Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2015
Трибушный Дмитрий Олегович — поэт. Родился в
* * *
Над городом гуманитарный снег.
Патрульный ветер в подворотнях свищет.
Убежище — читает человек
На школе, превращённой в пепелище.
У всякой твари есть своя нора.
Сын человечий может жить в воронке.
Артиллеристы с самого утра
Друг другу посылают похоронки.
Ещё один обстрел — и Новый год.
Украсим ёлку льдом и стекловатой.
И Дед Мороз, наверное, придёт
На праздничные игры с автоматом.
* * *
Тише, тише — ты на самой крыше.
Ангелы не плачут — тихий час.
Опустись пониже и услышишь,
Как земля вращается без нас.
Высоко забрались дезертиры,
Люди, превратившиеся в дым.
Стыдно первым уходить из мира.
Стыдно задержавшимся живым.
* * *
Не быть, но несомненно сбыться.
Оставить даром небо птицам.
Землёй надёжною укрыться,
Как первозданной тишиной.
И всё оставшееся время
Внутри наедине со всеми
Смотреть, как прорастает семя,
Зачем-то названное мной.
* * *
Вдали от центральной дороги,
Где Блок не едал, не пивал,
Трагический тенор эпохи
Поёт про какой-то централ.
Прохожие ищут монеты,
Бросают в открытую грудь.
И если вселенная спета,
Я тоже спою что-нибудь.
Спою о пылающей бездне,
В которую август плывёт,
О том, что отчизна исчезнет
Быстрее, чем тронется лёд.
Пусть голос мой робок, нестроен,
Натянут в ночи, как струна.
Когда замолчали герои,
Немым подпоёт тишина.
* * *
Случайная зима.
Обиделись трамваи.
Над крышами коньки
архангелов скользят.
Прохожие клянут
периферию рая,
И всё равно спешат
в открытый снегопад.
Есть правда у него
и у грачей похмельных.
У дворников своя,
у продавцов газет.
И только ты один
пускаешь пар бесцельно
И ничего уже
не требуешь в ответ.
* * *
Мело-мело. Летели сани.
И вдруг декабрь замедлил бег,
Чтобы понять, зачем дончане
Играют в двадцать первый век.
В Перу, в Финляндии и в Польше
Он нежно опустился вниз.
Над нашим раем безнадёжно
И окончательно завис.
Что думал он над раем этим?
Что, видимо, приврал поэт,
Что счастье есть на белом свете,
А воли и покоя нет.
* * *
Для тех, кто вырос на Руси,
Не нужно школы.
Не верь, не бойся, не проси —
Твои глаголы.
Они сквозь рёбра проросли,
Сквозь позвоночник.
Как только выйдешь из земли,
Учись, заочник.
* * *
Я вышел из истории во тьму.
На город тихо наступала осень,
И листья относили никому
Печальные слова великороссов.
Черкнул и я последнее «прости»
На жёлтом треугольнике сиротском.
Лети-лети, куда-нибудь лети,
Оплакивай потерю первородства.
* * *
Возьму взаймы: у сердца — синеву,
У неба — глубину. Раздам прохожим.
Пиши, декабрь, новую главу
В историю людей со снятой кожей.
Уйду туда, где ищет до сих пор
Вовек незамерзающая память
Сокровища, зарытые в простор,
Сквозь осень проходившими волхвами.
* * *
Освобождение от кожи —
Последняя из всех потерь.
Пора себя извлечь из ножен.
Тебя умрут, а ты не верь.
Не верь в покой перед грозою,
В почётный караул берёз,
Когда твои глаза закроет
Рассвет, случившийся всерьёз.
Не верь, не велика потеря,
Тому, кто отпускает в твердь,
И сам при этом твёрдо верит,
Что вправду существует смерть.
Не верь прощанию — обманет.
Не верь последнему аминь.
Не верь себе, когда сквозь камень,
Сквозь сердце прорастёт полынь.
О чем говорят со смертью
Поближе к смерти подойду
До эпилога:
Во мне зажги свою беду,
Моих не трогай.
Возьми сомнения себе —
Моё наследство.
Не трогай город в сентябре,
Наивный, детский.
Когда последняя роса
Сойдёт на клёны,
Прошу, не закрывай глаза
Моим влюблённым.
Не торопи, не береди
Перед побегом.
И до рассвета не буди.
Будь человеком.
* * *
Всё объяснимо, ясно, просто
Сквозь воскресенье, сквозь стекло.
Кому натруженные звёзды
Оставили своё тепло?
Над заколдованным покоем
Кого-то ищет поздний свет.
А там, где соберутся двое,
Ни смерти, ни разлуки нет.
* * *
Плывут прощальные такси,
Такси, печальные немного.
Так тихо, словно о Руси
Отдельный замысел у Бога.
Дрожат далёкие огни.
Дрожат дежурные трамваи.
Так тихо, словно мы одни
Внутри промышленного рая.
Висит прощальный звездопад
Над чёрным зеркалом канала.
Так тихо, словно мы назад
Вернулись. В самое начало.