Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2017
В
год столетнего юбилея Великой русской революции мы предложили известным
прозаикам, поэтам, публицистам ответить на два вопроса:
1. Вы
в 1917 году в центре водоворота противоборствующих сил в любой из дней по вашему
выбору, в любой из драматических исторических моментов. С кем вы? В какой вы
партии, группе, дружине? Кого защищаете и против кого выступаете? Каким хотите
видеть будущее России? И главное — почему? Как вы объясняете свой выбор?
2.
Вы в 1917 году в любой из решающих исторических моментов и у вас есть
возможность влиять на развитие событий и направлять их, как вам
заблагорассудится. Как бы вы изменили историю? Какой избрали бы социальный
строй? По какому пути пошла бы Россия?
______________________
Всеволод Емелин
— поэт. Родился в 1959 году в Москве. В 1981 г. окончил Московский институт
геодезии, аэрофотосъемки и картографии. Работал геодезистом, экскурсоводом,
курьером. Выпустил несколько книг стихов. Участник литературной группы «Осумасшедшевшие Безумцы». Живет в Москве.
«…Собственно наш брат,
стихотворец, в политике видит инструмент реализации своих поэтических парадигм.
Вследствие чего сами краеугольные политические понятия иным смыслом насыщаются.
Такие понятия, как власть, народ, свобода и т.д. И тут поэта ведет его
священное безумие и путь ему освещает. Теоретически
власть историческая на Руси могла бы в поэтах на рубеже веков серьезную
поддержку иметь. Ибо изначально на мистике особого пути, третьего Рима, тайне и
бездне зарождалась. Но не выдержала трудности пути, отступила от призвания,
соблазнилась могуществом мира сего. И как всегда бывает,
отказавшись от главного, выбрав малое вместо большого, и с малым тем не
справились. Двести лет, начиная с Петра Алексеевича, гнались за Европой,
да так и не догнали. Чиновники щеки надували, изображали наподобие пруссаков
себя слугами государства, и что? Бездну и тайну у народа отобрали, а ни
сытости, ни культуры в пошлом буржуазном смысле не дали. Даже грамоте за двести
лет не выучили. Выучили носок на парадах тянуть. А как война… Ладно в Крыму
всей Европе проиграли, так потом Турцию несчастную еле одолели. Потом Японское позорище. А уж как до настоящего германца дело дошло, тут
просто святых выноси. А ведь пытались гении земли русской вразумить
властителей. Достоевский тот же Федор Михайлович. Но нет. Те сами с усами.
Народ наш царя-батюшку любит, в Бога синодального верует, какие еще бездны и
тайны? Вот в пятом и семнадцатом народ показал, кого любит и во что верует. И
поделом. Не витте и столыпины
народу нужны, а аввакумы и разины. Наш брат поэт это сердцем чувствует. Ушла мистика,
ушла душа. Голый мертвый механизм остался. То есть с властью государственной
стихотворцу не по пути. И стратегически, о чем выше. И тактически. Так как не
модно это. Курсистки и гимназистки не поймут. А других читателей для наших
сочинений на Руси-матушке нету.
Теперь народ. Мы, слава
богу, не Некрасовы. Переросли их двухмерное демократическое сознание. У нас уже
и Вл.Соловьев, и Ницше, и «Религиозно-философские
собрания» за плечами. Народ наш не мещанского благополучия чает, не богатства,
не прав избирательных, даже не земли помещичьей. Он всемирно-исторической
миссии и царства Божьего, Града небесного Иерусалима на земле взыскует. Ну а если не царства Божьего, то тогда пусть
конец света, гори все огнем и радиоактивным пеплом. Здесь мужик с поэтом
сходится. Нам тоже либо «орхестры и фимелы», либо
Апокалипсис. Главное, чтобы не пошлость обыденного существования. Да подойдите
вы к мужику в городе. К фабричному не подходите, от греха. Эти сами подойдут.
«Эй, шляпа! А постой-ка, господин хороший!» А с мужиком заговоришь и сразу поймешь, что тут тайна и бездна. Хотя
самые радикальные из литераторов утверждают, нынче мужик уже не тот пошел.
Обуржуазился обычный-то мужик. За тайной и бездной надо вглубь идти, к
беспоповцам, хлыстам, голубям белым. Вот где тайна и бездна сокрыты.
Но в любом случае с мужиком спокойнее, если ты, конечно, не в поместье живешь,
а в городе. Поэтичнее мужик. Поэтому поэтам не по пути с кадетом. Они
загадочного русского мужика в зажиточного французского пейзанина переделать
хотят. Ни с какой стороны не получится. Ни с духовной, ни с
материальной. Да и как профессура либеральная народ представлять может? Смех
один. В пятом году все мы страху натерпелись. Но стихотворцы зубы стиснули и к
уряднику жаловаться не побежали. А господа философы побежали. Сборник статей
«Вехи» состряпали. Мол, не будить надо народ, а
просвещать и окультуривать помаленьку. Под строгим полицейским надзором,
естественно. А еще на «Религиозно-философских собраниях» сидели. Тьфу!
Единственная
поэтическая партия в ихней Государственной Думе — это эсэры. Они и уникальность мужика признают и особого пути
российского не отрицают. Да и это не главное. Главное — души родственные. Много
лет спустя писатель Захар Прилепин скажет, что
русский литератор и разбойник — понятия нераздельные. У нас каждый настоящий
разбойник пишет стихи, а каждый настоящий поэт мечтает стрелять и бросать
бомбы. А ведь эсеры не только в Таврическом налоги обсуждают. Все видели в
литературных кафе, на вечерах, в салонах мрачных, немногословных мужчин,
заметно отличающихся от привычной публики. И все знали — кто они. И писатели, и публика, и филеры, там же
присутствующие. И главное, не только поэтам были интересны бомбисты, но и
бомбистам поэты. Льстило обоюдное внимание. Опять же с такими друзьями
читательниц не растеряешь. Демонические фигуры очень курсисткам нравятся. Не то,
что тоскливые начетчики социял-демократы.
Эти хоть и «люди
книги», но поэзии не ценят, с поэтами не дружат. Тайны и бездны отрицают. Им бы
кого попроще. Есть у них пафосный пропагандист Максим
Горький.
А так…
Носятся как с писаной торбой с рабочими, которых любой интеллигентный
человек на улице за версту обходит. «Капитал» Маркса им втолковывают. Этот
«Капитал» и с университетским образованием не одолеешь, а они мастеровщине головы морочат. «Орхестры и фимелы»,
правда, тоже обещают, без этого на Руси никак. Но как могут быть орхестры и фимелы без тайн и бездн, это в сознании поэта не
укладывается.
Из этого вывод: если
поэт — твое место с эсэрами.
Но 17-й год все
опрокинул. Рухнула монархия, о которой никто не пожалел. Несколько недель или
месяцев шумел праздник на улицах. Вроде запахло орхестрами. Однако затем
вернулись будни. Взявшие власть эсэры в войне не
победили, а скорее наоборот, землю крестьянам не дали, а вместо нового неба и
новой земли предложили ждать созыва Учредительного собрания. То есть ни царства
Божьего на земле, ни Апокалипсиса, а питание все хуже и человеку в штиблетах на
улицу выходить все опаснее. Разочаровался в эсэрах
брат стихотворец.
А тут и большевики
подсуетились. Оказалось, на них надо поэтам ставить было. Такие тайны и бездны
из бухгалтерских книг вырвались, аж дух захватило. «Фабрики — рабочим! Землю — крестьянам! Мир —
народам!» — «Мировая революция!» — «Ни
мира, ни войны, а армию распустить!» — вот это поэзия! Никаким символистам с
футуристами так не сказать. В решающий момент каждый уважающий себя
стихослагатель просто обязан был большевиков поддержать. В
первые месяцы и даже годы их правления проклятый быт решительно перестал
существовать. И в образовавшуюся пустоту дохнуло таким Апокалипсисом, что все
самые талантливые поэты бросились большевикам рукоплескать. «Ну что ж,
попробуем…» И ведь не обманули большевики поэтов. Долгожданный конец света
действительно наступил. Как минимум в одной, отдельно взятой стране. Другое
дело, что зверь из бездны явился в
неожиданном обличии месткома, управдома и политинформатора. Но в семнадцатом-то
кто об этом мог знать?»