Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2017
Читать
я научился в четыре года. Меня учила моя бабушка по старому советскому букварю.
Этот букварь сразу поразил тем, что в нем встречались глубоко интимные слова. Интимное от официального я стал отличать довольно рано. Я,
например, точно знал, что интимное слово «козы» означает козюльки
в носу и ничего другого не означает. И если бабушка говорит: «Пойди-ка, выгони
коз», — значит, пора хорошенько высморкаться, потому что из-за насморка уже
дышать нечем, а платок опять куда-то задевался. Как же я был изумлен, когда в
официальном букваре рядом с чьей-то казенной мамой, которая, конечно, мыла
раму, и непременными башнями Кремля мне вдруг попалось наше домашнее слово
«козы». Я прочел его вслух по слогам дважды, сильно смутился и спросил: «Откуда
они там узнали?»
Вскоре
я стал читать безостановочно все подряд, вплоть до заборов и конфетных
фантиков. Книги я поглощал в оптовых количествах, собраниями сочинений — из
маминого шкафа, без малейшей системы и логики: Майн Рид, Лермонтов, Виктор
Гюго, Конан Дойль, Гоголь.
Пожалуй,
не рискну объяснить (даже самому себе), почему «главной» и любимой книгой в
детстве для меня стал сборник историй и сказок Вильгельма Гауфа,
выпущенный Ивановским книжным издательством в 1959 году на плохонькой
желтоватой бумаге. Я читал его, как заведенный, доходил до последней страницы и
начинал заново. В конце концов эта бедная
провинциальная книжка была доведена до состояния грязненькой лохматой тряпицы и
утеряна где-то в переездах, о чем я до последнего времени прямо горевал, не
надеясь ее вернуть. А в прошлом году на букинистическом сайте alib.ru мне встретился мой любимый Гауф
— то самое Ивановское издание, и за какие-то смешные деньги мне прислали эту
книгу: новенькую, буквально нечитанную, но с такими же серо-желтыми страницами.
Так
получилось, что Гауф мне подсказал некоторые места в
мире, которые потом стали ненаглядными, любимейшими. Например, в «Рассказе об
отрубленной руке» в полночь происходит встреча с незнакомцем в красном плаще с
наглухо закрытым лицом — во Флоренции, на старинном мосту Понте
Веккио. И вот этот прекрасный мост стал для меня
источником радости и всяческих волнений.
В
2007 году у меня вышел роман «Человек, который знал всё», который взялся
экранизировать режиссер Владимир Мирзоев. В романе одна из финальных сцен
случается как раз на мосту Понте Веккио
— там происходит захват серийного убийцы, а главный герой, наоборот,
избавляется от своих конвоиров и мучителей. Мы заранее обговаривали, что надо
снимать эту сцену именно во Флоренции, чтобы все было по-честному. А Флоренция
ведь маленькая и тесная, как шкатулка, набитая сокровищами. Не говоря уже о
толпах туристов. Режиссер говорит: «Мы же не будем снимать город "с плеча!"
— это непрофессионально. А значит, нужен кран или вертолет…» И, честно говоря,
у меня от этих слов мороз бежал по коже. Просто в голове не укладывалось, что
своей детской (а потом и взрослой) любовью к этому драгоценному мосту я «навел»
на него краны, вертолеты и прочие кинематографические войска. Вот и получается,
что, влюбляясь в кого-то (во что-то), мы конкретно посягаем на чью-то жизнь —
на ее неприкосновенность, замахиваемся на нее довольно тяжелыми предметами. А
душа иногда тоже — далеко не самая легкая вещь.
Но
в результате все же снимать во Флоренции не удалось — там очень короткое время
для съемок давали. Эпизод сняли на Мальте.
Свою
дочку я тоже учил читать по старому советскому букварю. Ее любимой детской
книжкой был «Волшебник изумрудного города», которого она раз пять перечитывала
— именно эту первую вещь из всего волковского цикла.
А немного позже увлеклась «Тайнами анатомии» Кэрол Доннер: про путешествия мальчика и девочки по телу
человека.