Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2016
Юрий Нечипоренко, прозаик (г.Москва)
Восторг внезапный ум пленил.
М.В.Ломоносов
В
соседнем дворе жили драчливые мальчишки, но биться с ними было бесполезно: их
было больше, они были опытнее, у них были еще старшие братья и друзья — так что
мы были обречены на мир.
Мир
принес много нового: оказалось, что соседи имеют свои ценности — книги и порох,
самодельные ножики и горючие смеси. Горючие смеси делали по науке: добывали
серу и селитру для пороха, дюралюминий и марганец для взрывпакетов, так что
скоро наша жизнь заполнилась чтением новых книг, взрывами и запусками ракет.
Книги
в каждой семье были свои, а нами ценились больше всего истории про Шерлока
Холмса, капитана Немо, Кожаного чулка с его друзьями-индейцами и Бравого
солдата Швейка. Так мы и росли, нашими учителями были Конан
Дойль, Жюль Верн, Фенимор Купер, Марк Твен, Александр Беляев и Ярослав Гашек,
а их уроки мы выполняли, стреляя из самопалов, устраивая взрывы и состязаясь в
метании ножей. Великие британцы, французы, американцы и примкнувшие к ним чуть
позже Гашек с Беляевым задавали нам тонус — в их книгах мы находили жизнь,
равную нашей — с поисками сокровищ, приключениями, удачами и поражениями…
Я
мог щегольнуть перед друзьями парой отцовских ружей и дамским револьвером, и
когда родителей не было дома, мы забирались в шифоньер, где хранились ружья — и
разглядывали чудесные картинки: охотники и фазаны были там выгравированы на
стали. Мы водили по ним пальцами и пытались представить жизнь, которую вел
прежде хозяин ружья: он вставал в своем замке засветло и отправлялся на охоту
за королевскими фазанами в свои леса… А хозяйка револьвера была, скорее
всего, анархисткой, боролась за равноправие женщин — и если бы хозяин ружья
повел с ней себя плохо, легко влепила бы ему пулю в
лоб! Может быть, она даже охотилась на состоятельных владельцев замков и была
авантюристкой — за дамским револьвером всегда стоит занятная история.
Вся наша жизнь была охотой: надо было охотиться за серой,
которая попадалась в отвалах шахт и на железнодорожных путях, охотиться за
артиллерийским порохом, который остался от разбомбленных в войну складов и валялся
колбасками у нас в лесу, охотились мы и за монетками, которые выпадали из
карманов гуляк в парке, когда они раскачивались со своими дамами на огромных
качелях. Везде мы
искали ресурс, необходимый для жизни, жизни со
взрывами и выстрелами.
А
как мы охотились за приключенческими книгами! Не зазорным даже считалось такую
книгу стырить из библиотеки: хотя воровство не шибко ценилось в наших рядах, но
книги были исключением — как большая звезда искривляла лучи света, что
проходили мимо, так ценная книга влияла на наше поведение. Книги серии
«Библиотека приключений» считались самыми ценными, а те, кто имел дома такую
серию, были небожителями! Что же говорить про тех, у кого
дома были собрания сочинений Марка Твена и Майн Рида, Фенимора
Купера и Конан Дойля,
Александра Беляева и Алексея Толстого — это были какие-то сверхчеловеки,
обладатели таких сокровищ, что нам было даже совестно у них попросить хотя бы
один том почитать — а вдруг потеряем, и восполнить такую ценную потерю будет
нечем, и деньги не помогут…
Был
еще и обмен, разрозненные тома и отдельные книги ходили по рукам, и можно было
за самопал или дюралюминий выменять книгу! Эти ценности были эквивалентны, и читая книгу, мы как будто уже стреляли из самопала,
взрывали смеси, которые давали ослепительные вспышки — такие же вспышки радости
и наслаждения происходили у нас в мозгу, когда мы встречали там описания
чудесных приключений Ихтиандра, восхитительных
догадок Шерлока Холмса и побасенок Швейка!
Конечно,
книгу нельзя было поменять на револьвер, но вот классную книгу можно было взять
почитать — за то, чтобы дать пострелять. Помню, как-то ночью во дворе мы
стреляли с другом по лампочкам, за что я потом читал взятого у него «Последнего
из могикан». Чтение про себя — та же стрельба, только бесшумными пулями слов,
которые пронзают навылет и запоминаются надолго.
Истории
приключений и испытаний, слова о чести и благородстве, простодушии и коварстве,
которые мы встречали в книгах об американских индейцах, как нельзя лучше
подходили к нам. Мы чувствовали себя то
первопроходцами пампасов Южной Америки, то последними из могикан Северной — в
общем, только физически мы жили в маленьком городке на Донбассе, но души наши
странствовали там, где царил вымысел великих писателей прошлого, и мы с
восторгом парили на крыльях их воображения…