Разговор ведет Ольга Балла
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 7, 2015
Журнал «Four Centuries. Russian Poetry in Translation»
выходит уже четвертый год и выполняет совершенно штучную
культурную работу. Прежде всего, в отличие от изданий более обыкновенных, он действует не в каком бы то ни было одном из внутрикультурных пространств, но принципиально и исключительно
— в пространстве межкультурном, поверх всех возводимых человеческим
разноязычием барьеров. Самое же главное: «Russian Poetry», как это отчасти следует из его названия, публикует
переводы русской поэзии (всех веков, в какие существовала) — и только ее — на (по крайней мере — в идеале)
неограниченное количество языков.
Английское название журнала — выбранное, скорее
всего, для общепонятности, в качестве своего рода знака универсальности — не
должно вводить нас в заблуждение. Круг языков, на которых может на этих
страницах заговорить русская поэзия, в самом деле не
ограничен, наверное, ничем — были бы хорошие переводчики и свел бы их
великодушный случай с главным редактором.
И тут мы обнаруживаем
еще одну черту этого издания, вполне способствующую его уникальности: делает
его, по существу, один человек — Илья Перельмутер,
живущий в Германии, в Эссене и смотрящий на почитаемые актуальными русские
литературные события и происшествия извне и издалека.
Издательство его так и называется: Perelmuter Verlag — «Издательство Перельмутера».
В какой мере — сразу заинтриговывается, узнав об этом, читатель — это
единовластие в его сочетании с вненаходимостью
сказывается (и сказывается ли вообще?) на облике журнала? Какие оно дает — даже
не ограничения, ограничения всегда, в конечном счете, менее интересны, — а
преимущества?
О том, как все эти
названные и многие неназванные факторы определяют представляемый в журнале
образ русской поэзии (или, скорее, — многие ее образы?), в чем замысел этого
издания и каковы результаты идущей уже третий год и не лишенной утопизма и
героизма работы по наведению межкультурных мостов, с Ильей Перельмутером разговаривает
литературный критик Ольга Балла.
Ольга Балла: Как возникла идея создать такой журнал
и кому она принадлежала?
Илья Перельмутер:
Я уже достаточно давно собираю библиографию переводов русской поэзии на
немецкий язык. С 2010 года стал размещать ее в интернете. В последнее время она
обновляется медленно, но тем не менее существует:
сейчас — от «А» до Наума Коржавина. Это — идея, которая в полном объеме,
конечно, никогда не осуществится: собрать всю библиографию немецких переводов
русской поэзии: монографии, антологии, периодику… В
ходе этой затеи у меня и возник замысел журнала — как реакция на широко
распространенное мнение, что, мол, в России искусство поэтического перевода
достигло небывалого расцвета, а вот на Западе с переводами русской поэзии
совсем плохо, никто ничего толком не переводит.
Что касается немецкого языка, я теперь уже точно
знаю, что это не так. Между прочим, один очень известный филолог в ответ на мое
робкое замечание о том, что на Западе перевод русской поэзии тоже существует, к
моему удивлению, заметил: «Он не просто существует, а развивается сейчас
гораздо интереснее, чем поэтический перевод в России». Есть, значит, и такой
взгляд.
Так мне и пришла мысль об особом журнале переводов,
причем на разные языки. Насколько мне известно, такого журнала еще не было.
Конечно, речь могла идти только об абсолютно некоммерческом издании в сети.
Начиная этот проект, я, откровенно говоря, очень
невысоко оценивал шансы такого издания на успешные «роды». Но практически уже
первая попытка приглашения в журнал оказалась удачной: английский поэт и
переводчик Алистер Нун
первым прислал свои переводы Мандельштама. А начинался самый
первый номер тоже как нельзя удачнее и очень символично — отрывками из «Евгения
Онегина» в переводе на итальянский известного итальянского переводчика и
слависта Джузеппе Гини.
Журнал пока существует в одном и том же формате —
только тексты переводов. Читатели уже не раз высказывали мнение, что рядом с
переводами стоило бы публиковать и оригиналы. Увы, боюсь, что из-за проблемы
прав на перепечатку оригинала осуществить это последовательно невозможно. А печатать оригиналы стихов одних поэтов и не печатать других было
бы тоже несправедливо. Но ведь сегодня найти оригинальный текст
стихотворения для желающих сравнить его с переводом совсем не трудно.
О.Б.: Ваш журнал принципиально многоязычен. Как вы
себе представляете своего читателя (скажем — «идеального» читателя)?
И.П.: Журнал с самого начала
был ориентирован не на «Читателя», а на «читателей». Мне было ясно, что если
журнал будет жить в такой форме, в какой был задуман, то трудно будет ожидать
читателя, просматривающего каждый номер, ждущего каждый следующий выпуск или
читающего от и до. (Хотя зачем лукавить? — нет большего счастья, чем иметь
такого читателя.)
Гораздо реальнее было надеяться на читателей,
которых интересуют лишь несколько страниц из всего номера. На читателя, который
«забегает» время от времени, оглядывается по сторонам: «что тут новенького?», —
и снова бежит по своим делам. И если через какое-то время, пусть и не скоро, он
вспомнит о таком издании, снова заглянет к нам и увидит, что с тех пор, как он
последний раз здесь был, уже вышла пара номеров, — то и это весьма неплохо.
В одном выпуске журнала сосуществуют тексты на
разных языках, иногда на четырех-пяти. Подавляющее большинство из нас хорошо
читает на одном иностранном языке, максимум на двух. Поэтому неудивительно, что
каждый найдет для себя совсем немного. Но «немного» — уже лучше, чем ничего!
Однако существует все-таки одна группа читателей,
для которой журнал может быть относительно постоянным источником информации.
Это те, кого интересуют интернациональные связи русской поэзии, восприятие
русской поэзии в других странах и культурах, история поэтического перевода.
О.Б.: Как вы проводите границы
— на каких, например, языках будут публиковаться переводимые тексты? Список
возможных языков принципиально открыт — или чем-то все-таки ограничен?
И.П.: При построении номера
я стараюсь, чтобы были выполнены два условия. Первое: в каждом номере
обязательно должны печататься переводы поэзии XVIII — XIX веков. И второе: надо
стараться, чтобы языков было больше. До сих пор мне это удавалось — в каждом
выпуске журнала появляется хотя бы один новый язык. В восьмом, например,
впервые помещены переводы на португальский.
Страницы с переводами на каждый язык получают свой
цвет — совершенно условно, без какой бы то ни было связи с национальными
цветами или флагами. В первом номере журнала, в письме издателя, была
поставлена цель: пусть журнал будет многоцветным.
Никаких ограничений на языки в журнале нет.
Например, однажды были напечатаны переводы на гэльский.
Из тринадцати языков только один присутствует в каждом из вышедших номеров.
Нетрудно догадаться, что это — английский.
О.Б.: Кроме Яана Каплинского, поэта из Эстонии, есть ли у вас еще авторы из
бывших союзных республик, и публиковались ли — и планируются ли быть
опубликованными — переводы на языки народов бывшего СССР?
И.П.: Кроме
переводов Каплинского в журнале печатались стихи
Бориса Поплавского в переводах на румынский/молдавский Лео Бутнару.
И больше ничего. Но это не значит, что переводы на языки бывших союзных
республик журнал не интересуют. Напротив, они очень
желательны, и переводы на белорусский, литовский, латышский, другие языки, я
надеюсь, в скором времени в журнале появятся. Недавно у нас появились переводы
на украинский. Лично мне было бы интересно найти для
журнала молодых переводчиков из бывших республик СССР, то есть из поколения,
для которого советская «дружба народов» — уже история. Вдумчивое и творческое
прочтение русской поэзии как части мировой культуры гораздо полезнее, на мой
взгляд, любого фестивального братства.
О.Б.: Кто определяет качество переводов? Кем
отбираются тексты для перевода и по каким
критериям?
И.П.: В журнале уже сложился
круг постоянных переводчиков-участников. Например, Ян Пробштейн,
Алекс Сигал, Максим Шраер
(английский), Мария Липискова (болгарский), Томас Пешхала (польский), Майя Цесарская (венгерский). Все они —
очень известные поэты и переводчики.
Вопрос о «качестве» при этом не стоит. Не потому,
что их переводы совершенны — о любом переводческом решении даже самого
выдающегося мастера всегда можно спорить. Но для меня ясно одно: все эти
переводчики страстно отдают себя делу перевода, поэтому халтуры
тут быть не может. А среди тех, кто выступает на страницах журнала не так
часто, тоже, как у нас принято говорить, «мастера поэтического перевода»:
Кристоф Фербер и Адриан Ваннер,
Арпад Галгоци и уже
упомянутый вами Яан Каплинский,
Лео Бутнару и Тони Бринкли…
Нужно помнить, что существуют разные модели и
стратегии поведения издателя. Есть издатели, ставящие в основу журнала свои
эстетические вкусы и художественные пристрастия, они активно и жестко отбирают
материал. Я же — издатель пассивный, то есть сторонник полной свободы и
автономности авторов, которые сами могут отвечать за свои труды. Поэтому мои
мнения по поводу переводов — а я могу составить свое впечатление только о
переводах на английский и немецкий — при отборе их для номера не имеют никакого
значения. Рекомендация или совет хорошего переводчика для меня вполне
достаточен, чтобы принять решение о публикации.
О.Б.: Кстати, много ли человек, кроме вас, участвуют
в принятии таких решений и вообще в создании журнала?
И.П.: Никаких «редакционных
советов», «консультантов» и прочих коллегий в журнале нет. Собственно, в
журнале вообще никого нет, кроме меня, авторов и переводчиков.
О.Б.: На каком из
известных вам языков, по вашему чувству, русская поэзия представлена лучше
всего? А хуже всего? С чем вы связываете «недопереведенность» русской поэзии на этот язык?
И.П.: Тут стоит вспомнить
Мандельштама:
И, может быть, в эту минуту
Меня на турецкий язык
Японец какой переводит
И в самую душу проник.
Что, кто и как переводит «в эту минуту» в Италии,
Чехии, Швеции, сказать действительно трудно. Как я уже сказал, мне знакома
ситуация с переводами только на немецкий и английский. На мой
взгляд, в целом переводы на немецкий интереснее, чем на английский.
Видимо, все-таки сказываются десятилетия существования ГДР, когда «из-под
палки» нужно было переводить прежде всего русскую
поэзию. Переводить из-под палки, конечно, плохо, но опыт
тем не менее накопился, и когда стены рухнули, два потока, восточный и
западный, соединились: оказалось, что вместе они создают достаточно бурное
течение. Как-то я составил список русских поэтов, которые хотя бы однажды были
переведены на немецкий. Список оказался действительно
очень длинным.
Но возьмем, например, такой важный для присутствия
поэта в чужой культуре факт, как издание монографий переводов. Назову лишь
несколько поэтов, у которых на немецком языке не выходили отдельные книги. Из
века девятнадцатого: Батюшков, Жуковский, Аполлон Григорьев, Плещеев,
Полонский… Из века двадцатого: Липкин, Межиров, Кирсанов, Нарбут… Из наших
современников: Иван Жданов, Кибиров, Олег Чухонцев,
Кушнер, Коржавин… И это далеко не полный список. Всех этих поэтов переводили
на немецкий, в антологиях и журналах можно найти их
стихи. А отдельных книг нет.
О.Б.: Кто из известных вам русских поэтов наименее
«переводим»?
И.П.: Дело менее всего в том,
что одних перевести легче, а других труднее. Хорошо перевести любого настоящего
поэта всегда трудно. «В игре» оказываются внешние по отношению к поэзии
факторы, часто — вообще случайные стечения обстоятельств. Иногда проза, удачно
и много переведенная, становится странным барьером для перевода поэзии. В
последние годы один за другим появляются переводы на немецкий прозы Михаила
Кузмина, а вот поэтическая книга издавалась последний раз в 1923 году. Такая же
история — с Шаламовым, стихи которого практически не переводятся. Я говорю «не
переводятся», а имею в виду «не издаются». О том, что издательская практика —
это выбор далеко не самого лучшего, все мы хорошо знаем.
О.Б.: В таком случае, кто из современных русских
поэтов переведен на известные вам языки наиболее удачно? А кого бы вы — если бы
вам принадлежала инициатива — предложили для более интенсивного ознакомления
англоязычной и немецкоязычной аудитории?
И.П.: По способу работы
переводчика я бы предложил выделять два подхода, обозначив их терминами, может
быть, и не совсем удачными, — перевод «авторский» и «антологический». То есть
переводчик либо переводит большой корпус стихов одного поэта, результатом чего
может быть книга, либо участвует в антологиях, предлагая переводы отдельных
стихотворений. В последнем случае он может составить и собственную антологию
переводов разных поэтов.
В области авторского перевода на немецкий язык
современной — в широком смысле слова — русской поэзии я считаю исключительно
удачными переводы стихов Льва Друскина, сделанные
Каем Боровским и Лудольфом Мюллером. Две книги в
переводах Боровского и одна в переводах Мюллера — прекрасное «собрание
сочинений» поэта для немецкого читателя. В 2010 году вышла книжка стихов Давида
Самойлова в переводах Кристофа Фербера — книжка небольшая, камерная, но очень
цельная в смысле передачи облика поэта.
Из переводов «антологических» для меня всегда
удовольствие читать, например, переводы Кристины Фишер. У нее есть и
монографические работы, например, книги Ахматовой, «Демон» Лермонтова. Очень
хороши ее переводы отдельных стихотворений Шаламова, Кибирова,
Кривулина… Кстати, книги стихов каждого из этих трех
поэтов в переводах на немецкий были бы интересны для
немецкого читателя. Только перевести надо хорошо.
О.Б.: Вы заказываете переводы — или работаете
исключительно с теми, уже готовыми, текстами, которые вам предлагают?
И.П.: Для публикации в
журнале я никогда не «заказываю» определенных поэтов. Всегда хочется получить
переводы из XIX века, они особенно приветствуются. (Кстати, в прошлом году мы
отметили Лермонтова подборкой новых его переводов на разные языки.) И еще есть
планы сделать в журнале тематические подборки. Тут уже придется просить более
конкретно.
О.Б.: А какие тематические подборки вами задуманы?
И.П.: Об одной скажу, так как
она уже была публично озвучена: мне хочется в следующем номере отметить юбилей
Лермонтова подборкой новых переводов на разные языки. О других пока говорить не
буду — издательская тайна.
О.Б.: Вообще, в какой степени ваши личные
поэтические пристрастия и вкусы сказываются на редакционной политике журнала?
И.П.: Ни в какой. Я — всего
лишь читатель поэзии, один из многих других читателей. И если я буду делать
журнал только для тех, кто разделяет мои вкусы, это будет не совсем хорошо. Не
говоря уже о том, что практически неосуществимо.
О.Б.: Но на что-то вы же все-таки ориентируетесь при
отборе, при планировании того, что войдет в ближайшие номера? Стараетесь ли вы,
например, отражать в публикациях наиболее яркие и/или актуальные, по вашему
мнению, события русской поэтической жизни — и вообще, в какой мере вы за этой
жизнью следите? Интересна ли она вам в принципе?
И.П.: Жизнь, и поэтическая,
и внепоэтическая, сама вмешивается в планы. Вот в
одном из последних номеров наш постоянный автор Ян Пробштейн
опубликовал английские переводы стихов русскоязычного поэта Украины Александра
Кабанова. Кабанов, конечно, настоящий поэт и без всяких «событий», и все же
читатель испытает волнение от чтения его стихов, в том числе и совсем свежих,
именно сейчас.
С другой стороны, наш сетевой журнал — один в море
многочисленных изданий, альманахов и проектов в интернете и на бумаге. Десятки
этих изданий имеют многолетнюю традицию и хорошо известны. В нашем же случае
радуешься каждому автору и каждому предложению новых переводов. Так что пока
нашу лодочку несет бурным течением, мы еще не корабль, чтобы самим гордо выбирать,
куда плыть.
Конечно, мне интересна российская поэтическая жизнь.
Но журнал дает иногда неожиданные возможности соприкоснуться и с простой
человеческой жизнью. В шестом номере у нас были стихи Евгения Туренко в переводах на английский Алекса
Сигала и Даны Голиной. Уже смертельно больной
поэт написал мне, что он рад видеть эту публикацию. Вскоре после выхода номера
его не стало. Когда я думаю, что доставил несколько радостных минут измученному
болезнью человеку, то вижу в этом главное достижение журнала.
О.Б.: Соблазнительно задать вопрос о том, что именно
в русской поэзии — из пишущегося сегодня — видится вам наиболее значительным.
И.П.: Если бы я был
литературным критиком, то смог бы ответить на этот вопрос профессионально — то
есть анализировать текущие поэтические события вне зависимости от собственных
вкусов и восприятия (оставим за скобками вопрос, возможно ли это вообще). Я же
не критик, я читатель, и для меня «значительное» — это то, что меня
взволновало. Поэтому я могу просто назвать имена поэтов, стихи которых меня
волнуют — не каждое их стихотворение и даже, может быть, не так часто. Под
«волнением» я имею в виду прежде всего состояние
постоянного напряжения и ожидания при чтении стихов этих поэтов, когда точно
знаешь, что если не сейчас, то совсем скоро будешь взволнован, может быть, даже
сильно, может, и до слез. Из пишущих сегодня для меня к таким поэтам относятся
Дмитрий Бобышев, Феликс Чечик,
Виктор Каган, Александр Беляков, Катя Капович…
О.Б.: Расскажите, пожалуйста, немного о книгах, которые
издает Perelmuter Verlag,
кроме журнала. Можно ли сказать, что эти издания и журнал — части одного
проекта? Кстати: журнал существует только в электронной версии или есть и
бумажная?
И.П.: Спасибо за интерес к
книжной программе, но, увы, это уже прошлое. Началось с того, что я собирал
библиографию книг о России на немецком языке, изданных в немецкоязычных
странах. В результате возникла идея библиографического указателя биографической
литературы о русских на немецком языке.
Конечно, я взял небольшой отрезок времени —
последние тридцать лет, но и за этот период накопилось много биографических
книг о знаменитых русских людях из разных областей жизни. Так получилась первая
книга, я был и автором ее, и издателем. Затем мне захотелось продолжить серию
библиографических указателей по другим странам. Вторая книга была об
итальянцах. Один из ее авторов — известный в Германии специалист по итальянской
литературе и культуре Дагмар Райхардт.
Третья книга серии — о скандинавах, ее автор — Корнелия
Крюгер, филолог-скандинавист
из университета в Грайфсвальде. Четвертая книга
издательства тоже оказалась библиографией, но по другой теме. Она написана
по-русски, ее автор, Агата Бочарова, тогда еще
студентка Государственного института печати, составила указатель переводов художественных
произведений немецкоязычных писателей Европы для детей и юношества за период с
1950 по 2008 год. В этой библиографии 1150 книг, тщательно и аккуратно собрана
полная библиографическая информация об этих изданиях, есть список российских
издательств, выпускающих переводы немецкоязычной детской литературы. Для
библиотек, прежде всего детских и юношеских, это очень ценное издание. В России
большая сеть детских библиотек, в Германии и других странах такого нет. А книга
А. Бочаровой есть в основном в зарубежных
библиотеках, в Европе и в США. После выхода книги я отправил предложения
приобрести ее в более чем сто библиотек России — от
центральных до областных. Только пять из них прислали заявки. Потом я стал
предлагать книгу вообще бесплатно. С тем же результатом.
Тематической связи между книгами издательства и
журналом, который существует только в электронной версии, как видите, нет. К
тому времени, как издание книг стало по экономическим причинам невозможно,
вирус издательства настолько внедрился в меня, что излечиться уже не было сил.
Электронное издание дает возможность выпускать журнал, не тратя денег на
бумагу, на производство, на распространение.
О.Б.: Можно ли спросить, на какие деньги удается
существовать журналу при том, что он — издание, как и было
сказано, некоммерческое?
И.П.: А зачем такому журналу
деньги? За место в сети, где помещается журнал на сайте издательства и где,
кроме того, есть информация о книгах, библиография немецких переводов русской
поэзии и описание моей коллекции издательских каталогов, я плачу 25 евро в год.
Можно было бы найти и более дешевые варианты, но мне просто не хочется
прекращать многолетние отношения с этой фирмой. Если и дальше будут выходить
три номера в год, то на каждый номер приходится пять евро расходов. Компьютерная
программа для верстки куплена уже давно, и с ней сделано столько вещей, что все
уже окуплено. Переводчики участвуют в журнале безгонорарно.
Я им безмерно за это благодарен — как и ныне живущим авторам за разрешение
безвозмездно публиковать переводы их произведений. Тексты присылаемых переводов
я набираю сам, сам же делаю корректуру, а переводчики контролируют. Если вы
посмотрите на дизайн журнала, то станет ясно, что никакие профессиональные
дизайнеры тут и не бывали (как говорит мой сын нигилистического возраста,
«только в теории может быть еще худший дизайн, в реальности такого нет»).
Журнал не надо рассылать, все могут читать его в сети. Таким образом
инвестируются не деньги, а труд. Но мой труд — это мое хобби. Тратят же люди
уйму времени и труда на коллекционирование консервных банок! А я — на журнал.
Все это я могу спокойно говорить, потому что не продаю журнал и набивать ему
цену нет смысла.
О.Б.: Есть ли у вас обратная связь с читателями?
Удается ли узнать, что из опубликованного оказалось для кого-то важным, а может
быть — и о читательских ожиданиях?
И.П.: Должен признаться, что
эта пресловутая «обратная связь» пока весьма слабенькая. Но тут я беру всю вину
на себя. Я мало рассказываю о журнале, рекламную кампанию веду вяло и чувствую,
что я в долгу перед моими авторами: прежде всего их труд заслуживает большого
внимания. Время от времени, правда, когда я в кратких посланиях знакомлю людей
с журналом, приходят ответы: «А я Ваш журнал знаю, слежу», — и это, конечно,
мне приятно. О каких-то упоминаниях журнала в прессе, бумажной или электронной,
пока не знаю. Встречал раз или два ссылки на журнал в блогах.
Но, с другой стороны, и блогосфера,
и литературный интернет настолько необозримы, что, может быть, кто-то что-то
где-то когда-то о журнале и сказал… Тем более,
что там тексты на многих языках.
В заключение хочу воспользоваться правом последнего
слова и рассказать об одном проекте в рамках журнала. Я имею в виду библиотеку
журнала, старт которой был объявлен в одном из первых номеров.
Идея, на первый взгляд, может, и маниловская, но
многие хорошие вещи кажутся в самом начале утопией. В библиотеку собираются
книги русской поэзии в переводах: антологии, отдельные книги поэтов, периодика.
Сейчас в ней около 80 книг, в основном на английском и немецком. В каждом
номере публикуются списки пополнений с благодарностью дарителям.
Конечно, все это не останется лежать в редакции.
Может быть, в результате когда-нибудь возникнет отдельная общедоступная
библиотека русской поэзии в переводах. А пока пользуюсь случаем и приглашаю к
участию поэтов, переводчиков и издателей. Будем благодарны за присланные
экземпляры.
_______________________
*Рубрика выходит при поддержке фонда «Русский мир».