Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2016
Лев Аннинский, литературный критик (г.Москва)
Пожалуй,
я начну с правнука… И пойду по хронологии вверх.
Правнуку
третий год. Еще не читает, но слушает охотно. …Иосиф Бродский, «Баллада о
маленьком буксире»; Агния Барто, Корней Чуковский…
Младшему
внуку сейчас — полных три года. Тоже еще не читает. И тоже слушает увлеченно!
Любимые тексты: Джулия Дональдсон и Аксель Шеффлер — «Груффало»; Маша Рупасова — стихи. И опять-таки — Иосиф Бродский, «Баллада о
маленьком буксире»…
Старший
внук — четырнадцати лет — в ответ на вопрос о любимом чтении детства сразу
назвал «Кошкин дом» Маршака, а подумав — «Эмиль из Леннеберги»
Астрид Линдгрен.
Старшая
внучка (она из тридцатилетних): любимый писатель
детства — Марк Твен, «Приключения Тома Сойера».
Другая
старшая внучка — тоже из тридцатилетних — у нее Астрид Линдгрен.
И народные сказки — итальянские, скандинавские…
Младшая
дочка (детство — грань 70-х и 80-х годов) — «Человек-Горошина и Простак»
Александра Шарова; «Дженни» Пола Гэллико;
«Мы на острове
Сальткрока» — опять же Астрид
Линдгрен.
Средняя
дочка (70-е годы): «Дымка» Виля Джемса, «Скифы в остроконечных шапках» Сары Фингарет; Артур Конан-Дойль —
весь…
Старшая
дочка (ее детское чтение — 1960-е годы): Пушкин, сказки; Андерсен, сказки;
потом — Марк Твен, Дюма-отец, Диккенс…
Наконец — о моем. Детство мое оборвалось с
началом войны. В свердловской эвакуации было не до библиотек. «Робинзон Крузо»
замер где-то в оборвавшемся мире рядом с «Детьми капитана Гранта». Диккенс
вообще не возник — я его добирал потом, поздним чтением. Чтение было
одновременно стандартным и случайным. На недосягаемой высоте — две вершины:
Дюма-отец с «Тремя мушкетёрами» и Сельма Лагерлёф с
«Дикими гусями»…
Когда
вернулись в Москву, мать разрешила мне прикоснуться к книжной полке отца.
Толстые тома партсъездов я аккуратно сдвинул к собранию сочинений Ленина и
обнаружил… изумительный строй «исторических» романов. Начал с «Великого Моурави» Антоновской —
легендарный Георгий Саакадзе встал на левый фланг к
парижским коммунарам и римским императорам. Проглатывал все подряд: строй
героев оказался непредсказуемо захватывающим, а ворох моих сведений так же
непредсказуемо хаотичным. Кончилось это упоение эпизодом на школьном уроке
истории. Учительница, строгая красавица с истфака МГУ, пятерок не ставила… да я
и не рассчитывал. Не помню, о ком она нам рассказывала, кажется, об императорах
Рима, и я ввернул с места какую-то подробность.
—
Ты откуда это взял? — спросила красавица.
— Эберс. «Император»…
—
В школьной библиотеке? — переспросила она с удивленем.
— Нет… Отец оставил, уходя на фронт…
Она
черканула что-то в моем дневнике и отпустила.
В
дневнике я нашел пятерку. Отец завершил мой курс истории…