Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 12, 2017
Ербол Жумагул (Ербол Жумагулов) — поэт, режиссер. Родился в 1981 году в Алматы. Окончил Казахскую академию спорта и туризма. Автор книг «Ерболдинская осень» (М., 2007) и «Трюк драматюрка» (Алматы, 2017). Лауреат конкурса «Казахстанская современная литература» (2000). Живет в Алматы.
Жума намаз
«Салам, молекула!»
«Молекула, салам!»
Одни читают вечность по слогам,
вторыми рая скуплены гектары.
А третьи — спекулянты и ханжи —
летят, галдя, над пропастью во лжи,
под перебор расстроенной гитары.
В мечети — тьма народу, но внутри
народа — чуть мечети. Посмотри
вооруженным: выводы простые.
Настала рынка спорая пора,
затем и голубые купола
сменили на ура на золотые.
И справа — брат, и слева — тоже брат,
и каждый мнит, что следует до врат,
о крутобедрых гуриях тоскует.
«Брат, Иншалла, все будет Машалла!» —
летает слов по залу мошкара,
пока имам о выборах толкует.
«Аллах акбар!» — «Воистину акбар!»
Пусть жизнь моя рассеется, как пар,
как эти облака над куполами.
Пост модерниста — правда натощак,
когда лица не выражен общак
и ты не с подлецами в пополаме.
Живу, не о прощении моля,
но радуясь, что музыка моя
полна надежд проникновенным светом.
Молчу о главном, на бордюр привстав,
там, где семейство придорожных трав
наперебой о чем-то спорит с ветром.
Донт уорри
Выдалось гиблое время,
режет глаза ослепительным дымом побед.
В преданность главному веря
логос слагаю и голос, глаголом распет.
Было, решил — отболело:
сшил себе рот и молчанья сорил словарём.
Разуму данное тело
перегорало, пеклось несказанным огнём.
Бесами, бесами мучен
был: отшептали депешу шаманы всерьёз.
Гибельным тучам летучим
лишь оставалось обрушивать грозы угроз.
Ангелы, ангелы спели:
звуков созвездья и слуха восторженный нерв.
Песнями зыбкими с теми
ум удивлённый стрелой устремился наверх.
Донт, я пропел себе, уорри,
выпало солнце на горькую будней траву.
Хмари ли, хмури ли, хвори —
не поколеблют душистой души наяву!
Радужен отблеск мгновений,
претерпевает момент остановиться нужду.
В долгих степях размышлений
только об этом костры вдохновения жгу.
Гиблое выдалось время —
воздух дыханьем последних надежд врачевать.
Звякает пыльное стремя,
ветер торопит за вечной весной кочевать.
Возвращение
Языкант — то ли певчий акын, то ли Кант от Слова,
прислонился, косячник; вернулся на сцену снова.
Физкультурный привет углам, потолкам, подмосткам,
где бывал я когда-то задумавшимся подростком!
Да, упрямым подростком бывал я в пространстве этом,
замороженном страхом, смелостью перегретом.
И вернулся допеть. Быть-не быть, а судьба — игра нам.
Физкультурный привет, я допелся вернуть о главном!
Так волнуйся же свет неживой воспалённой лампы,
красный волк вдохновенья вздымает над речью лапы!
Красный волк вздымает лапы над речью-дичью,
распугав гамливых сомнений ватагу птичью!
Как укор пространству, звенящему безъязыко,
над пустыми парит рядами моя музыка.
Ускользает пустыми музыка над рядами
саундтреком драме о датском одном адаме.
Дивно смолвил актёр, как ещё не смогли другие,
втиснув космос идеи в короб драматургии.
Неспроста под утро частенько твердит отец мой,
как полезен Шекспир во время чумы окрестной.
Человед
человек-правдорез, человек-ледокол,
кока-колу и колокол, как прикол,
клею меж, потроша лошадиную дичь,
и глаголом искрю о глагол.
сотворён со времён буксовать, рисковать
(то ли сесть за изо, то ли пику сковать)
и бороться со тьмою алтайских пещер,
чтобы было зачем рисовать.
жизнелюбы мои оттого чертежи,
что надежду и веру пою не по лжи.
если падал, то голос шептал в голове:
«на созвездья глазеть полежи».
не затем я собой человек-человед,
чтобы пить кока-колу и жрать чебурек,
а затем, чтобы горы моих галерей
отыскал человек-имярек.
через тысячу лет, через тысячу ли,
перепачкав усталые кеды в пыли.
сделать селфи на фоне охотных рядов,
отвечая: «пошли» на «пошли».
долевая юдоль — выживать, выжимать,
стрелы злости из мяса души вынимать,
зная: небо присмотрит, как мудрый отец,
а земля приголубит, как мать.