Рассказ
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2017
Мурад Ибрагимбеков — режиссер,
сценарист, продюсер. Родился в Баку в
1965 г. Окончил ВГИК (1989 г.,
мастерская И.Таланкина). Публиковался в журнале «Литературный
Азербайджан». Лауреат многочисленных кинематографических премий.
Тыко Вылка родился и прожил часть своей жизни в мире, который был
создан Творцом изначально. В мире, который был идеален в своей первозданности.
Это было задолго
до появления в тех местах отца Гавриила. Очень-очень задолго до того. Отец Гавриил в ту пору еще даже не
родился.
И как-то раз Тыко Вылка захотел нарисовать
этот мир, в котором жил. И ему это удалось.
Тыко Вылка нарисовал
рай.
Тыко Вылка нарисовал женщину в красном платке, стоящую к нам
спиной на фоне очень холодного моря.
Тыко Вылка нарисовал рыбака в лодке, который тащил из воды
невод.
Тыко Вылка нарисовал человека, свежующего тюленью тушу на улице
в становище Лагерное, есть такой населенный пункт на Новой Земле.
А еще Тыко Вылка нарисовал семушный забор, на острове такие
часто ставили.
Он нарисовал
айсберги, которые были привычными гостями в его краях, и забавную белую
медведицу с двумя медвежатами на пристани, и северное сияние, а еще свою семью
возле своего дома.
Тыко Вылка был художником.
Рисовать Тыко Вылка начал с раннего
возраста, первые картинки он рисовал костью нельмы на ошметках
тюленьих шкур, очень красиво получалось.
Когда родился Тыко Вылка, люди с материка не
жили на острове, они появлялись пару раз в год, приплывали на железных
кораблях, а после стали прилетать на самолетах и вертолетах.
Тот день он
помнил очень хорошо, воспоминание это осталось у Тыко
Вылки на всю жизнь, это было воспоминание о картонной
коробке, которую ему протянул один из прибывших с материка людей, он не помнил,
кто был этот человек — полярный летчик или картограф, или еще кто-то, —
решивший сделать подарок маленькому северному мальчику. Память оставила себе
лишь воспоминание о самой коробке, он помнил ее шероховатую поверхность и
запах, и крышку с надписью «Нива» с изображением паруса, открыв которую, он впервые
увидел цветные карандаши. С того дня мальчик начал рисовать по-настоящему.
С каждым годом
людей с материка на острове становилось все больше, это были удивительные люди,
и у них были удивительные вещи, которые пришельцы с удовольствием показывали, а
иногда и делились ими. Например, у них были потрясающие стекла, это называется
«оптика», бинокли и подзорные трубы.
Тыко Вылка помнил, что впервые он увидел в бинокле. Он увидел
кита. Кит резвился в море недалеко от берега. В бинокле мальчику казалось, что
кит очень близко, так близко, как однажды, за полгода до того, Тыко Вылка видел его из лодки. В
тот день пятилетний Тыко Вылка
плыл со своим папой на их новой лодке, сделанной ими из тюленьих шкур. Стоял
штиль. Свинцовая поверхность моря, на которой играли лучи солнца, была
абсолютно спокойна. И вдруг из глубины, из ниоткуда появилась волна, она возникла и начала очень быстро подниматься, а с ней
начала все быстрее и быстрее подниматься лодка. Отец почувствовал это первым, и
Тыко Вылка почувствовал
что-то необычное по реакции отца. После ему казалось, что в воздухе появился
какой-то шум, но мальчик не был в этом уверен. А потом возле их лодки возник
кит, самое большое животное их острова и самое большое животное планеты. Кит
проплывал под их лодкой, и первое, что они увидели, был его хвост, рыбий хвост,
который был, как айсберг. И он двигался на них, к счастью в нескольких метрах
от лодки эта штука снова ушла под воду, в глубину. Но из-за волны их лодка сделала поднырок,
проще говоря, лодка с отцом и мальчиком перевернулась и через мгновение вновь
заняла прежнее положение. Это и
называется «поднырок», их лодка была так устроена,
вернее, сшита, они с отцом были как в кожаном коконе в той лодке, которая могла
крутиться под водой. Отец долго учил этому своего сына возле берега, на
мелководье, и потому маленький Тыко Вылка совсем не испугался, то есть испугался, но капельку,
чуть-чуть. Лодка крутанулась, и тогда под водой Тыко Вылка увидел кита, он увидел
его спину, а может, мальчику и показалось. В следующее мгновение они оказались
на поверхности, и отец веслом попытался поставить лодку по волне, придать ей
устойчивости, но волна была слишком высока, и они сделали еще один поднырок, и еще один, и всякий раз под водой Тыко Вылка успевал разглядеть
кита, а может, мальчику и казалось. А голова кита появилась на поверхности
через несколько секунд, с другой стороны лодки, уже подальше, метрах в десяти.
И кит уплыл.
Тыко Вылка был зачарован биноклем, он разглядывал в него кита и
не мог насмотреться на однажды уже виденный хвост и громадную голову. Он не мог
поверить, что это возможно — увидеть кита так близко с берега. А стоящий рядом
полярник, который и дал ему бинокль, рассмеялся и погладил мальчика по голове.
Посмотрите на
полотно под названием «На Карской стороне в районе зимовки Размыслова». Художник поместил себя в центр композиции, он сидит между отцом и
матерью, все семья собралась у костра, на фоне традиционного северного чума,
рядом лодка и только что выловленный тюлень. На этой картине Тыко Вылка изобразил себя в
совсем юном возрасте.
Когда отец
Гавриил через много-много лет увидит
этот холст, он сам удивится тому, что дышать ему сразу станет легче. Но до того
момента произойдет много разных событий. Когда все началось, отец Гавриил еще даже не родился.
Тыко Вылка рос и продолжал рисовать, а людей с материка
становилось на острове все больше. Это были сильные и смелые люди. Однажды они
спасли всю семью Тыко Вылки.
Случилось это в год большого голода. Такое случалось на острове нечасто,
последний раз большой голод был очень давно, так давно, что даже дед Тыко Вылки знал о нем из
рассказов своего отца, одного из немногих выживших. В этот раз все было, как в
рассказе предка. Ушла вся еда — и рыба, и тюлени (люди с материка называли это
аномальной миграцией). Люди съели своих собак, а оленей они съели до того. И
начали умирать. Они бы и умерли, если бы не люди с материка, те вызвали помощь
с большой земли, и помощь пришла.
Тыко Вылка не помнил, как к берегу подошло большое судно, и с
него сгрузили ящики с едой, которую стали раздавать голодающим. К тому моменту
мальчик был уже без сознания. Тыко Вылка выжил в тот год и продолжил рисовать.
Тыко Вылка нарисовал белую медведицу с детенышами, у него она
получилась добродушной и вовсе не опасной. На самом деле Тыко
Вылка очень боялся белых медведей, один белый медведь
однажды его чуть не поймал, но Тыко Вылке удалось убежать. Он убегал так, как его и всех детей учили убегать от белых медведей: надо
бежать изо всех сил, во весь дух, и обязательно бросить в сторону шапку, чтобы
отвлечь медведя, а потом бросить в другую сторону рукавицы, чтобы отвлечь зверя
еще раз, тогда есть шанс спастись. Тыко Вылка так и сделал, и ему удалось добежать до становища, а
там медведя отпугнули взрослые выстрелами из ружей, и медведь ушел. Наверно,
был не очень голоден, а может, просто хотел поиграть и вовсе не собирался есть Тыко Вылку.
Когда отец
Гавриил переехал на остров, его тоже научили этому способу убегать от белых
медведей: бросить в одну сторону шапку и бежать, а потом бросить в другую
сторону рукавицы и продолжать бежать что есть духу.
— Тогда можно
спастись, батюшка, — объяснил ему полковник, командир воинской части, в которой
служил свою службу отец Гавриил. — Разумеется, без оружия здесь лучше не
ходить, — добавил он.
Когда люди с
материка обосновались на острове, в жизни появилось много замечательных
нововведений. Появились электричество, и фельдшерский пункт, и школа для детей
до десяти лет. Люди работали и были довольны наступившим комфортом и
безопасностью. А Тыко Вылка
рисовал, и у него состоялась большая выставка в столичном Архангельске, и его
фотография была отпечатана в газете, которую люди читали, когда приходили в
клуб. Да, к тому времени на острове появился клуб, где можно было почитать
газету, послушать радио или поиграть в настольные игры. Там же помещались буфет
и сельсовет, и там у Тыко Вылки был свой кабинет, и в том кабинете у Тыко Вылки был единственный на
острове телефон. Телефон был красного цвета и стоял на специальной тумбочке,
телефон был соединен с радиорубкой, и через радиста можно было связаться с
Большой землей. И Тыко Вылка,
если возникала нужда, мог позвонить на материк и сказать, что нужно для его
острова и его народа, и его всегда слушались. Тыко Вылка стал
президентом Новой Земли, так его называли, по-настоящему он не был президентом,
а являлся председателем островного совета «Новая Земля».
Это было время
достатка и покоя. У Тыко Вылки
было шестеро детей.
Однажды красный
телефон зазвонил: «Вам отправлено правительственное сообщение с фельдъегерем»,
— сообщили в трубке.
И вскоре Тыко Вылка получил письмо. В том
письме было сказано, что принято решение перевезти всех людей с острова на
материк, для их же пользы и безопасности, и Тыко Вылке было поручено провести разъяснительную работу.
Конечно, Тыко Вылка
объяснил людям, как это будет хорошо для них — переехать, и люди очень
обрадовались, потому что они ему верили, а жизнь на острове оставалась очень
суровой и опасной.
К острову
подошли корабли, и на них погрузили все, что было у людей Тыко
Вылки: чумы, собак, оленей, лодки и инструменты,
ничего не забыли, всему нашлось место на этих
кораблях. И народ Тыко Вылки
перебрался на материк, туда, где не так холодно, где климат больше подходит для
человека, и нет нужды убегать от белых медведей.
Стали они жить возле больших городов, а
некоторые поселились и в самих городах. Тыко Вылка получил квартиру в большом кирпичном доме на третьем
этаже, и там для него установили тот же телефон, чтобы он мог звонить и
говорить, что еще нужно для переселенцев.
Много
удивительных и полезных вещей было у людей с материка, и они охотно объясняли,
как ими пользоваться, и делились ими. И была у них одна удивительная вещь,
которую нельзя было никому показывать и которой нельзя было
ни с кем делиться. Этой вещью была громадная бомба, ее привезли на остров,
когда людей на нем уже не осталось. Остров был нужен для испытания этой бомбы,
самой большой в мире, местных потому и попросили пожить на материке.
Бомбу привезли
на корабле, установили на специальной площадке и взорвали. Взрыв был такой
силы, что взрывная волна обогнула земной шар три раза, это зафиксировали
специальные приборы. Как будто волшебный кит ударил хвостом по планете. А в
квартире Тыко Вылки и во
всем городе, куда он переехал, неожиданно задрожали оконные стекла, но Тыко Вылка не знал, в чем
причина, он вообще-то так и не привык к городской жизни.
Это было в тот
год, когда родился отец Гавриил, он родился в тот момент, когда испытание это
состоялось.
Отец Гавриил
приехал на остров через 47 лет после того взрыва, за эти годы на острове было
проведено много испытаний, бомбы взрывали на поверхности острова, под землей, в
специальных шахтах и в прибрежных водах. У каждого взрыва своя специфика, свой
характер, своя разрушительная сила, и людям надо было это все досконально
изучить. Этим занимались военные, только они и жили на острове, на построенной
для них военной базе. Некоторые офицеры привезли на остров свои семьи, жен и
детей. И однажды кто-то из больших начальников в Москве решил, что было бы
хорошо, если в маленьком военном поселении на дальнем севере был бы храм. Идея
пришлась по душе и другим начальникам, и
было принято решение открыть на Новой Земле православный храм. Это был самый
северный приход в мире, ни у кого не было храма так далеко на севере. И вскоре
на остров в разобранном виде прислали церковь и всю необходимую утварь, а
церковное начальство назначило священника, им и был отец Гавриил. И стал отец
Гавриил служить, и прослужил он на острове три года.
Утром того дня
отец Гавриил так и сказал командиру части, полковнику Николаеву:
— Три года уже
прошло, как я принял храм.
— Да, быстро
время летит, — ответил полковник.
Они находились в
диспетчерском отсеке аэродрома и ожидали прибытия самолета, самолет должен был
прилететь еще вчера, но погода не позволила принять борт. И вот сегодня утром
диспетчер объявил, что в снежной буре, которая бушевала уже несколько суток,
наметилось окно и получено разрешение на
посадку.
Отец Гавриил
очень хорошо помнил свой первый день на Новой Земле: как и всякому
новоприбывшему, ему полагалось пройти инструктаж.
— Один звуковой
сигнал — опасность, передвижение поодиночке запрещено. Два звуковых сигнала —
движение разрешено только на тяжелом транспорте. Три звуковых сигнала — не
покидать жилой сектор без специального разрешения.
— А я услышу
сигнал? — спросил тогда отец Гавриил.
— Ну разумеется, — улыбнулся полковник.
Сигнал трудно
было не услышать, это был ревун с пограничного катера, временами отцу Гавриилу
казалось, что он был основным звуком, который он слышал за эти три года, и все
равно не мог к нему привыкнуть. Еще он
не мог привыкнуть к климату, точнее к очень низкому содержанию кислорода в
воздухе, дышать ему было трудно.
— Для меня
великая честь, батюшка, что самый
северный приход в мире находится на территории вверенного мне воинского
подразделения, — сказал полковник, когда отец Гавриил прибыл на остров.
«В
географическом местонахождении прихода не может быть состязательности», —
подумал тогда отец Гавриил, но вслух ничего не сказал.
Полковник был
симпатичен отцу Гавриилу, он был похож
на русского богатыря, какими их изображают в школьных учебниках, и временами
его тексты соответствовали этому образу.
К своим
обязанностям он относился чрезвычайно добросовестно. На встречу самолета отец
Гавриил пришел по его просьбе. Пару дней назад у них состоялся разговор.
— В рамках
планируемого мероприятия решено провести выставку художника из местных.
Поскольку клуб в вашей епархии, вы уж помогите с организацией. Человек
заслуженный, народный деятель культуры.
— Он прибудет? —
спросил отец Гавриил.
— Нет, он умер
уже давно, одно слово — классик.
— Солдатиков
выделите?
— Не смогу, рад
бы, да не смогу, весь личный состав задействован, комиссию ждем, вы уж
как-нибудь сами, батюшка.
Отец Гавриил
вздохнул, иногда его посещали горькие сомнения в необходимости пребывания в
этой затерянной в океане ледяной пустыне, которая и без многочисленных атомных
взрывов была непригодна для жизни. Как и подобает человеку его профессии, отец
Гавриил гнал эти горькие мысли прочь, но они не оставляли его. Он полагал, что
они, эти мысли, объясняются суровым климатом, который плохо влиял на его
самочувствие. Но отец Гавриил понимал, что главная причина была в том, что
добросовестное выполнение им его обязанностей является неким обязательным
ритуалом и истинной нужды в нем, пастыре, у людей его прихода нет. Весь личный
состав, свободный от дежурств, исправно посещал каждую неделю его службу, но
отец Гавриил знал, что явка не была добровольной, а происходила вследствие
прямого указания командира части. Во многом армейские священники заменили собой
упраздненных новой властью замполитов. Он пытался быть, как и подобает
священнику, внимательным к солдатикам, приходящим на службу, вникнуть в их
проблемы и чаяния, подбодрить и помочь им в их нелегкой службе, но у него это
не очень хорошо получалось. Иногда он замечал на их лицах синяки и ссадины,
следствие неизжитой армейской дедовщины,
но когда он вопрошал о причинах следов
побоев на их лицах, юные воины отвечали уклончиво: «Упал…» — говорил каждый из
них.
— У рядовых это
случается, — с досадой объяснял ему полковник Николаев.
«Наверное, из-за
недостатка кислорода сгорает жир», — подумал отец Гавриил.
Лица и тела
людей, живущих на острове, были невероятно рельефны. Через полгода пребывания
на острове внешность человека изменялась, он становился каким-то другим.
— Мы в здешних
местах меняемся, батюшка, — однажды признался полковник. — Человек тут жить не
должен.
Было получено
разрешение на посадку, самолет
приземлился, и из него стали выходить члены правительственной комиссии и гости,
среди них были и штатские. Все шло по плану, полковник отрапортовал старшему,
представился, и вновь прибывшие направились к служебному отсеку базы.
А из самолета
начали выгружать ящики, в которые были упакованы картины, и с ними появилась
девушка лет двадцати по имени Нюцхе, она была
ответственная за выставку от художественного музея.
Нюцхе была
продвинутая девчонка, почти панк. Ей казалось, что ее одежда точно отражает ее
национальную принадлежность — Нюцхе была этнографом и
была поглощена изучением истории своего народа, предки которого в незапамятные
времена перебрались в здешние места из Полинезии. Именно об этом она писала
свою дипломную работу по антропологии. Нюцхе очень
ждала этой поездки, и когда появилась возможность принять участие в
мероприятии, не преминула ею воспользоваться.
Солдаты
перенесли ящики, в количестве десяти штук,
в примыкающий к храму армейский клуб, и отец Гавриил с Нюцхе принялись устраивать выставку Тыко
Вылки.
Конечно, вначале
отец Гавриил, как и подобает радушному хозяину, напоил Нюцхе
чаем и показал красный уголок воинской части, где был
установлен макет бомбы и висело множество фотографий, которые Нюцхе
внимательно рассмотрела. Отец Гавриил
счел также необходимым объяснить этой милой девушке, что объект, где они
находятся, очень важен для обороноспособности их родины, но Нюцхе
это и сама знала, Нюцхе много чего знала об этом
острове, больше чем отец Гавриил.
Знакомое уже
ощущение, предшествующее потере сознания, накатило, как это всегда с ним
бывало, неожиданно. Отец Гавриил успел хорошо изучить эту симптоматику: у него
потемнело в глазах, и он стал задыхаться. Первый раз это случилось с ним здесь,
на острове, в самый неподходящий для священнослужителя момент.
Отец Гавриил чуть было не утопил годовалую девочку Настеньку,
дочку лейтенанта Егорова, во время обряда крещения. Он потерял сознание,
когда погрузил маленькое тельце в
купель. К счастью, стоящая рядом мама девочки, жена лейтенанта, подхватила
ребенка.
— Плохо вам,
батюшка, — сказала она, — это поначалу у всех так, здесь кислорода мало, со
временем привыкнете.
Но отец Гавриил
за три года так и не смог привыкнуть, и врач, к которому он обратился, не мог
ему ничем помочь. Вот и сегодня приступ
случился крайне не вовремя.
— Вам плохо? — встревоженно спросила Нюцхе.
— Сейчас
пройдет, — успокоил ее отец Гавриил, — это из-за недостатка кислорода. Надо нам
приниматься за работу, — он указал на ящики.
— Сидите, я сама
справлюсь, — сказала Нюцхе и принялась вскрывать крышку
первого ящика.
И тогда отец
Гавриил впервые в жизни увидел картины Тыко Вылки. Нюцхе открывала ящики, один за
одним доставала холсты и расставляла их вдоль стены.
— Как красиво, —
сказал отец Гавриил. — Это все наш остров?
— Конечно, это
наш остров, — удивилась Нюцхе, — кроме него Тыко Вылка ничего не рисовал.
— Никогда не
думал, что здесь так… — он задумался, пытаясь подобрать нужное слово.
— А давно вы
здесь?
— Три года.
— Ну еще поживете — оцените, — успокоила его Нюцхе.
Отец Гавриил
ничего не ответил, он продолжал рассматривать картины, и ему вдруг сделалось
очень хорошо и спокойно, так, как
никогда не было за все время пребывания на этой земле.
Наступило утро.
Солдаты,
прапорщики и офицеры под руководством полковника Николаева показали свою выучку и военную подготовку,
они торжественно промаршировали по плацу, и все немногочисленное население
острова собралось посмотреть на этот парад. А потом военнослужащие
продемонстрировали комиссии, как быстро они умеют готовить к пуску ракетную установку,
но эту часть мероприятия гражданским на показали
— из соображений секретности, эта часть мероприятия была организована
специально для прибывших генералов, они в этом разбираются. Генералы похвалили полковника Николаева, и он
очень обрадовался и даже немножко смутился.
А потом
наступило время культурной программы, и она тоже прошла на должном уровне.
Фольклорный ансамбль областного дома культуры исполнил ритуальный танец, и Нюцхе тоже танцевала, ведь Нюцхе
была специалистом по национальным танцам северных народов. Она била в бубен,
задавая ритм пяти танцорам, которые языком танца доходчиво изображали сценки из
жизни людей, еще не успевших приобщиться
к цивилизации.
А в завершение юбилейных торжеств все собрались в клубе, где отец Гавриил и Нюцхе развесили картины. И один из генералов сказал
прочувствованную речь о том, сколько еще бомб можно будет взорвать на этом
замечательном острове и как это важно для науки и обороноспособности страны, и
все присутствующие дружно зааплодировали. А потом выступила Нюцхе
и вкратце рассказала о том, каким замечательным художником был Тыко Вылка, и ей тоже
зааплодировали. А потом все стали смотреть картины. А после был торжественный
ужин, которым и завершилось мероприятие.
Юбилейные торжества, посвященные 50-летию первого испытания ядерного
оружия на Новой Земле, прошли на высшем уровне.
На следующее
утро отец Гавриил и Нюцхе пили чай в красном уголке.
Еще оставалось время до отлета.
— Знакомая фотография, — улыбнулась Нюцхе, указав на один из выставленных в разделе «коренное
население» снимков. На нем был изображен
какой-то индеец в национальной одежде, державший на коленях годовалого ребенка,
также одетого в шкуры, — у одного из моих дядек есть такая же, пояснила девушка.
Говорят, что это моя бабушка, а это мой прадедушка, брат Тыко
Вылки, он погиб.
Однажды, за
много лет до испытания бомбы, красный телефон зазвонил, и Тыко
Вылка взял трубку. Поздравляем вас, дорогой Тыко Вылка, сказал голос в
трубке, у вас состоится большая выставка в Кремле, поедете в Москву, можете там
остаться на постоянное жительство и быть московским художником.
— У меня вчера
брата медведь убил, — сказал Тыко Вылка,
— вдова осталась и шестеро детей. Я не полечу.
И Тыко Вылка остался на Новой
Земле.
— Тыко Вылка женился на его вдове и
стал отцом для его детей, у нас такой обычай, поэтому у меня на одного
прадедушку больше, — засмеялась Нюцхе.
— Я и не знал,
что вы потомок классика, — улыбнулся отец Гавриил. — А как он погиб?
— Его медведь
загрыз, — ответила Нюцхе.
Картины были
упакованы в ящики. Выставке предстояло вернуться обратно в музей. Солдатики под руководством старшины понесли
ящики к самолету.
— Это была моя
идея — хоть на день привезти их на его родину, — сказала Нюцхе.
— Ну, мне пора.
То, что она
сделала, могло бы показаться шалостью:
она поцеловала отцу Гавриилу руку и
весело улыбнулась, давая понять, что для нее это скорее дань вежливости. И отцу
Гавриилу стало очень хорошо, он подумал:
«Дай-то Бог тебе всего самого хорошего, дорогая Нюцхе»,
— и, улыбнувшись, благословил ее. А Нюцхе в ответ протянула ему свой амулет из перьев и
тюленьей косточки, который сама сделала, ведь Нюцхе
была специалистом по прикладному фольклору.
Самолет пошел на
посадку, в иллюминаторе стала видна земля.
— Конечно, наше
племя новоземельных ненцев было другим, чем те из нашего народа, кто жил на
материке, — подумала Нюцхе сквозь дремоту. — Мы были
разведчиками, первопроходцами, пионерами этих неведомых человечеству земель,
края света. Мы и наши сородичи, которые дошли до Гренландии с другой стороны
Земли.
Земля
приближалась, и вот уже стали видны дорога, домики и деревья. А маленькая девочка, Настенька, которая
родилась на Новой Земле и никогда не выезжала на материк, та, которую отец
Гавриил чуть не утопил в купели, посмотрела в иллюминатор и вдруг закричала:
— Мама, мама!
Смотри, здесь есть ровные деревья! — Настенька никогда не видела таких
деревьев, потому что там, где она выросла, прямых деревьев не бывает, все
деревья на Новой Земле скрюченные, не выше человека.
Самолет совершил
посадку.