Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 7, 2015
Каганович Михаил Вениаминович — поэт, прозаик. Родился в 1956 г. в Москве. Образование высшее медицинское. Автор книги стихов «CREDO» (М., 2008) и книг прозы «Начало романа» (М., 2009) и «На конной тяге» (М., 2009). Живет в Москве.
Сказала мать: «Бывает всё…»
Если хочется выть — выдь над Волгой…
Руки-в-брюки иль из-под руки
Глянь, как лямку, долиною волглой,
Грудью тянут, рыча, бурлаки.
Кровь-руда по ногам их струится,
Отворённая свистом осок,
В небеса запрокинулись лица,
Иль клонятся, багрово, в песок.
То языки народов, не наша,
Тащат наш — вверх по Лете — в века…
Там, где Зыкина, родов не знаша,
Нерождённого крестит сынка:
В немчуру да в эрзю с татарвой.
Паки…Паки… Да вниз головой.
Свиридов
Как рубли, просвистевшие тыщу,
Божьей воли хлебнув из горла,
Свечки сальные сусликов свищут,
Встав под око и окрик орла.
Ибо нету ни большего вздора,
Ни удушливей пытки, чем тишь…
И захочешь страны и дозора —
Заварганишь, запьешь, засвистишь.
Только вспомнится зной этот летний
Лишь в мороз, под дугой у коня,
В колтунах балалаечной сплетни
Забубённая брякнет брехня.
И до смерти. И там не уснуть.
За Валдай, за можай… В тишь да жуть.
Русский сонет
Федосьфокевна Пронина, в девичестве Чистова,
Была крестьянкой крепкою — покой её Господь! —
Ложилась поздно за полночь, вставала в полшестого,
И, — «больше пуда, мил-моя!» — велела не молоть…
А я, беспечный пащенок, звон бабкиных затрещин
Забыл. Молол емелино — без ветра и воды —
Неделями, немерено…Нам странный ход завещан
Семейными теснинами в загробные сады.
Где сливы вместе с липами цветут, благоухая,
И вишни рдеют угольно, и ломятся столы,
И снег, бесследный, хлопьями валит, и, не стихая,
Гудут тысячеглазые бессонные пчелы.
А бабка сунет стопочку, с поклоном, и бубнит:
«Не по уму задумался! — пей, Бог ослобонит…»
Немецкий сонет
Евреи в Германии быстро приходят в себя.
Там время медлительней мёда и кажется: даром, что гуще
Сам воздух, — вздыхается легче…
Там Бах, всемогущий,
С любовью клянёт Букстехуде — по кирхам — мехи теребя.
И Божий народ, сколь ни худы дела, а приходит в себя.
Дела же еврейские нешто когда хороши?
Вот, до тридцать третьего!.. — скажем.
Да вдох в сорок пятом, пожалуй…
Кого ни спроси, и по тысячелетней, лежалой
Улыбочке чёрствой, — вместилище вещей души —
Услышишь на выдохе скорби. А в скорби — хоть стой, хоть пляши.
Как русский мой дед — без вина! — до бесчувствия и до падучей,
Бессилием мучимый до смерти, маленький, злой и могучий,
Мучитель, безвинный, как весь наш несчастный народ,
По немцу и смерти прошедший — от ужаса — вброд.
Баллада о небесном Иерусалиме
В Святую землю, в край земной,
Хамсинами палим,
Я шёл за дочкой и женой
Во град Иерусалим.
Сказал жене наш мудрый сын,
С моей тоской в очах:
«С начала дней здесь жжёт хамсин —
Чтоб помнить о печах.
Как ставят хлеб, калят скудель,
Глазурь по ней разлив,
Как превращают в прах людей,
До срока умертвив».
Сказал… — вдруг дочка отвела
Свой взгляд куда-то вдаль.
Была — да взгляду вслед — сплыла…
Ей, кстати, не жена ль
В утробе, как кобыле: «Тпрууу!..» —
Пошла и… — чик-чирик?..
«Ты знаешь что-то про сестру?»
«Про ту?» «Проснись, старик…»
Пожав плечами, сын молчит,
Что означает: «Нет…»
И солнце сквозь хамсин точит
Латунно-тусклый свет…
«А ты?» «Да я-то — что? Меня
Не спрашивал никто…»
«О чем?» «Не стоит… Все — фигня!
Забудь. А мы зато
С тобой, вдвоем, в небесный дар,
В наш Иерусалим!..»
«Отец! Ты — не А. П. Гайдар…
И… что ты, как налим,
С вопроса хочешь соскользнуть
И спрятаться в песок?..
Наш путь с тобою в эту муть,
Наш путь с тобой высок!»–
Он на хамсин кивает мне
Хамсина посреди —
И город в пыльной вышине,
Манит меня: «Войди!..»
«Сынок, что делаем мы тут?
И где моя жена?!»
«Тебе другую жизнь дадут.
Лишь смерть всегда одна».
«И что же — мне теперь туда?»
«Ступай. Я покурю…»
«Так ты ж не куришь!..» «Не беда —
Так просто посмотрю…»
«А мать?» «Она — сейчас… Верней
Я сжёг её, а прах
Хамсин принёс. Прощайся с ней
И позабудь про страх».
«А что это за странный гром–
Короткий и глухой?»
«Да, это — просто первый ком.
А это — ком другой…»
Иерусалим — небесный град —
Вглубь на аршин земли.
Наш чёртов рай, наш Божий ад…
И наши костыли.