Рубрику ведет Лев АННИНСКИЙ
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 4, 2016
Акт первый — появление
на свет. В 1944 году. В том самом проклятом чеченцами году, когда
решением Сталина горцев-мусульман выселили с родного Кавказа в Среднюю Азию и
Казахстан. В ссылку.
За что?
Советское объяснение:
за сочувствие и помощь гитлеровским захватчикам.
Было ли такое
сочувствие?
Темный вопрос. Может, и
было — в ответ на наши обвинения. Да и помощь немцам — если была, то не
вследствие какой-то изначальной к ним приверженности, а потому, что немцы ее
провоцировали стратегически — упирая на мусульманскую веру.
Мусульман мы в 1944
году и приговорили. Рассекли народы. Карачаевцев и балкарцев — в ссылку. А
черкесов и кабардинцев не тронули — православные! Чеченцев и ингушей — в
ссылку, всех, безоговорочно.
Едва успевший родиться
в родных горах, Джохар Дудаев вырастает в «павлодарской глуши».
По возвращении в родные
места обнаруживаются психологические шрамы.
Вот впечатления
диагноста:
«Он никогда не жил в
республике, не имел там корней, не знал нашего языка и культуры. Вся его жизнь
прошла в гарнизонах. Он даже не умел толком по-чеченски
говорить. Никакого отношения не имел к исламу. Типичный советский генерал. Но
для кавказского менталитета генерал — это нечто».
Это нечто не
только не помешало, но даже помогло дослужиться до генерал-лейтенанта Советской
Армии. Пришлось, правда в какой-то момент написать в
анкете: «национальность — осетин», иначе не взяли бы в Академию Генштаба. Сошло
— взяли.
Насчет ислама тоже не
без казусов: уже став вождем независимой Ичкерии, напомнил соотчичам, чтобы не
забывали молиться три раза в день. Кто-то шепотом поправил: не три, а пять раз
в день. Нашелся мгновенно: «Молитесь пять раз, хоть чем-нибудь будете заняты».
Так кто же он? Чеченец?
Мусульманин? Ни в том, ни в другом — ни следа мелочности или крохоборства.
Чеченец, которого
лишили родины, — вот кто он, Джохар Дудаев. Это и
определило окончательный выбор пути. Вернуть родину! Душа потребовала
возмездия!
С чем это разительно
перекликается — так с признанием российского генерала Лебедя, что тот воюет
против Ичкерии «не столько за целостность территории, сколько за целостность
российской души».
Вот это точней всего: и
с той, и с этой стороны — боль души, уязвленной развалом страны,
унижением народа. Чеченского с одной стороны, российского
— с другой. Такая война для обеих душ священна. Какое тут может быть
примирение?!
Джохар Дудаев,
генерал-лейтенант Советской Армии, меняет фронт и возглавляет отделившуюся от
Советского Союза Ичкерию.
Он воюет против России
из принципа — без надежды на победу. На все пять лет войны оскорбленному сердцу
хватает ярости. Вплоть до финала. То есть до гибели. От наших рук.
Финал — это
окончательный отказ России от договора с отделившейся Чечней. И приговор
Дудаеву, вынесенный в Москве.
Найти его оказалось
непросто. Города были потеряны: ставку он дислоцировал в малонаселенных местах.
Выследили, вычислили по номеру мобильного телефона. О нависшей атаке Дудаев не
подозревал. Жену Аллу отослал в близкий овраг — чтобы содержание телефонного
разговора не действовало ей на нервы. Отослал — и тем спас от гибели.
В жизни ее мужа,
обреченного Джохара Дудаева, это финальная точка.
Сопрягая начало и конец
его трагедии, обращаюсь теперь ко второй, поворотной точке его судьбы — к тому
моменту 1991 года, когда он повернул эту судьбу на 180 градусов и — фактически
— объявил от имени своей новообретенной Чечни войну
России.
— Да здравствует развал
империи! — прозвучал призыв.
Той самой империи, в
армии которой он стал генералом и даже успел отбомбиться по вражескому
Афганистану.
И вот сменил фронт.
Что это: измена
присяге?
Нет, все тоньше и
острее.
Я опираюсь в этих
заметках на повесть, которую опубликовала «Нева», один из самых интересных
литературных журналов нынешней России.
Автор — Евгений Лукин —
поэт, прозаик, эссеист и переводчик, тоже успевший послужить в армии и — что
важно — повоевать на Кавказе…
Чего можно было ожидать
от биографа чеченского лидера? Если оставаться во власти идеологических
стереотипов — в зависимости от ортодоксального или либерального прицела, — то
отнестись к нему или как к предателю России, или как к герою, выступившему за
свободу от такого государства.
Так вот: ни к тому, ни
к этому заушанию Евгений Лукин не причастен.
Биографию своего героя он пишет с подчеркнутой, выверенной, безупречной
объективностью. Перед нами не предатель (предвидя свой выбор, генерал Дудаев
загодя уволился из армии, чтобы вопрос о верности присяге не вставал). Перед
нами индивид, отвечающий за свои индивидуальные решения. И это более
соответствует кавказской специфике, где спокон веку объектом интереса был не
столько солдат (генерал) сплоченного воинства, сколько вольный воин, абрек,
ищущий успеха в непредсказуемом волчьем чресполосье.
А если находит, то что находит?
Что обнаруживает
новоиспеченный вождь отделившейся независимой Чечни? Что надо срочно заключать
двусторонние соглашения с соседними северо-казказскими
республиками. Ибо в одиночку не выжить — при всей своей нефти. А в идеале —
прихватить землицы от Ставрополья, от Ростовской области, и столицу перенести в
Краснодар…
И что же, мировая
политическая система сможет стерпеть такие новации? Да уж скорей присобачит
чеченского волка если не к Российской упряжке, то к Всеевропейской,
а то и ко Всеамериканской. Свобода дорого стоит, тут
не деньгами — жизнью надо расплачиваться.
Да и в самой
новоиспеченной Чечне не вдруг с ней управишься.
Почему?
«Народ у нас
неоднородный, огородился в тейповых ячейках. Его
трудно объединить… Большинство хочет жить с Россией. Но это — пассивные люди.
Они заняты своими делами — им не до политики! Только малое меньшинство мечтает
о суверенном государстве Ичкерия. Но это меньшинство — молодые люди, более
активные и более организованные. Они способны увлечь за собой пассивную часть вайнахов — у многих из них большой зуб на Москву. Ситуацию
можно качнуть в любую сторону: сбить волну абреческой
самостоятельности или раздуть огонь…»
Это рассуждение хочется
откомментировать.
Оставим в стороне
чеченцев, огородившихся в покойных тейповых ячейках.
При старой власти этот покой звался обывательским и пребывал у интеллектуалов в
презрении. Так вы хотите вырвать из этого презрения молодые силы и раздуть
огонь, в них дремлющий? И это будет та революционная армия, ради которой нужен
переворот к независимости?
Что же за армия
возникает на этой волне абречества?
И что вы именуете в
этой ситуации свободой?
Свобода
предпринимательства? Свобода воровства, грабежа, именуемого бизнесом? Свобода
независимости, в которой нет ни благоденствия, ни покоя?
И если бы только это… Куда страшнее ватаги юнцов, вырвавшихся из тейповых ячеек, а заодно и из школьных классов.
«Ко мне ворвались
четыре старшеклассника, — рассказывает тридцатилетняя беженка из Грозного (не
исключено, что учительница). — Они потребовали вступить с ними в половую связь.
Я возмутилась. Они ударили меня пистолетом по голове и, пользуясь моей
беспомощностью, вчетвером изнасиловали. Затем под угрозой убийства принудили
меня совершить половой акт с моей собакой».
Вот так легендарные
волки побратались с собаками.
«Выросло целое
поколение, живущее отныне по закону: у кого больше патронов, тот и хозяин
жизни».
Вы этого хотели,
раскачивая Российскую Империю и добиваясь ее распада?
А участь русских в этой
независимой Чечне?
«Русские пытались
продать свои квартиры, но даже за бесценок их перестали покупать. На улицах
повсюду появились надписи: "Не покупайте квартиры у Саши и Маши, они все
равно будут ваши". А на выезде из Грозного начертан такой призыв: "Русские, не уезжайте —
нам нужны рабы"».
Не оценив юмора,
«русские в страхе побежали из Чечни — десятками, сотнями тысяч. А тех, кто
остался, ждала страшная участь…»
Лучше всего об этой
безысходности сказала в стихах Алла Дудаева:
Но
доброта не побеждает;
Кровавым
войнам нет конца.
Путь
на Голгофу освещают
Мундиры
в рясах без лица.
И
неизвестно, чей приказ
—
Убить! — звучит на этот раз.
Алла Дудаева — верная
жена чеченского лидера. До встречи с ним (молодым советским офицером) в 1969
году — выпускница художественно-графического факультета Смоленского
педагогического института. Алевтина Куликова. Художница. Поэт.
Если в окружении
Дудаева был самый верный, самый неподкупный человек, то это его русская жена.
Та самая, которая
отошла к недальнему оврагу, чтобы дать мужу возможность поговорить по телефону.
Вспышка пламени и грохот взрыва вернули ее. Прибежав, она увидела горящие
остатки разнесенной ракетой легковушки и распростертого Джохара с развороченным
черепом.
Из всех действующих лиц
этой трагедии наибольшее сочувствие вызывает у меня эта женщина.
А как же те тихие
чеченцы, которые хоронились в тейповых ячейках, пока
их не выбило на площади взрывом независимости? Может, было бы лучше оставаться
народу в этой нетронутой тишине?
Нет! Не получилось бы!
Потому что в этой тишине всегда дремлет энергия, ждущая выхода.
Удержать эту энергию —
немыслимо. Она — в природе. Вырываясь, сметает все скрепы и запреты. В том
числе имперские.
Храбрость и мужество
чеченцев после таких взрывов входит в легенды.
Входит. Что дальше?
«Тяга к бесшабашному абречеству сильнее тяги к станку или плугу…»
Дальше, дальше!
«…Что с этим делать?»
В эпилоге повести —
ответ на этот вопрос:
«Это было на заре
чеченской свободы. Каждое утро к Президентскому дворцу в Грозном подходил
стройный юноша. Он жадно вглядывался в лица тех, кто выходил из священного
чертога. Он очень надеялся встретить своего кумира — первого чеченского
президента Джохара Дудаева. Увы, знаменательная встреча не состоялась. Джохар
Дудаев так никогда и не увидел своего преемника — будущего президента Чеченской
Республики Рамзана Кадырова».
Войну, распад и разгул
— попробовали?
Попробуем — мир, труд и
сплочение?