Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 9, 2015
Алексей Иванов. Ненастье: Роман. —
М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2015.
«Лихие девяностые» — благодатная тема для нынешних писателей, особенно из поколения сорокалетних. Кажется, смена вех и смена строя отразились на них гораздо сильнее, чем на старших или младших товарищах. Еще в начале перестройки тогдашние выпускники школ примерно представляли свою будущую жизнь в горбачевском СССР, но страна рухнула, и все пошло наперекосяк.
Женский взгляд на Екатеринбург времен последнего десятилетия ушедшего века не так давно представила Анна Матвеева в книгах «Девять девяностых» и «Завидное чувство Веры Стениной». Сугубо мужской взгляд на ту же эпоху и тот же город (правда, с дополнительной примесью Перми) — в новом романе Алексея Иванова «Ненастье». У Матвеевой — мелодрама, у Иванова — боевик. Если оголить конструкцию романа — убрать глубокий психологизм и развернутые описания — «Ненастье» превратится в криминальный сериал для НТВ.
Прошедший Афган сорокадвухлетний шофер Герман по прозвищу Немец грабит инкассаторскую машину и прячется в деревне Ненастье — такова завязка книги. Документальная подкладка романа — в архивных сводках новостей: 25 июня 2009 года в Перми состоялось аналогичное «ограбление века». Инкассатор Александр Шурман 1973 года рождения совершил нападение на спецфургон Сбербанка и похитил около 250 миллионов рублей. Шурмана быстро поймали и дали 8 лет тюрьмы. «Но роман не про деньги и не про криминал, а про ненастье в душе», — заранее предупреждает читателя автор. Мигом всплывает в памяти свежее произведение со схожей титульной коннотацией и реальным фактом новейшей истории в основе — «Холод» Андрея Геласимова — не только и не столько про замерзающий северный город, сколько про холод душевный.
Деревня Ненастье — не единственный в книге «говорящий» образ. Иванов классически вписывает важнейшие черты персонажей в их фамилии. Фамилия главного героя — Неволин. Обыкновенный солдат, обыкновенный водитель, всегда беспрекословно выполнявший приказы командира. Нынешний хозяин Немца — олигарх местного пошиба Щебетовский — с виду мягкий и интеллигентный почти пенсионер под стать своей фамилии. При этом — майор всесильного КГБ в отставке, сумевший к концу девяностых всецело подмять под себя один из крупнейших в стране рынков и ликвидировать первого шефа Германа — Серегу Лихолетова. Данный персонаж в годы лихолетья превратил «афганскую» ветеранскую организацию в авторитетную преступную группировку. «Так в миллионном, но захолустном городе Батуеве завершается, — вновь сошлемся на автора, — долгая история могучего и деятельного союза ветеранов Афганистана — то ли общественной организации, то ли бизнес-альянса, то ли криминальной группировки: в «лихие девяностые», когда этот союз образовался и набирал силу, сложно было отличить одно от другого». Посмотрим на подлинную историю непростого десятилетия — поймем, что прозаик не фантазирует, а, как и в сборнике «ебург», берет истории из жизни.
Иванов с помощью кислотных красок девяностых выводит типичные образы тех лет: «быки»-каратели, «отжимающие» чужую собственность, продажные менты, парящиеся в сауне с ПТУшницами-проститутками, красиво и недолго живущие лидеры ОПГ. Все предшественники Щебетовского на посту главы объединения местных «афганцев» были либо застрелены, либо взорваны. «Афган словно бы оправдывал безобразия на гражданке». Проблемы в девяностых решались с помощью акций устрашения с обязательными жертвами, в том числе и среди мирных граждан, случайно попавшихся под горячую руку. Как на войне.
Повествование в романе идет на трех ретроспективных уровнях. Большое ограбление Немец совершил в ноябре 2008-го. Девяностые — самый объемный ярус текста. Восходит же все к войне в Афганистане, где Герман с Серегой и познакомились. Бойкий прапорщик Лихолетов — уже тогда герой по натуре — учил рядового Неволина мудрости. «Сереге нравилось противоречить не закону даже и не воинскому уставу, а здравому смыслу, опыту и чувству самосохранения — чтобы сама судьба делала для него исключения». По военным законам, вдруг превратившимся в бандитские понятия, «афганцы» и продолжили жить в условиях новой России.
«Ненастье» — книга о большом поступке, о вызове окружающим. Для Лихолетова такие вызовы в порядке вещей. Он наводит свои порядки на Шпальном рынке, любовница Сереги — пятнадцатилетняя безропотная девчонка Таня Куделина, под его командованием ветераны Афгана захватывают и заселяют дома-новостройки. На решительные действия способны Щебетовский, «афганцы» Быченко и Басунов, бывшая жена Германа Марина, расчетливый Владик Танцоров… Владик сперва кажется лишь проходным персонажем, на котором не стоит заострять внимание. Но во второй части романа его роль в разы усиливается. Алексей Иванов верен старой чеховской заповеди: если в первом акте на стене висит ружье, то в последнем оно обязательно выстрелит. Героев-«ружей» в книге несколько. Автор не создает лишних персонажей для реализации очередных задумок, а лишь реанимирует, наделяет новыми свойствами уже блеснувших героев. Импульсивный однополчанин Германа Шамс, вновь обозначившись в его судьбе спустя двадцать с гаком лет, наведет Немца на мысль, что делать после ограбления. Даша, познакомившая Неволина в Индии с дауншифтерами, окажется той самой проворной журналисткой, когда-то освещавшей на телевидении захват «афганцами» многоэтажек. Не раз проявятся в тексте и бывшие однокурсницы Тани Куделиной по «учаге».
Важный для понимания романа персонаж — отец Тани Яр-Саныч — один из тех, кто на свершение больших поступков не способен. Советский человек, заслуженный тренер, не нашедший себе достойного места в лихие времена, отставший от жизни, становится обслугой у «афганцев» и супруги-хабалки. Из двух вариантов — «тварь ли я дрожащая или право имею» — он выбирает первый.
О «Преступлении и наказании» Достоевского думаешь постоянно. Слишком схожи отдельные идеи и образы, правда, оптика Иванова на полтора века новее. Но Герман — все тот же Родион Раскольников, совершивший на первых страницах поступок-преступление и мающийся в душевном ненастье значительную часть повествования. «Он все-таки осмелился на рывок к счастью. Он сделал этот шаг — неправильный, несправедливый, жестокий. Лишь бы Танюша поняла, что нужно именно так, а потом начала ждать его — и он обязательно вернется, заберет ее из деревни Ненастье в дивную Индию».
Покорившаяся судьбе Танюша Куделина — почти Сонечка Мармеладова. Куделины родили Таню исключительно для того, чтобы поскорее получить от государства заветную квартиру. Для Лихолетова сексуальная связь с малолеткой была вызовом — повзрослевшая Куделина стала ему не нужна. Владик Танцоров в школьные годы мог стать первым мужчиной Тани, но все попытки закончились позором. В 2008-м, после ограбления Немцем инкассаторской машины, Владик нагло использует Куделину, наверстывая упущенное. И только с Германом она отогреется, ей станет по-настоящему хорошо. На последних страницах романа Таня наконец-то совершит свой большой поступок.
Захватывающий финал романа — в духе неплохих фильмов «Леон» или «Охранник для дочери», где криминал сцеплен с человеческими чувствами. Вспоминается и еще один относительно свежий и тоже довольно сильный роман прозаика из поколения сорокалетних. Главного героя «Перевода с подстрочника» Евгений Чижов методично ведет к предсказуемой гибели, которая и венчает книгу. Читая роман Алексея Иванова, слабо веришь, что Немец сумеет живым выбраться из Ненастья как точки на карте и ненастья как душевного смятения. Однако яркая развязка оставляет надежду, что счастье все-таки не за горами и новый рывок к нему был не зря. При всем при том концовка книги получилась крайне спорной и критикуемой. Одних читателей она впечатлила, другие утверждают, что финал вышел излишне постановочным и кивают на те же криминальные сериалы на НТВ.
«Ненастье» — сжатая до 640 страниц история новейшей России, рассказанная языком «реальных пацанов». «Книга содержит нецензурную брань» — предупреждают издатели. Не обсценную лексику, а именно что нецензурную брань. Война вроде закончилась, персонажи «лихих девяностых» ушли в прошлое, появились новые законы жизни — теперь чаще «договариваются», чем «отжимают». Несправедливое, чрезмерное расслоение общества никуда не делось: хозяева ворочают мешки с миллионами, остальные — терпят. Редкие герои пытаются бороться любыми способами, но быстро ломаются. Может, и не надо геройствовать? Может, прислушаться к советам, данным Герману дауншифтерами: «Жить — это и есть смысл жизни. Надо стараться войти в режим "симпллайф" — простого существования. Чем меньше экзистенции, тем глубже и обширнее пространство нирваны». Don’tworry, behappy! И жить станет лучше, жить станет веселее.