Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2016
Галина Климова, поэт (г.Москва)
Я
росла не мама-папиной
дочкой, а — бабушкиной внучкой, в послевоенном текстильном Ногинске, в
крохотной избушке — бывшей купеческой баньке. Мебели почти не было, никаких
книжных шкафов или полок. Из домашних книг помню только Библию и подаренные на
день рождения «Сказки, песни и загадки» Маршака да «Первоклассницу» Шварца.
Полуграмотная бабушка научила читать Библию. Когда и как — не помню. Но перед
глазами будничная патриархальная сценка: внучка вслух читает Библию, бабушка
вяжет очередные носки-варежки, в ногах жмурится и мурлычет кот Маркиз.
Телевизора не было, но по радио мы частенько слушали «Театр у микрофона».
Чуть
позже, когда я надолго заболела и не училась, подружки приносили книги из
городской библиотеки. Потрясли «Вий» и «Вечера на
хуторе близ Диканьки». Я рыдала над очеловеченными животными Сетон-Томпсона
(любимая книга не только моего уже взрослого сына, но теперь и внуков —
нерушимый мост для взаимопонимания трех
поколений!) и Бэмби, над романом Мало «Без семьи».
Жалела Неточку Незванову, Козетту и Гавроша, любила
Консуэло и — отдельно — несчастных героев дорогого мне Диккенса.
Особняком стояли стихи. Еще в пятом классе
учительница литературы Елизавета Фёдоровна Дьячкова
(из дворян, бывшая гимназистка) потребовала тихим голосом, чтобы мы завели
альбом для стихов и раз в неделю записывали туда — красивым почерком —
полюбившиеся стихи. Волей-неволей мы искали стихи, выбирали их, чи-та-ли и похвалялись: кто
лучше — Фет, Плещеев или Полонский? Мы выходили к доске с альбомами, читали
стихи, и нам за это ставили отметки! Альбом этот до сих пор храню: Пушкин,
Лермонтов Некрасов, Тютчев, Блок… Было за что получать
пятерки и самой пытаться писать.
В девятом классе мою уже скрипичную жизнь
перевернула антология Ежова и Шамурина «Русская
поэзия ХХ века». Учительница по математике Галина Ивановна Фролова, зная, что я
пишу стихи, принесла этот увесистый фолиант и сказала: «Учись, читай сколько хочешь…» Вот какие у меня были учителя! Книгу
я вернула накануне выпускного. Многое знала наизусть.
Любила эпатировать родителей хлебниковскими смехачами, а комсомольских активистов стихами о Сакья-Муни.
Антология Ежова и Шамурина — пожизненная для меня прививка к литературе и, в
первую очередь, к поэзии.