. У евреев —
народа рассеяния — такое сожительство проходит через всю его историю. С кем
только им не приходилось сожительствовать. А если мыслить цивилизационными
категориями, то можно назвать три великие цивилизации, с которыми еврейский
народ вступал в контакт, после того как создал собственную уникальную культуру.
Уходя в древность, назовем
прежде всего греческую цивилизацию, с которой евреи соприкасались в разных
эллинистических государствах почти тысячу лет. В Палестине во II веке до
н. э. важным эпизодом этого общения было восстание
Маккавеев, ставшее следствием попыток эллинизации
страны. Проявлением греко-еврейского симбиоза был написанный по-гречески Новый
Завет. И хотя иудаизму с ним пришлось расстаться, значительную часть этого
творения следует рассматривать как продукт еврейского гения. На
греческом писались сочинения еврейского философа Филона Александрийского, во
многом ставшие основой средневекового мировоззрения, исторические труды Иосифа
Флавия.
Вторая такая великая цивилизация —
арабо-мусульманская, симбиоз с которой на протяжении многих столетий,
собственно говоря, и станет предметом нашего разговора.
И, наконец, третья цивилизация —
романских и германских народов Западной и Центральной Европы, единение с
которой у евреев началось тысячу лет назад и достигло высшей точки в конце XIX
— начале XX века. Этот симбиоз привел к таким трагическим событиям еврейской
истории, как изгнание евреев из Испании в конце XV века и Холокост, проведенный Германией в
середине XX века. Но он же породил такие культурные явления, как языки ладино — на романской основе и идиш — на немецкой.
К началу XIX века на идише говорило
большинство еврейского народа, и это объясняет то обстоятельство, что
родственный идишу немецкий язык вплоть до конца Первой
мировой войны стал литературным средством еврейской культурной и общественной
деятельности. Ведь даже сионистские конгрессы проводились на немецком языке.
Результатом еврейско-немецкого симбиоза
можно считать и Гаскалу — еврейское просветительское,
культурное и общественное течение, возникшее в Германии в середине XVIII века и
выступавшее против культурно-религиозной обособленности еврейства. Его ведь
недаром называли берлинским просвещением.
В сущности, и российские евреи с их
ментальностью, культурой, русским языком, сменившим идиш предков, являются
следствием движения восточно-европейских евреев в Польшу, а затем в Россию и стало быть порождением российско-еврейского симбиоза.
Набатеи. Вернемся,
однако, к заявленной теме — еврейско-арабскому симбиозу. Есть такая точка
зрения, что арабская история начинается с возникновения ислама, деятельности
его пророка Мухаммада и последовавших арабских
завоеваний, так же как еврейская история начинается с деятельности Моисея,
исхода из Египта и последовавшего завоевания Ханаана.
Заметим, однако, что большинство
образованных европейцев, если их спросить о степени близости евреев и арабов,
скажут , что те и другие принадлежат к семитской расе.
Но слово «семитский» было придумано в конце XVIII века для обозначения группы
близкородственных языков, из которых тогда наиболее известными были иврит и
арабский.
Это слово происходит от имени Сима или Шема, одного из трех сыновей библейского патриарха Ноя.
Однако в Библии иврит называется «сефат Кнаан» — язык Ханаана, так как на нем говорили обитатели
Палестины еще до завоевания ее израильскими племенами, что подтверждается
археологическими раскопками.
Хананеи же в Библии рассматриваются как потомки другого
сына Ноя — Хама, следовательно, иврит должен был бы
называться не семитским, а хамитским языком. Тем не менее
чисто лингвистический термин «семитский» стал обозначать расу с определенными
физическими, психологическими и социальными особенностями.
Между тем общее расовое происхождение
народов, говорящих на семитских языках, с точки зрения некоторых ученых вообще
безосновательно, а сам миф о семитской расе по их мнению
псевдонаучен.
Больше реальных оснований, полагают они,
у популярного представления, что евреи и арабы являются двоюродными братьями,
потому что происходят от Исаака и Измаила — сыновей Авраама, хотя в Библии нет
свидетельств, что Измаил был праотцом арабов, в то
время как Мухаммад сделал это утверждение
краеугольным камнем своей веры.
Измаил, очевидно, было название древнего
племени, которое вскоре исчезло из истории, и потому слово «измаильтяне»
стало употребляться в Библии как общее обозначение обитавших в пустыне
скотоводов, которые занимались набегами или водили караваны. К ним принадлежали
мидианиты, которым был продан библейский Иосиф.
Термин «измаильтяне»
охватывал и набатейцев — арабов, говоривших на
арамейском языке, распространенном на всем Ближнем Востоке, с которыми евреи
поддерживали деловые отношения в период Второго храма.
Между III веком до н. э. и I веком
н. э. они населяли территории современных Иордании,
Южной Сирии, Северной Аравии, пустыни Негев, Синайской пустыни. Между 70-ми годами II века до н. э. и 106-м годом н. э. они
создали довольно крупное государство, которое состояло в самых тесных
отношениях, то дружественных, то враждебных, с евреями в судьбоносные времена
Маккавеев и правления Ирода. Это было первое в истории арабское государство,
жители которого перешли от кочевого существования к оседлому
и занимались сельскохозяйственным трудом подобно их соседям-евреям.
В конце концов
оно было завоевано римлянами и превращено в одну из римских провинций с тем,
чтобы окончательно исчезнуть с арены мировой истории. Память о нем носит разве
что археологический характер. Она запечатлена в древнем городе Петре — столице набатейского царства, ставшей архитектурной достоприме-чательностью Иордании,
посмотреть которую съезжаются туристы со всего света.
После распада Набатейского
царства бедуины Северной Аравии начинают захватывать горные
сельскохозяйственные и высокоразвитые области Южной Аравии (там, где сейчас
Йемен), поглощая ее древнее население и формируя людские ресурсы, которые
впоследствии понадобятся для арабского завоевания Ближнего Востока.
Постепенно мы подходим к ставшему
ключевым событию арабской истории — возникновению ислама.
Возникновение ислама. Итак, VII век.
Главные события на сцене мирового политического театра разворачиваются в
столкновении Византии и Персидской империи Сасанидов. Эта война продолжалась 19
лет, и обе стороны рассматривали ее как сражение между двумя мировыми религиями
— христианством и зороастризмом, который тогда исповедовали персы.
Речь шла о борьбе не столько за
преходящие политические выгоды, сколько за торжество абсолютной истины, как она
виделась каждой стороне. И недаром византийская армия шла на персов, неся
впереди себя иконы Христа и Богородицы — как знаки небесной помощи. Но при этом
на кону стояли такие весьма важные и для той и для другой стороны земли,
как Анатолия, Сирия, Палестина, Египет, Месопотамия, Армения… Они переходили из
рук в руки, но в конце концов византийский император
Ираклий вторгся со своим войском в Персию и разгромил армию царя Хозроя близ Ниневии. А дальше произошло событие, не
замеченное никем из современников, но оказавшееся миной замедленного действия,
взорвавшейся через двадцать лет и изменившей силой своего взрыва политические
очертания всего Древнего Востока.
Когда Ираклий в 629 году принимал
поздравления с победой от разных владык, в Константинополь пришло письмо от
некоего арабского шейха Мухаммада, объявившего себя
Божьим пророком и призывавшего императора принять его веру. Подобные письма
были посланы царям Персии, Эфиопии, губернатору Египта, но воспринимались они,
по-видимому, как некий курьез, как послание безумца.
Через три года этот шейх умер. Однако
еще пару десятилетий спустя его имя стало греметь по всему миру, а его
наследники завоевали и Сирию, и Египет, уничтожили остатки Персидской империи,
убили последнего царя из династии Сасанидов и вышли на Аму-Дарью.
Они, как и их византийские и персидские предшественники, вели войны за конечное
торжество своей религиозной истины.
Причины победительного шествия ислама и
создание за сравнительно короткие сроки его огромной империи могли бы стать
предметом особого и весьма непростого разговора. Скажем только, что успех Мухаммада сначала как религиозного, а затем и как военного
лидера, объясняется не только его политическим гением, но и тем, что он как
никто другой понимал арабов, разделял все чувства и все предрассудки своего
народа.
Это позволило ему оставить после себя
прочную организацию, выживание которой было гарантировано Кораном — книгой,
несущей в себе не только слово Божие, содержащей не только мудрые изречения,
притчи и рассказы, но и правила ежедневного поведения, управления империей и
полный свод законов.
Сила ислама была в его простоте и
доступности. Один бог на небе, один глава правоверных на земле и один закон —
Коран, по которому этот глава — халиф — правит. В отличие от христианства,
проповедовавшего мир, которого оно не могло достигнуть, ислам открыто шел с
мечом. Бедуины, и раньше грабившие в пустыне караваны купцов, теперь, делая
это, громили неверных и чувствовали себя миссионерами. Они включались в
завоевательное движение, захватывали территории, получая за эти миссионерские
завоевания благословение пророка и обещание райских благ в случае гибели в
джихаде — священной войне.
При преемнике Мухаммада Абу Бакре, правившем
всего два года, был завершен захват Аравии. Следующий же халиф — Омар — за
десятилетний срок своего правления завоевал Сирию, Палестину, Египет, Ирак,
часть Ирана и заложил основы государственной организации арабов в завоеванных
странах — наместничество, военные лагеря, систему сбора и распределения
средств, ввел мусульманское летосчисление (хиджру).
Теперь главными врагами Византии были не
персы, а арабы, воспринимаемые ромеями как варвары,
подобно тому, как столетия назад римляне воспринимали германцев, готов,
вандалов. Но арабы, в отличие от западных варваров, несли с собой четкую и
доступную завоеванным народам религиозную идею.
На первых порах император Ираклий думал
справиться с новыми варварами местными силами, но когда арабы захватили южную
Сирию, включая Дамаск, и приблизились к Иерусалиму, который уже был святым
городом христианства, пришлось двинуть против новоявленных завоевателей
многонациональную имперскую армию.
После сокрушительного поражения
византийцев у реки Ярмук Сирия и Палестина за
короткое время были завоеваны арабами. Оборонялся лишь возглавляемый патриархом
Софронием сильно укрепленный Иерусалим. Эта оборона
длилась два года. В конце концов патриарх, понимая,
что сопротивляться штурму города — значит обречь его на разорение и резню
населения, принял решение о капитуляции, выдвинув только одно условие:
Иерусалим будет сдан лишь самому халифу Омару.
Возможно, что в этом виделся некий
религиозный смысл — христианский патриарх сдает город религиозному лидеру
мусульман. Как бы там ни было, но Омар прибыл на встречу с Софронием,
чтобы оговорить условия сдачи. Престарелый патриарх в своем
торжественном облачении встретил Омара на Масличной горе и был поражен
бедуинской простотой халифа. Тот прибыл на белом верблюде, в засаленной одежде
из верблюжьей шерсти, с мешком фиников, притороченным к седлу. Софроний, привыкший к пышности
византийского двора, усмотрел в таком аскетизме нового владыки оскорбление. Он
горестно сказал своему окружению: «Воистину это мерзость запустения,
предреченная пророком Даниилом, водворившаяся на месте святом». Он предложил
Омару переодеться и распорядился, чтобы принесли сидоний
— обычную одежду высокопоставленного византийца. Но Омар оставался в сидонии ровно столько времени, сколько понадобилось для
стирки его одежды, а потом снова облачился в свою хламиду из верблюжьей шерсти.
В этом бытовом эпизоде —
противопоставление двух миров: формирующегося исламского, пока еще несущего в
себе простоту и аскетический порыв новой религии масс, и христианского, уже
обросшего обрядами и выработавшего изощренное религиозное мышление.
Первое, что сделал Омар, войдя в
Иерусалим, — попросил Софрония показать ему святые
места иудаизма и христианства, совершил намаз у могилы «пророка Иссы» и распорядился очистить от гор мусора Храмовую гору.
Во всем этом проявилась характерная черта раннего ислама: он не отрицал и не
оставлял без внимания святые места других религий, но при этом старался дать им
собственные объяснения и по возможности присвоить.
Надо отметить еще одно деяние халифа
Омара: он разрешил евреям селиться в Иерусалиме, отменив, таким образом,
христианский запрет, действовавший около пятисот лет, и, по-видимому, даже
выделил им место для молитвы на Храмовой горе. Так начиналась история
иудео-исламских отношений, насчитывающих почти четырнадцать веков и отражающих
характер взаимодействия двух цивилизаций.
Между терпимостью и агрессией. Отношение к
евреям на протяжении почти 1400-летней
истории ислама менялось, колеблясь между терпимостью и агрессивным неприятием.
Сам Мухаммад первоначально ставил перед собой задачу
не столько создания нового учения, сколько восстановления древней религии
Авраама. Будучи предрасположенным к иудаизму, он считал, что его знание о Боге
происходит именно оттуда, а арабы произошли от патриарха Авраама через его сына
Измаила.
В период становления своего учения
пророк во время молитвы обращался в сторону Иерусалима, соблюдал пост в Йом-Кипур, рассчитывая на поддержку богатых и влиятельных
евреев Медины. Все переменилось, когда они отказались принять учение Мухаммада и признать его пророком. И чем упорнее
становилась оппозиция евреев новому учению, тем больше в нем возникало отличий
от иудаизма, тем дальше оно отплывало от библейских берегов. Молящиеся теперь
должны были обращаться в сторону Мекки, пост переносился на месяц рамадан,
взамен субботнего вводился пятничный отдых.
Более того, в некоторых сурах Корана
были зафиксированы прямые враждебные высказывания против евреев вроде,
например, такого: «И воздвигнуто было над ними унижение и бедность. И оказались
они под гневом Аллаха».
С самого начала ислам представлял собой
синтез религиозных и правовых норм. Бог в представлении Мухаммада
вполне реален. Он обладает слухом, зрением, речью, может положить руку на плечо
пророка так, что «тот чувствует холод его пальцев».
Вообще все в этом учении реально. Если
речь идет о загробной жизни, то имеется в виду не отвлеченное бессмертие души,
а воскрешение человека во всем его земном обличье, в полноте не только
духовного, но и телесного бытия. Праведного ждет рай,
наполненный земными радостями — гуриями, прохладой, лакомствами. Для праведного нет гибели, нет смерти: «Не думайте, что те, кто
погиб во имя Аллаха, на самом деле умерли. Они живы, и Аллах заботится о них».
Фатализм, покорность высшей воле,
представление об абсолютности божественного предопределения — стержень этого
вероучения, рассматриваемого многими историками как упрощенный вариант
иудаизма.
Эта упрощенность плюс всеобъемлющая
зависимость общественных и культурных форм жизни от религиозных предписаний
стала основой цивилизации, которая по мере военных побед наследников дела Мухаммада распространилась по восточному миру.
Пребывание евреев в сфере ислама
насчитывает множество трагических и блестящих страниц. После смерти Мухаммада при создании огромной империи перед ее
владыками-халифами встала необходимость более или менее четко определить
отношения между мусульманами и неверными. Для этого был принят специальный пакт
халифа Омара, согласно которому евреи и христиане, будучи, говоря словами
пророка, «людьми Писания», могли исповедовать свою веру в отличие от язычников,
у которых был лишь выбор — принять ислам или умереть.
Тот же пакт положил начало
дискриминационному законодательству, то ужесточавшемуся, то смягчавшемуся при
преемниках Омара. И евреям, и христианам запрещалось обращать кого-либо в свою
веру, так же как и препятствовать своим единоверцам
переходить в ислам. Они должны были вставать с места, когда мусульмане
хотят сесть, им разрешалось ездить на ослах, а отнюдь не на лошадях, а халиф Гарун аль-Рашид обязал евреев
носить конический колпак и желтый пояс — прообраз желтого знака, отличавшего
евреев в средневековой Европе.
Тем не менее, если судить по документам
каирской генизы (хранилища старых свитков и
документов), ничто не мешало евреям заниматься торговлей, ремеслами, а подчас
достигать высокого положения в качестве врачей и министров при дворах
мусульманских властителей.
Коммерция как средство выживания. Автор
многотомной истории евреев Генрих Грец утверждал, что
юридическое и фактическое положение евреев в Средние века в арабо-мусульманских
странах было много лучше, чем в христианской Европе, где общество оставалось
аграрным. Городов было мало, а деревни едва обеспечивали себе прожиточный
минимум. Между X и XII веками торговля в Европе почти отсутствовала или велась
ради удовлетворения потребностей знати. Лишь немногие священники умели читать и
писать.
В то время как Западная Европа под
властью рыцарей и феодалов оставалась сельскохозяйственной, на Ближнем Востоке
уже в IX веке происходила своего рода буржуазная революция — развивались
торговля, промышленность, бюрократический аппарат. И евреи широко участвовали в
этой торговой цивилизации.
Важно отметить, что если во время
арабо-мусульманского завоевания большинство евреев еще занимались сельским
хозяйством и физическим трудом, то под властью арабов остатки этого древнего
земледельческого населения вымерли, утратили свою идентичность. Из народа
земледельцев евреи превратились в нацию купцов и ремесленников.
За время своей древней и средневековой
истории евреи, будучи земледельческим народом, трижды обращались к коммерции
как к средству выживания. Это было после разрушения Первого
храма и депортации в Вавилон, когда они научились торговать у вавилонян —
древней торговой нации. Во время эллинистического периода наставниками им в
этом деле служили греки. И, наконец, в мусульманские времена они отвечали на
вызов арабской меркантильной цивилизации, превратившись в нацию коммерсантов.
Напомним, что и сам Мухаммад был купцом, и его племя курайшитов обогащалось за счет караванной торговли,
находясь в Мекке на перекрестке караванных путей.
Но евреи принимали участие и в
начавшемся в арабском мире духовном ренессансе.
Свобода самоуправления. Характерно, что
арабские халифы давали евреям полную свободу во внутреннем самоуправлении. В Вавилонии, которая в первые века
мусульманского владычества продолжала оставаться духовным центром мирового
еврейства, имелась и светская власть экзиларха, и
духовная — гаонов — руководителей двух талмудических
академий, расположенных в городах Сура и Пумбадита.
Именно здесь, на сессиях этих академий, обсуждались проблемы общественной и
духовной жизни мирового еврейства, отсюда шли законодательные вердикты в общины
Сирии и Персии, Палестины и Египта.
Все это происходило в рамках исламского
государства, где со временем началось развитие религиозной философии, науки и
культуры. Мусульманская культура впитывала в себя наследие Греции и эллинского
мира, а молодое мусульманское правоверие, будучи еще догматически неокрепшим,
строило здание своей теологии, используя философские достижения античности.
Теологи ставили вопросы, без ответа на
которые религия превращается просто в народный культ: что такое человеческая
душа, как обстоит дело со свободой воли, какие нравственные цели имеет мир и
человек? Попытки отвечать на подобного
рода вопросы привели к созданию в недрах ислама религиозно-философской школы мутазилитов (отщепенцев или, как мы теперь сказали бы, —
диссидентов). Их расхождение с классической мусульманской теологией было прежде всего по вопросу о свободе воли.
Этика мутазилитов
предусматривала возможность человека свободно распоряжаться своей волей. Именно
поэтому он ответственен за свои деяния. Это шло вразрез с фаталистическими
представлениями Корана, в котором, впрочем, имелось и немало сур, утверждающих
известную автономность поведения человека. Божественное предопределение,
полагали мутазилиты, не может быть абсолютным,
исключающим свободу человеческой воли, ибо в этом случае ответственность за
зло, переполняющее мир, ложится на Аллаха.
Не менее смелым было утверждение мутазилитов о том, что Коран сотворен Аллахом во времени,
то есть Божье слово не извечно, оно создано Богом и возвещено пророком в
результате откровения.
Учение мутазилитов
оказало глубокое влияние на отца средневековой еврейской религиозной философии Саадию-гаона, бывшего в первой половине X века
руководителем академии в Суре. В своей «Книге верований и мнений» он дал первое
систематизированное философское объяснение иудаизма. Среди основных
провозглашенных им принципов иудаизма — свобода воли как результат высокого
нравственного предопределения человека.
Очередное убежище. «Золотым веком»
еврейства Испании, куда из Вавилонии переместился
духовный центр иудейского мира, считаются X–XII столетия, когда большую часть
Пиренейского полуострова контролировали весьма терпимые к иудаизму исламские
правители. В это время в Испании творили такие великие еврейские поэты,
философы и религиозные мыслители, как Иегуда Галеви,
ибн Габироль, ибн Эзра, писавшие,
как и Маймонид, на арабском языке.
Но волны христианского фанатизма,
заливавшие полуостров в ходе Реконкисты
— повторного завоевания христианами Испании, вызвали волну мусульманского
фанатизма со стороны альмохадов, пришедших из
Северной Африки берберских племен, проводивших насильственную исламизацию.
Однако и в конце XV — начале XVI веков
изгнанные с Пиренеев эдиктом христианских королей евреи устремились главным
образом в европейские и азиатские владения Турции. История повторялась: придя в
Испанию с арабского Востока, они двинулись из Испании обратно на турецкий
Восток, где находилась их древняя родина
— Палестина.
Интересно, что турецкая империя возникла
всего за 40 лет до изгнания евреев из Испании в 1492 году. Провидение как будто
бы заботилось о создании убежища для странствующего народа.
В Турции евреи-сефарды
весьма активно торговали, занимались ремеслами и науками. В одном только
Константинополе в XVI веке жили около 30 тысяч сефардов,
имевших 44 синагоги. Значительные общины сформировались и в Иерусалиме, Тивериаде, Цфате, где возникла
школа лурианской каббалы.
Однако при всем том, что в Средние века
условия жизни в исламских странах были для евреев легче, чем в христианских,
они постоянно чувствовали себя гражданами второго сорта. Причина лежит в
религиозных канонах учения Мухаммада, согласно
которому иноверца надо держать в унижении.
Исчезновение арабов. Выдающийся
еврейский историк Шломо Гойтейн
в своей работе «Евреи и арабы» подразделяет историю еврейско-арабских отношений
на четыре периода разной протяженности.
Первый — это предыстория — эпоха общего
происхождения двух народов и 1400 лет
зафиксированных контактов — от царя Ахава до многочисленных ссылок на арабов в
талмудической литературе.
Затем наступил второй период — творческого
еврейско-арабского содружества, который длился около семисот лет. В первой
половине этого периода арабы распространили свой язык и религию на значительную
часть Ближнего Востока, но затем растворились среди народов, издревле
населявших этот регион, и примерно с 900
года ими стали управлять иноземные военные касты среднеазиатского или
кавказского происхождения. Но именно в первой половине этого отрезка времени
под еврейским влиянием сформировалась арабская религия и нация, а во второй
половине под арабо-мусульманским влиянием получил окончательное завершение
традиционный иудаизм.
Именно под арабо-мусульманским влиянием,
считает Гойтейн, еврейская мысль и философия были
систематизированы и окончательно сформулированы. Даже еврейский язык развивал
свою грамматику и лексику по модели арабского языка.
В течение третьего периода,
продолжавшегося более 600 лет, примерно с 1300 до 1900 года, арабы исчезли из
мировой истории, а восточные евреи — из еврейской истории.
Любопытно свидетельство арабского
историка и философа, уроженца Туниса Ибн Халдуна, который в 1377 году писал: «Государство арабов
полностью уничтожено, Власть ныне держат неарабы,
такие как тюрки — на востоке, и франки (европейцы) на севере».
Интересно, что к началу Первой мировой войны не существовало ни одного независимого
арабского государства и мир оставался в неведении относительно существования
арабской нации. Наряду с этим евреи арабоязычных
стран, которые когда-то составляли большинство еврейского народа, его
социальный и духовный стержень, просто исчезли из еврейской истории. Они были
забыты основной частью народа, который концентрировался в христианских странах.
Конечно, евреи по-прежнему обитали на арабоязычных
территориях, но число их было сравнительно невелико, составляя менее десяти процентов
от общей численности еврейского населения в мире. Соответственно и
арабо-еврейский симбиоз утратил свое значение.
Напомним, что арабские государства
начали возникать на развалинах Османской империи после Первой
мировой войны. И это было началом последнего четвертого этапа истории
арабо-еврейских отношений, в котором немало драматических страниц.
Современное состояние арабского мира
явилось результатом главным образом внешних факторов и прежде всего
провозглашения победителями в Первой мировой войне
принципа национальной автономии, что и привело к созданию автономных арабских
национальных государств. К тому же за время мировой войны выяснилось, что нефть
является главным мировым горючим, и, стало быть, огромные запасы углеводородов
на арабском Востоке позволяли связывать политическое освобождение арабской
нации с большими экономическими возможностями. Арабам оставалось лишь взять
свою судьбу в собственные руки.
Диалог цивилизаций. Не буду
останавливаться на еврейско-арабском симбиозе в рамках государства Израиль, так
же как на незатухающем еврейско-палестинском конфликте. Отмечу только, что
геополитический конфликт Израиля c арабским Востоком
усугубляется и глобализируется еще и в силу того, что
Израиль воспринимается в этом регионе как средоточие всего негативного, что
несет в себе западная культура.
В
романе Артура Кёстлера «Воры в ночи» описывается
создание в конце тридцатых годов прошлого века кибуца на купленной у арабских
крестьян земле. В строящийся еврейский
лагерь приходит делегация феллахов с требованием оставить землю, которую они,
несмотря на продажу, считают своей.
— Этот холм оставался бесплодным, с тех
пор как наши предки его потеряли, — говорит руководитель кибуца, интеллигентный
немецкий еврей. — Вы забросили землю. Дали разрушиться террасам, и дожди
размыли почву. Мы расчистим камни, привезем тракторы и удобрения.
— Нам хватает урожая с долины, —
отвечает старый араб, — где Бог положил камень, пусть там и лежит. Мы будем
жить, как жили наши предки. Мы не хотим ваших тракторов, ваших удобрений и
ваших женщин, вид которых оскорбителен для глаз.
— Мы слишком ленивы, ей-богу, — говорит
ему по возвращении другой араб, смущенный активностью поселенцев.
— Ты рассуждаешь как дурак!
— восклицает старик. — Я живу для этого холма или он — для меня?
В сущности это диалог двух цивилизаций.
Диалог бесцельный, бессмысленный, ибо каждый говорит на языке свой культуры.
Сейчас, после 11 сентября, когда весь
мир ощутил эту линию разлома культур, а конфликт, проходящий по этой линии,
приобрел характер войны международного терроризма с западным миром, остается
надеяться, что в исламской цивилизации найдутся здоровые силы, которые смогут
противопоставить фанатизму трезвое, реальное видение мира.