Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2016
Ваня
Мозговой
Краткая
биография
Архангельская
область. Город Коряжма. З1 мая 1988 года. 6.35 часов
утра.
В
родильном отделении городской больницы на улице Набережной рождаюсь я — Иван
Мозговой. Обычный ребенок — рост 50 см, вес 4.300 кг. До сих пор где-то дома
хранится наручная бирка, зеленого цвета. Мне повезло, я родился в конце весны,
и первые месяцы моей жизни пришлись на лето — самое долгожданное и всеми
любимое время года. Лето — время ярких красок и впечатлений. Наверное поэтому я себя помню с очень раннего
возраста. Конечно, самые ранние воспоминания очень короткие: моя первая
фотография, и на мне надета моя любимая рубашка с тремя утятами на груди, помню
себя в коляске, у которой по бокам были окошечки, какие-то
игрушки… Первое слово, сказанное мной, немного отличается от тех
слов, которые говорят все остальные дети. До того как произнести четко
«мама» или «баба», я, смотря или слушая телевизор, четко произнес «папандопала».
Как
и у многих детей, у меня в детстве происходило множество забавных историй.
Однажды, когда мне было три года, не хотел ложиться спать и сбежал от Мамы.
Убежал на улицу, так что Мама не могла меня догнать. Остановить меня смог
только случайно проходивший мимо мамин учитель физкультуры. Удивительно,
но, пробегая босиком по улице, я умудрился не пораниться осколками разбитой
бутылки, которые лежали на дороге. Наверное Господь уберегает детей… Только этим я могу объяснить такой случай. Было мне где-то
два-четыре года. Зима. Вечер. Мама меня уложила спать. Так как на севере
начинает холодать рано (в сентябре падает первый снег, а в октябре он уже
стабильно все покрывает), а отопительный сезон начинается, как и у всей
страны, с октября, детскую комнату дополнительно отапливали обогревателем.
У нас обогреватель был старый, с открытыми спиралями. Притворившись, что
уснул, и дождавшись, пока Мама выйдет, я скинул с себя
одеяло и начал баловаться. Одеяло попало на обогреватель и накрыло его сверху.
Одеяло загорелось, затем загорелся ковер… Все
произошло быстро. Я это плохо помню, но помню, что ощущения какого-то
страха у меня не было. По счастливой случайности жили мы по соседству с
городской пожарной службой, поэтому сильному пожару не дали развиться. Конечно,
меня вовремя спасли, но, когда пожар был потушен, пожарные были сильно
удивлены… Кроватка, в которой я находился, не только не обуглилась, но
даже не закоптилась!!! Удивительно и странно…
Дальше
моя жизнь протекает по вполне известному сценарию: школа, первые драки, первая
любовь, первые поцелуи… Летом — лагерь, зимой — школа…
Когда мне исполнилось 12 лет, Мама родила второго ребенка, и, так
как отца у нас не было, я до окончания школы помогал Маме заботиться о брате. Времени гулять с друзьями было не очень много.
Как
я уже говорил, родился я в 1988 году. Как и многие мои ровесники, я родился в
одной стране, а живу в другой… Что такое СССР, я помню
плохо. Очереди, нехватка продуктов, одежды и прочего меня не очень интересовали… Но что особенно хорошо помню — это то, что вызывало
предмет зависти у всех и являлось самым вожделенным желанием. Игровая приставка
«денди». Те, у кого она появлялась, сразу становились уважаемыми в нашем мире
людьми. Все старались подружиться с ними. Кто-то (из имеющих игровую
приставку) удачно на этом зарабатывал — брал за возможность сразиться в «танчики» или пройти несколько из уровней «марио» символическую плату. Валюта была универсальна:
жвачка «love is…», «kinder surprise»… Пока в
августе 1998 года не случился кризис… На нас он очень
сильно отразился!!! Если раньше шоколадное яйцо можно было купить по цене 3
тысячи 500 рублей (3 рубля 50 копеек), то сейчас цены на него взлетели до
35.000 рублей (35 рублей)!!! «Love is…» с 200 рублей (20 копеек) подорожал до 2.000 рублей (2
рублей).
90-е
годы, самое начало — время огромного дефицита и нехватки продуктов. Так как
город держится за счет градообразующего предприятия — ЦБК, предприятие берет на
себя всю социальную сферу города. Главное для меня из этой сферы — новогодние
подарки. Мама всегда их прятала, чтобы они уцелели к Новому году. Но не
получалось: как только мама уходила на работу, у меня начинались активные
поиски того места, где подарок спрятан. И часто, к самому празднику, подарок
был наполовину съеден. Однажды Мама где-то купила большую коробку конфет «рафаэлло» и так же спрятала в укромное место, чтобы к
какому-то празднику выставить ее во главе стола. К удивлению гостей, когда Мама
открыла коробку, там находилась только одна конфетка…
Жизнь
продолжалась, и мечты, о которых каким-то чудом узнавала Мама, проявлялись в
каждый день рождения. Фотоаппарат, кассетный плеер, и главное… ФУТБОЛЬНЫЙ
МЯЧ!!! З1 мая 2000 г. в 6.35 легким ударом по голове
меня разбудил МЯЧ. Он был простой, сделанный из дерматина, но тогда мне
казалось, что лучше мяча нет даже у великого Роналду! Мяч у меня был у единственного,
поэтому я тут же стал самым главным и популярным человеком на четыре
пятиэтажки. Четыре пятиэтажки! Дома у нас стоят буквой Ш, и поэтому получается не одна дворовая территория, а
две. Мой дом посередине, подъезд выходит в один двор, а окна — на другой, т. е.
помимо того, что я был единственным обладателем мяча, за право поиграть со мной
в футбол спорили целых два двора! Спор всегда заканчивался тем, что спорящие команды
шли на стадион у школы, которая стояла рядом, и там разрешали все свои
конфликты. Прямо как на Олимпиаде…
Еще
один очень важный период — 12—13 лет, покемономания.
Что-то невероятное творилось со всеми, кто хотя бы раз посмотрел этот
мультфильм. Баталии проходили в каждом дворе, на каждом крылечке, в каждом
подъезде, было просто невозможно пройти, так как все пространство было
заполнено детьми, которые сражались своими картонными «друзьями». Если вначале
ставки были по 1-3 фишки, то в дальнейшем возрастали до 50 от каждого
игравшего. Образовывались кланы, команды. Были свои уловки, которыми пытались
обхитрить других игравших, но они пресекались, и с любителями лишний раз мухлянуть в последующем просто отказывались вступать в
битву. Я вовремя смекнул, что к чему, и организовал
свой бизнес. Так как я был вполне успешным игроком и за 1 месяц мании накопил в
своем арсенале порядка 200 фишек (средний игрок обладал количеством в 50-100
фишек), я организовал свою команду, состоящую из 7-10 человек, выдавал им
определенное количество фишек, и они играли, отдавая мне половину своего
выигрыша. Кто-то проигрывал, и если он был полным лузером,
мы его выгоняли из команды и принимали новичков, которые казались нам наиболее
удачливыми. Таким образом я увеличил свое состояние
практически в четыре раза! Точно не помню количества фишек, которыми я
обладал. Но помню, что однажды насчитал около 800 фишек. Потом к фишкам
добавились и карточки, изображавшие покемонов. Через
три месяца что-то мне подсказало, что скоро эта мания пройдет, и буквально за
месяц я обменял все свои фишки (может быть, оставил себе штук
20-30) на игрушки. У меня появились: замок из набора lego,
3 армии различных солдатиков, пушки, орудия, конница… Выменял
фишки на целый военный набор!!! Спустя месяц покемономания
прошла. Как знал…
Лет
с 15 мы стали осваивать подвалы и подъезды города. Выбирали себе тот или иной
объект, давали ему громкое название, окутывали его кучей тайн и легенд и
проводили там свободное время, пока городские бомжи не занимали нашу
территорию. Спорить мы с ними не решались…
Еще
одно из увлекательных приключений — зацепляться за автомобили. Это занятие у
нас именовалось «цепаться». Город маленький — 20-30
минут по кругу. Продержаться этот круг считалось самым великим достижением. Проехав
его, ты становился объектом зависти всех парней и девчонок города (до того
момента, пока твой рекорд не побьет следующий). Мне удалось дважды проехать
этот круг, можно сказать, я стал двукратным чемпионом в этом виде спорта. Но
это было нелегко, на пути встречалось множество препятствий: неровность
«трассы», озлобленность водителей (за одну машину могло зацепиться до 15
человек!!!). Водители газелей и автобусов (для преодоления полного круга более
подходящий транспорт просто невозможно представить) шли на разные хитрости. Они
мазали бампер какой-то липкой дрянью,
и перчатки постоянно прилипали к бамперу, во время езды начинали вилять,
разбрасывая по сугробам на обочине всех зацепившихся. Так проходили зимние дни.
С
приходом весны все начинали ждать, когда сойдет первый снег, чтобы первыми
искупаться в ужасно холодной воде. После этого можно было заболеть, но,
во-первых, заболев, ты пропускаешь школьные занятия, а во-вторых — слава и
успех полностью покрывали все последующие страдания.
В
школе не было особого интереса к учебе. Кабинет, который я посещал чаще
всего (не считая кабинета директора), был медицинский. Каких только
способов повышения температуры я не пробовал! На сахар капали йод, клали
незаметно градусник на батарею, прижимали одновременно язык к небу, а большой
палец ноги в пол… Чаще всего терпели полное фиаско… Потом
мы открыли чудо-таблетки никотиновой кислоты. Они
поднимали температуру до нужного градуса и действовали около получаса, чего
вполне хватало для официального прогула занятий. Правда, этот метод вскоре
раскрыли, но я был не очень расстроен, так как дальше мне вполне хватало
наглости не посещать занятия и без уважительной причины.
Прогулы
довели до того, что меня отказывались брать в десятый класс. Я опять-таки не
расстроился, забрал документы и перешел в другую школу. Класс в этой школе
организовался странный. Основная его составляющая — возмутители спокойствия,
которых отказались брать свои школы. Не знаю, кто и чем думал, когда
определял эти взрывоопасные ингредиенты в один сосуд… Как
и следовало ожидать, смесь взорвалась, и целый год школа, которая согласилась
принять нас в свои стены, сотрясалась от наших выходок… Целый год мы оставались
безнаказанными, но в конце нас ждал неприятный сюрприз — класс расформировали.
Самых ярых возмутителей спокойствия (я чудом уцелел) отчислили, а меня и еще
двух ребят отправили обратно в те школы, откуда мы пришли… Директриса
школы, в которую я вернулся, была шокирована. Она пообещала не дать мне
доучиться, но ее план провалился. Школу я закончил. С трудом, но
все-таки…
Институт.
29 июня приехал в Ярославль на вступительные экзамены. Ехал с полной
уверенностью, что поступлю, ни минуты не сомневался. Не знаю почему, но я был
уверен, что стану студентом этого института. Наверное, во мне сидел
какой-то юношеский максимализм… Внутреннее ощущение, испытываемое в этот
период, говорило мне о моей уникальности. Я считал, что на меня возложена
какая-то необычная миссия, что мне предстоит узнать о чем-то таком, что никому
в этом мире неведомо… Вспоминал тот пожар, и это еще
более подкрепляло мою уверенность в своей эксклюзивности. Абитура!!! Самое беззаботное и веселое время из всех
четырех институтских лет. Знакомились, зажигали, никакой ответственности!
Поступил.
Четыре
года института. Время, на которое приходится основной период моих «внутриличностных законов». Учеба учебой, если писать
о ней, то весь мой рассказ будет напоминать сухую биографическую справку.
Я же хочу поделиться другим, теми самыми «внутриличностными
законами». В обстановке, когда тебе твердят, что ты никто, ничтожество, что ты
не умеешь ничего и звать тебя никак, очень сильно задумываешься, кто ты и зачем
ты нужен… Попав в новый коллектив, изначально
пытаешься зарекомендовать себя с лучшей стороны… Но в театральном институте это
невозможно! То есть возможно, но на очень короткий
период времени. После тебя узнают со всех сторон. Одна из моих однокурсниц
постоянно твердит: «Мозг! (Мозг — это я.) Я тебя знаю полностью, я полностью
тебя изучила!» Хе-хе-хе!!! Наивная. Я до сих пор практически
ничего о себе не знаю. И занявшись своим самоанализом, я стал открывать очень
странные в себе качества. Во-первых, я ужасный льстец… Оценив
обстановку, начинаю искать выход из ситуации, пользуюсь только личными
выгодами. Для того чтобы все происходило по нужному мне сценарию, могу принять
ту или иную сторону, с которой могу быть категорически несогласен,
но зная, что из этого я извлеку для себя выгоду, приму ее как свою собственную.
И таких черт в своем характере я могу найти целую кучу… Люблю
врать. Делаю это часто, но могу об этом забыть и потом соврать тому же человеку
совершенно другое и найти выход так, чтобы выйти сухим из воды. При этом
абсолютно ненавижу, когда мне врут, и готов доказывать оппоненту, что это плохо
и ужасно… Кто-то мне говорит о том, что я добрый человек… Хе.
Если бы вы представляли обо мне хотя бы малую часть того, чем я являюсь, вы бы
вообще перестали со мной общаться… Вот такие «законы».
Но все не может быть так плохо, и что-то есть, наверное, во мне положительное и
доброе, но пока я этого не могу найти. Или я действительно настолько ужасен
(ведь то, что выше сказано, — это только
незначительная часть) и для этого нет места во мне??? Хотя нет, есть одна
черта, которая мне очень нравится в себе и за которую мне не стыдно перед
собой. Я ценю своих друзей. Но в то же время они — главный мой недостаток. У
меня их нет. Не поймите меня неправильно, у меня очень много приятелей,
знакомых, товарищей… Но друзей нет. Другом я
могу назвать того человека, которому смогу полностью открыться. А такого
человека нет. У меня очень много тайн, секретов. Скажу больше: то, что знают
обо мне все окружающие, — это и есть то вранье, о котором я говорил… Создавая вокруг себя паутину из легенд, историй и прочего,
все настоящее оставляю при себе и никого в это не посвящаю. Однажды я нашел
человека, который стал мне очень близким. Тогда я подумал, что у меня появился
друг, которому можно будет открыть себя, и мне станет легче, если выкину
большой груз своего тайника (не знаю, как это еще назвать). Но человек меня
предал. Как бы громко ни звучало это слово, но это было так. Теперь, будучи
однажды крепко обожженным, боюсь близко подходить к огню. Вы можете дать мне
совет — сходи на исповедь, станет легче. Не могу…
Это
небольшая часть мыслей, которые стали посещать меня после того, как начался в
моей жизни новый этап — институт.
16
июня 2010 года я получил диплом, институт сказал мне «до свидания», и в жизни
начался следующий этап: «Мечта провинциала», «Покорение столицы» — можно
назвать по-разному. Я переехал в Москву…
Биография. Москва
16
июня отгуляли выпускной в институте, а уже 17-го числа я отправился в Москву.
На вопросы — куда? зачем? где будешь работать, какие перспективы? — отвечал
так: «Если на вокзале меня не встретят Табаков с табличкой "МХАТ" и
Захаров с табличкой "Ленком", то вся Москва передо мной». На
самом деле перспектива была только одна — эстрадная группа «ЭксББ Гия». Первый месяц моего
пребывания в Москве прошел в сплошной репетиции этой фигни под названием «эстрадная пародия». Для себя
я целиком и полностью оправдывал это действие, пытаясь всячески сделать из дерьма конфетку. Выбора не было: мой стартовый
капитал (500 рэ) подходил к концу, другой
возможности, кроме эстрады, для зарабатывания денег
не было. 28 июня мне предложили 7 съемочных дней в Ярославле. На эстраде —
гастроли в Юрмале, съемки… Думал: «Как все удачно
складывается, прошел месяц, а у меня уже все начинается!» Наивный… Когда график съемок и график концертов в августе стали
пресекаться, пришлось выбирать: либо одно, либо другое. Выбрал съемки. Ушел с
эстрады. И настал ПОЛНЫЙ ТРЫНДЕЦ!!! Через месяц съемки закончились, обратно на
эстраду дороги не было. Закончились деньги. Сентябрь прошел на макаронах.
Съемок нет, денег нет. Активно занялся поиском халявного существования. Не получилось. Дошел до
того, что стал искать объявления о работе в газете. Устроился в ресторан
официантом. Появились какие-то средства, которых хватало на аренду жилья и на
макароны. Октябрь, ноябрь, декабрь прошел с подносом в руках. Затем новогодние халтуры позволили мне завязать с ресторанным бизнесом. За
эти полгода у меня было три-четыре съемочных дня в
различных говнопроектах. Ничего серьезного с
профессией пока не получалось. Да и сейчас ничего серьезного нет. Первый шаг в актерском исскустве за это время —
одна антреприза. Спектакль в стиле уличного театра, две недели репетиций, затем
поездка со спектаклем в Грецию… И все. Этот
спектакль — самое яркое событие за время моего пребывания в Москве. На данный
момент, мягко говоря, я в большой артистической попе. Посмотрим назад, что
увидим??? Ни хрена…
Приезжаю
в Ярославль, захожу в институт. Подбегают студенты других курсов, выпускники
этого года, спрашивают: «Ну что, как ты? Где ты? Чем занимаешся?»
Отвечаю: «Ребята, все кайф, живу в Москве, работаю на
проектах. Давайте все к нам. Москва — класс, за МКАДом
жизнь другая…» Конечно, я им вру. Вру им, вру себе….
Будущее Вани Мозгового от Михаила Дурненкова
Но
потом поперло. Не сразу, конечно. Пришел однажды на
кастинг в один сериал, какое-то мыло, не помню, там меня не взяли, сказали, нам
нужны такие, чтобы жалость могли вызывать, а тебя не
жалко. Вышел на улицу, а это промзона, мерзко, весна,
заборы какие-то как будто говном измазаны…
думаю, все — надо ехать обратно. Догоняет режиссер. Эдик Румянцев — да вы его
все знаете. А тогда он только набирал группу — я, говорит, придумал делать
русский цирк Дю Солей. Ну конечно, Дю Солей назвать это никак язык не поворачивается. Первый
спектакль был в бассейне, мы репетировали с утра до вечера, как выдры — в воду,
из воды, в воду и опять. Мне снилось, что у меня перепонки между пальцев
выросли.
Но
народу нравилось. Впрочем, нравилось — это не то слово. Помню, после взрыва
красок (это когда мы под водой с разноцветными чернилами воевали) отмываюсь в гримерке перед новым выходом, а ко мне поклонники долбятся
— первые. Первые в моей жизни! И между ними Серега — он на курс младше меня
был, мы еще поспорили, кто из нас раньше в люди выбьется, — говорит: помоги
устроиться. Я смеюсь — это нечестно по отношению к нашему спору. Давай сам.
Потом
был второй проект Румянцева — «Шоу Огня», ну, про этот вы уже слышали,
наверное. Мы зажигали уже не только в России, нас звали и за границу, и мы
практически везде кроме Шенгена побывали. Тогда уже
всем русским въезд в Шенген запретили. Вот четыре
года шоу держалось, и четыре года я ничего кроме керосина вокруг не чувствовал,
как будто весь мир керосином провонял. До смешного доходило: нюхаю кокаин с
Валей Тимошевским, он тогда был директором первого
канала, ну как, спрашивает, а я нос тру и говорю — че-то
керосином пахнет…. Но в самые страшные моменты — «Огненный лес» и прочие — я
все тот случай из детства вспоминал: тогда не сгорел и сейчас не сгорю.
Пятнадцать артистов сменилось за время «Шоу Огня» — из прежнего состава только
я остался, необожженный. Ветеран… Тогда и Румянцев
меня к себе приблизил.
Потом
«Шоу Медведей». Ненавижу этих тварей. Это как раз совпало с объявлением борьбы
с медведем как олимпийского вида спорта, и на второй олимпиаде «Российские
Афины» мы выступали на открытии. После одного такого шоу попал в больницу — два
месяца в реанимации, девять пластических операций. Эдик мне тогда предложил
стать у него главным по кастингу. Я ведь уже ветераном стал в труппе, а после
того случая с мишкой уже выступать толком не мог — красотой не вышел. Ну так вот, а Эдик, он уже в политику тогда сильно ударился
— ну правильно, уважаемый человек, сеть ресторанов, крупнейшее шоу в Евразии.
Начал
набирать актеров. Особенно не любил идейных — которые,
типа, мы институт заканчивали, чтобы в театре играть, чтобы дух театра, мол,
школа переживания… Я таких сразу в черный список — и актеры, как правило,
плохие оказывались, да и в общем лузерство это. Вон
Серега к тому времени вообще… как сказать… влачил — я его встретил, испугался —
говорит, мы в одном подвале ставим «Голод», уже две недели ничего не ем. И уже,
говорит, не хочется. Они там метод вживания новый придумали. Ну ладно, смеюсь,
посмотрим, кто в историю войдет — ты или я.
В
общем, быть директором по кастингу в крупнейшем шоу страны не так уж и плохо.
Так вот с Надей и познакомился — она как раз курс в Ярославле закончила, симпотная. В первый же вечер вместе оказались в постели.
Спрашиваю: «Ты тут лежишь, потому что так в шоу хочешь? Или… что?» Она и не
скрывает — ну да, хочу в шоу, а что тут такого? Мне понравилось — честная.
Я
ее продвинул, и уже в «Шоу Севера» она играла Снежную королеву. Народ ломился
страшно, из-за этой жары мы вообще самое патриотическое шоу были, все
скандировали — Се-вер, Се-вер! Тогда как раз и Северная партия к власти пришла, ну
это уже Эдик с конъюнктурой подсуетился, он просто жопой
чувствовал, про что надо делать новое шоу. И про Север это было конечно самое
то.
Не
без трений у нас с ней было, конечно. Я говорю — детей пора. А ей не до детей —
ее называют Северная Птица России, ей надо по два раза в день американские
дирижабли ледяными стрелами сшибать над Красной площадью.
Румянцев
тогда из Эдика уже превратился в Эдуарда Александровича, и мы с ним в основном
на официальных приемах встречались. Шоу он постепенно передал мне, говорит,
негоже кандидату в Правую руку быть хозяином каких-то развлечений. Тогда вообще
каждый год весь народ замирал — кто станет Правой рукой Президента? А кто
станет Левой рукой? В общем, политика — это тоже шоу еще то.
А
я что-то устал. Уже после «Шоу Облаков» устал. Тогда все еще писали — «Шоу
Облаков» вызывает непонятную и великую печаль. В Китай мы ездили после Великого
Объединения Народов — там собирались стотысячные толпы русокитайцев.
И все рыдали. «Шоу Облаков» — это уже такое мое детище было, когда это просто
часть тебя — поэтому и такое грустное.
Вот
после возвращения из Китая я и узнал, что Надя уходит. Мне все показали — все
записи разговоров, голограммы встреч. У шоу ведь служба безопасности почти как
у Правой Руки Президента, за каждым членом круглосуточное наблюдение.
Я
не стал мстить, пошел поговорить с ней. Она тогда прямо в театре у него жила. Я
пошел, потому что поверить ведь не мог — стены эти обшарпанные,
подвальные, Серега этот нищий, как церковная мышь, жизнь какая-то непонятная.
Что ты тут забыла? Посмотри на него — он же лузер, он
же все в жизни просрал! «Ты
не должен при нем так говорить, он художник!»
Он
не художник. Он просто неудачник. Говорю, а самому… Не
знаю, плюнул, одним словом, и ушел.
Решил
не мстить, хотя мог. Легко мог бы, стоило только набрать номер. Мог бы ему и ей
мозги стереть, чтобы друг о друге и не вспомнили, мог бы просто стереть их с
лица земли. Но зачем?
Выхожу
на улицу, декабрь, горячий ветер гонит пыль какую-то по улицам, на небе реклама
моего будущего шоу про звезды… Куда идти — весь мир и
так мой. Все, что захочу, мое.
И
опять подумал — вру я себе или нет. Мне кажется, что…
_____________________
Михаил Дурненков —
драматург, киносценарист. Родился в 1978 году. Пьесы начал писать в 2001 году в
г.Тольятти. В 2010 году закончил ВГИК по специальности
кинодраматургия. С 2011 преподает в Высшей Школе Художественных Практик при
РГГУ. Автор более 15 пьес (несколько пьес написаны в соавторстве с братом
Вячеславом Дурненковым) и киносценариев. Автор книги
«Культурный Слой» (М., 2005). С 2011 года куратор русской программы на фестивале-биеннале «New Plays From Europe».
С 2012 года арт-директор фестиваля молодой драматургии «Любимовка».
С 2012 года председатель жюри драматургического конкурса «Ремарка». Лауреат
многих литературных и драматургических конкурсов. Живёт в Москве.