Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2016
Леонид Бахнов,
прозаик, литературный критик (г.Москва)
К первому классу я знал буквы, но
складывал их плохо. Однако от всей души поддерживал директрису, когда, толкая
речь перед первоклашками в сентябрьском дворе школы, она говорила, что ученье —
свет, а неученье — тьма. Все слушали, молчали, а я
громко подтверждал: «И правильно! И верно!» И даже, кажется, аплодировал.
Но книжки читать еще долго не любил.
Помню высокий рейтинг книжки «Охотник до сказок» у моих одноклассников. На
обложке был бородатый дядька. Все читали, а я не хотел. Не поддавался общему
ажиотажу. Впрочем, может, там был и не дядька, и не бородатый, но вспоминается
именно так. Как гляжу я на этого дядьку, и думаю, до чего же скучно ему на этом
свете жить ДО сказок. Когда они уже есть, все-таки веселее.
Ну, товарищи помогли разобраться.
В доме у нас всегда было много книг,
и читал я, пожалуй, немало, но дело моего чтения до поры до времени было пущено
на самотек. Поэтому я читал то «Тома Сойера», то
какого-то «Генку Пыжова, первого жителя Братска», наверняка
позаимствованного из школьной библиотеки. Потом, классу эдак
к третьему, родительское терпение лопнуло. Как-то мама пообещала нас с Вовкой,
моим товарищем, взять в кино. Подвела к афише возле молочной, там были все
кинотеатры и все кинофильмы, и сказала: «Выбирайте!» Ну, мы поковыряли в носах
и выбрали: то ли «Васёк Трубачёв и его товарищи», то ли «Отряд Трубачёва
сражается». Мама, конечно, была человеком демократичным, но не до такой же
степени, чтобы целых полтора часа выдерживать пионерскую белиберду
плюс дорога! Так что в результате мы оказались в кинотеатре «Художественный»,
где были приобщены к фильму «Дон Кихот». Который нам,
в общем, понравился. Но осадок остался.
Вот тут, после «Трубачёва», за меня и
взялись. Но я не сопротивлялся. К тому же в детстве много болел. И — понеслась!
Как с цепи сорвался. Дюма и Буссенар, Майн Рид и Уилки Коллинз, Стивенсон и Жюль
Верн… С маминой подачи годам к тринадцати я прочитал
почти все здоровущие романы Диккенса — от «Давида Копперфильда»
до «Пикквика», включая «Большие надежды» и «Домби и сын». Примерно к тому же времени прочитал «Войну и
мир» (оставляя до лучших времен мудреную философию). Очень мне нравился наш
фантаст Беляев и их фантаст Уэллс. Помню, как запоем читал тетралогию Катаева
«Волны Чёрного моря», ну, а поскольку испытывал зуд в пальцах и болел вирусным
гриппом, то исписал чуть ли не общую тетрадь романом
про революцию неизвестно какого года в Одессе, где никогда не был — вот она,
сила слова!..
Да, так я же еще любил перечитывать!
Зачитал книгу Александры Бруштейн «Дорога уходит
вдаль» прямо до дыр. А сколько раз перечитывал «Трёх мушкетеров»! А Ильфа и
Петрова! А…
В общем, нормальный советский
читающий школьник.
Отличие от нынешних времен в том, что
в классе читали почти все, а класс был не то чтоб продвинутый. Помню давку в
кассах кинотеатра «Динамо», когда там показывали «Графа Монте-Кристо», куда мы
дернули чуть не всем скопом, — не читавших роман среди нас не было. Или вот
такой невероятный случай — после уроков в школьной раздевалке ко мне подошел
отморозок из отморозков и спросил: «Дашь почитать Евтушенко "Бабий
яр"?» Изумлению, как говорится, не было предела.
А потом наступил пубертатный возраст.
С Ремарком, Хемингуэем, «Над пропастью во ржи» Сэлинджера и «Звёздным билетом»
Аксёнова. В очередной раз лежу в гриппу,
приходит врачиха, видит у меня «Трёх товарищей». Маме с возмущением: «Зачем вы
разрешаете ему читать эту книгу?!»
А я мусолил
ее уже не в первый раз.
Потом мы с друзьями решили отметить
очередной общегражданский праздник. Долго экономили на школьных завтраках и уже
не помню, на чем, и наконец пошли отовариваться. Было
нам лет по пятнадцать. Что закупить, каррамба
Санта-Мария? После долгих дебатов остановились на кубинском роме «Рефино» за три с полтиной и хересе российского производства.
А потом прикупили еще бутылку шампанского.
Но при чем
тут литература, спросите вы. Ну как же. Ром — это ремарковские
ребята, хлещут его галлонами. Херес? Одному из героев «Графа Монте-Кристо»
принесли, пока он кого-то ждал, херес с бисквитами. Ну, а шампанское? — ясен
пень, старина Хэм. Очень он этот напиток уважал.
Чем закончилась глубоко
законспирированная операция — отдельный рассказ. В любом случае, такой
руководящей и направляющей роли нынче литература уже не играет.
… Недавно внучка пошла в детский сад.
Вернулась, ее спрашивают: понравилось? Помялась-помялась и говорит:
— У нас там две воспитательницы. Одна
хорошая, добрая. А другая командует, как будто мы
пульты.
Пульты!..
Так вот. Читать я любил. А школьный
предмет «литература» ненавидел. «Литература — учитель жизни», «Толстой как
зеркало русской революции»… Когда писал выпускное сочинение, заглянул соседке в
тетрадь и увидел первый пункт плана (нас заставляли в начале
писать план). Написанный твердой и старательной рукой, он выглядел так: «ОНЕГИН
И ПЕЧОРИН КАК ТИПИЧНЫЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ ЛИШНЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА».
Мои внуки, живущие в России, книгам
предпочитают компьютер и телевизор. В духе времени. Вряд ли я могу — да и
зачем? — на них в этом смысле повлиять. Но все же читают — такая семья. И вот чего
мне бы меньше всего хотелось — чтобы, читая ли, смотря или слушая, они
чувствовали себя вот этими «пультами». Хотелось бы, чтобы думали. Переживали.
Смеялись, грустили. И не ощущали себя при этом представителями лишнего
человечества. Пусть даже типичными.