Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 9, 2014
Переслегин Сергей
Борисович —
критик и публицист, исследователь и теоретик фантастики и альтернативной
истории, социолог, соционик
и военный историк. Публикации в «Дружбе народов»: «Вторая мировая война: мифы и
Реальности» (2005, № 4); «Дикие карты будущего» (2012, №9).
Глава
из книги «Первая мировая между реальностями», над которой в настоящее время
работает автор.
Вероятно,
из всех европейских войн Первая
мировая наиболее парадоксальна.
К
ней готовились десятилетиями, она, без всякого сомнения, стала самой ожидаемой
и самой спланированной войной в истории. При этом она разразилась совершенно
неожиданно, в предельно неподходящий для всех ее участников момент, и
оказалось, что к ней никто не готов.
Армии Первой мировой уникальны по
сочетанию умных и образованных офицеров, талантливейших генералов и отважных до
полной потери инстинкта самосохранения солдат. Но ошеломляющая красота
стратегических решений и оперативных планов вылились в многолетний кошмар
позиционной войны, сотни тысяч и миллионы жертв без всякого смысла и толку,
чудовищное истощение воюющих стран, распад экономико-политических
организованностей и разрушение социальной ткани. «Крах такой, что короны
дюжинами валяются по мостовой…»
Война
мыслилась как быстрая, подобная удару молнии. Она затянулась сверх всяких
разумных пределов, поставив воюющие государства на край гибели. Да, сугубо
формально четыре года — это не очень много в сопоставлении со столетними,
тридцатилетними, двадцатипятилетними, семилетними конфликтами прошлого. Но
сравнивается ведь не календарное, а событийное время, и с этой
точки зрения Первая мировая
остается вне конкуренции. При этом нужно учесть, что, как правило, войны
характеризуются размашистыми движениями армий по стратегическим театрам.
Военные события распределяются по огромной территории — от Москвы до Парижа в
1812 — 1814 годах, от Сталинграда до Берлина и от Новой Гвинеи до Алеутских
островов в 1941 — 1945 годах. В данном же случае содержательные перемещения
армий ограничивались узкой до неприличия полосой. Например, с сентября 1914
года по сентябрь 1918-го боевые действия на Западном фронте Первой мировой войны происходили в пределах
шестидесятикилометрового промежутка между реками Марна и Эна, причем основную часть времени войска
противников вообще не могли сдвинуться с места. Австрийские позиции на реке Изонцо итальянская армия
атаковала за 1915 — 1917 годы двенадцать раз, продвинувшись в сумме на 5 — 10
километров, ценой потери приблизительно миллиона солдат убитыми, ранеными и
пленными.
Война
начиналась под лозунгами «Бизнес как обычно» — в Англии и «Мы
вернемся домой до начала листопада» — в Германии, а обернулась одной из
наиболее значимых вех европейской истории, завершившей период ее интенсивного
развития в логике научно-технического и социального прогресса.
Ритмы истории
Картирование
европейской истории1
позволяет выделить характерные для нее длинные ритмы. Понятно, что на самом
деле таких ритмов много, и при желании можно обосновать и шестидесятилетние
циклы Н.Кондратьева, и одиннадцатилетние периоды, связанные с солнечной
активностью, и двадцатилетние поколенческие
процессы, и исторические эпохи длительностью около 400 лет, и пассионарные волны Л.Гумилева. В
рамках данной книги особый интерес представляют условные «вековые» ритмы.
Джованни
Арриги (Италия) ввел
представление о «долгих» или «длинных» веках, хотя его слова о длинном ХХ веке
далеки от истины. Впрочем, в действительности Д.Арриги писал о XVII столетии, а двадцатый век был упомянут ради броского
заголовка.
Сама
же концепция вполне содержательна, более того, аккуратный анализ показывает,
что последнее тысячелетие европейской истории представляет собой правильное
чередование «длинных» и «коротких» веков.
Первая
мировая война оказывается знаковым событием. Можно сказать, что убийство
эрцгерцога Франца-Фердинанда 28 июня 1914 года завершило «длинный XIX век»,
а пересечение германскими войсками границы Бельгии 4 августа 1914 года открыло
«короткое ХХ столетие».
«Длинный
век» — это содержательные революции, сопровождающиеся гражданскими войнами,
переделом собственности, изменением оснований права, заменой культурных кодов,
представлений об обществе и способах его организации. Это сравнительно
медленные, но неуклонные процессы развития — экономического, технологического,
когнитивного — и коренные изменения в способе производства.
Можно
определить «длинный век» как обобщенную производственную, промышленную или
научно-технологическую революцию. Протекающие в «долгих столетиях» процессы
носят линейный, поступательный характер и хорошо описываются в терминах
«прогресса».
Продолжительность
«длинного века» составляет около 150 лет2.
Девятнадцатый
век ознаменовался не сравнимым
ни с чем, чудесным, фантастическим научно-техническим развитием, полным
переворотом в средствах производства, организации общественных отношений,
образе жизни. С политической точки зрения наиболее важным событием «долгого
столетия» стала соорганизация
Нового Света: строительство американской государственности, создание
американской культуры, рождение американской цивилизации. В следующем «коротком
веке» Соединенные Штаты Америки станут второй после Римской империи глобальной
державой, но и к 1914 году Великая западная демократия представляет собой
значительную силу.
Для
европейцев политическая история XIX столетия прошла под знаком Великой
французской революции и наполеоновских войн. Становление буржуазной демократии
как социальной нормы, возникновение марксизма и рабочего движения, первые
представления о «вмешательстве знания в организацию человеческих
отношений». Одновременно — возникновение финансовых империй, концентрация
производства и образование монопольных промышленных объединений, борьба за
колониальные империи: раздел мира, «глобализация без глобализации». Появляется
и широко распространяется геополитика, как обоснование колониализма.
Впервые
начинает ощущаться конечность земного шара. Пространства уже не хватает,
возникают проблемы с рынками сбыта, эти проблемы выливаются в циклические
кризисы перепроизводства, причем уже ко времени франко-прусской войны у
информированных лиц создается впечатление, что мировая финансовая система
неустойчива и амплитуда кризисов растет. Впрочем, пока что усредненные
экономические показатели (ВВП — в привычном
нам языке) растут еще быстрее, и грядущий «потоп» предвидят
только маргинальные левые экономисты.
Наконец,
завершилась «кристаллизация» Германии, начатая Тридцатилетней войной. Теперь
политическое пространство Европы поделено между «старыми империями» —
Российской, Британской, Австрийской, — постреволюционной
Францией и Германией Гогенцоллернов, представляющей собой империю нового типа.
Тогда это было не вполне понятно даже самим немцам, многие и сейчас
недооценивают инаковость
Германии и кайзеровской, и гитлеровской.
С
военной точки зрения XIX столетие превратило войну людей в войну машин, и это
тоже не было понято к августу 1914 года и рефлектировалось уже на полях сражений Первой мировой, в «коротком ХХ
веке».
Этот
век начался в августе 1914 года и закончился тоже в августе, в 1991 году, когда
поражение ГКЧП подвело черту под историей Советского Союза, ведущего субъекта и
актора Третьей мировой (холодной) войны.
Три
мировые войны и немереное количество локальных конфликтов всего за 77 лет. Переход
цивилизационного, военного
и политического лидерства от Европы к Америке, точнее, к Соединенным Штатам
Америки. Создание «общества потребления» и «общества зрелищ». Выход в космос и
надежное освоение «пятого океана». Ядерная энергия. Электроника. Глобальная
связь. Телевидение.
Для
«короткого века» характерны высокоинтенсивные военные и военно-политические
события — войны, локальные революции, распад империй, многократное изменение
политической карты мира. Очень быстрое, но кризисное, неустойчивое технологическое
развитие, сопровождающееся разрушением оснований сферы познания.
Экономическое развитие идет медленнее, чем в «длинном столетии», вернее — идет
с меньшим ускорением. Наблюдается некоторое нарушение упорядоченности
инвестиционных циклов, что оборачивается очень глубокими и длительными
экономическими кризисами, которые сменяются длительными подъемами. И точно
такие же «волны» отмечаются в культуре, где смена стилей происходит каждое
поколение или даже чаще.
В
целом, содержанием «короткого века», который продолжается около 75 лет3, всегда является смена господствующих
организованностей — в политике, экономике и т.п.
Для
полноты кратко проследим историю европейских циклов последнего
тысячелетия:
XI
век. 1024 — 1096 (72 года). Реперные
события — смерть Генриха II Святого — начало Первого крестового похода. Содержание века: Клюнийская реформа, изменение
системы организованностей в Римской церкви, возникновение представления о
Европе и о войне христианской цивилизации против остального мира. События:
церковный раскол, военный упадок Византии, завоевание Англии норманнами.
XII
— XIII века. 1096 — 1254 (158 лет). Реперные
события: Первый крестовый поход — потеря крестоносцами Дамиетты, что стратегически закончило эту эпоху
(хотя формально походы продолжались еще довольно долго, они более никогда не имели шансов реализовать свою
основную цель). Содержание эпохи — крестовые походы. Возрождение
средиземноморской торговли, создание вексельной и банковской системы, создание
медицины, возникновение представлений об исследованиях. Возникновение орденов,
в том числе — францисканского и доминиканского. Век завершил Раннее
средневековье и открыл Высокое средневековье.
XIV
век. 1254 — 1337 (83 года). Реперные
события: завершение крестовых походов — начало Столетней войны и общего кризиса
феодализма. Содержание эпохи — создание схоластики как формата мышления. «Сумма
теологии». Логика. Аристотель. Важнейшим событием (характерным для коротких
веков) стала природная катастрофа — европейский голод.
XV
век. 1337 — 1491 (154 года). Реперные
события: Столетняя война — открытие Америки. Общий кризис феодализма. Чума в
Европе. Мануфактурное производство. Представление о национальном государстве.
XVI
век. 1491 — 1568 (77 лет). Реперные
события: открытие Америки — начало Восьмидесятилетней войны (Нидерландской
буржуазной революции). Реформация.
XVII
век. 1568 — 1714 (146 лет). Реперные
события — начало Восьмидесятилетней войны — конец войны за испанское
наследство. Гражданские войны в Нидерландах, Англии и Франции (Фронда),
Тридцатилетняя война, война за испанское наследство — сплошные «медленные
войны». При этом медленно, но неуклонно меняется соотношение сил в пользу
Англии, которая к концу века становится Великобританией, и осуществляется
первый промышленный переворот.
XVIII
век. 1714 — 1776 (62 года). Конец войны за испанское наследство — начало войны
за независимость в США. Начало Нового времени и восходящего этапа
индустриальной фазы развития. Содержание эпохи — абсолютизм. Семилетняя война,
линейная тактика, Энциклопедия, философия. Малый ледниковый период. Вообще
говоря, короткая эпоха «отдыха» после колоссального подъема «длинного
семнадцатого века». Англия завершает этап «догоняющего развития», во Франции —
непрерывный культурный и политический кризис при подспудном экономическом
росте.
XIX
век. 1776 — 1914 (138 лет). Второй промышленный переворот. Создание машинного
производства, машинного транспорта и научного формата мышления.
ХХ
век. 1914 — 1991 (77 лет). Мировые войны. Кризис научного формата мышления.
Кризис империй. Кризис национального государства. Корпорации и сверхкорпорации.
Мир в 1900-х годах
Итак,
Первая мировая война завершила самое блестящее «длинное столетие» в жизни
человечества. Сто тридцать восемь лет «пара и электричества» можно условно
разделить на пять исторических этапов.
С
1776 по 1815 годы мир был охвачен революциями и революционными войнами. Далее —
вплоть до 1848 года — продолжался период политической реакции, и политическая
жизнь в Европе удерживалась в жестких рамках, установленных Венским конгрессом.
Этот период заканчивается целой серией взаимосвязанных революционных
выступлений — во Франции, в Германии, в Италии, в Венгрии. И сразу же Европа и
Америка вступают в новый этап активной вооруженной борьбы: война за
независимость Италии, Крымская война, «германские войны» (датская,
австро-прусская, франко-прусская), кровопролитный внутренний конфликт в
Североамериканских Соединенных Штатах, наконец, Балканская война, завершившаяся
Берлинским конгрессом, зафиксировавшим новый расклад «европейского пасьянса».
После
Берлинского конгресса в цивилизованной Ойкумене надолго воцарилось спокойствие,
зато резко обострилась борьба за колонии и, как следствие, начал быстро расти
уровень жизни метрополий: «Золотой век», «Викторианская эпоха», «Pax Britannia». Всего за двадцать лет мир был поделен и
— в значительной своей части — застроен городами, портами и железными дорогами.
Испано-американской
войной 1898 года начинается борьба за передел поделенного между великими
державами мира4 .
Такой передел был чреват большой войной, но в эту войну не верил почти никто.
Считалось, что человечество уже переросло такой способ решения конфликтов.
Войну называли «великой иллюзией» — и к ней активно и последовательно
готовились.
С
1898 по 1914 год продолжается последний этап «длинного XIX столетия». Этот
период, завершившийся 1913-м годом, с которым в Советском Союзе сравнивали все
и вся, по крайней мере, до выхода в космос, иногда именуется историками
культуры «Серебряным веком» человечества.
С
полным на то основанием.
Прежде
всего, цивилизация стала повсеместной. «Поручение Адама»5
было выполнено: Земля была освоена целиком. Наконец, осуществились две вековые
мечты географов — определены истоки Нила и покорены оба полюса нашей планеты.
«Белые пятна» еще оставались — в долине Амазонки, в Антарктиде, в Полярных
морях, но это были уже именно «пятна», островки незнания на заполненной
географической карте.
Международная
политика структурировалась тремя типами государственных образований.
Во-первых,
значительной частью мира до сих пор владели старые империи,
возглавляемые историческими династиями.
Каждая
из этих империй была по-своему уникальна. Габсбурги возвели в принцип
монархические отношения, феодальные права и личные унии. Романовы создали
причудливую смесь из позднесредневековых самодержавных институтов6 ,
раннесредневековой религиозной идентичности, хорошо налаженного, вполне себе
постиндустриального механизма культурной ассимиляции элит и европейски, то есть
капиталистически организованной тяжелой индустрии. Такой же коктейль
исторических эпох представляла собой русская армия. Впрочем, не будем забывать,
что эта армия смогла создать вторую по величине мировую империю (21,8 миллиона
квадратных километров, 175 миллионов человек).
А
первое место принадлежало Англии. Ганноверская династия трансформировала
феодальное Соединенное королевство в капиталистическую Великобританию,
владеющую «богатствами Земли и ею самой». После Трафальгара Британия
неоспоримо господствовала на море, хотя и со стороны Франции, и даже со стороны
России время от времени предпринимались попытки воспользоваться быстрым
моральным устареванием боевых кораблей в период интенсивного развития
машиностроительных и металлургических технологий и потеснить Англию с ее
пьедестала.
Несмотря
на потерю «североамериканских колоний» в самом начале «длинного XIX»,
Британская империя продолжала расти, ее территория к 1914 году превысила 25,9
миллиона квадратных километров (17 процентов площади земной суши, не исключая Гренландии и Антарктиды), население составило 400
миллионов человек (22 процента населения Земли).
Во-вторых,
важную роль в Европе и в мире играли национальные государства. Большинство из них по традиции возглавлялись
монархами, разумеется, конституционными и законопослушными (Бельгия, Голландия,
Люксембург, Швеция, Норвегия, Италия, Сербия, Испания), но гораздо большую роль
в мировой политике играли Французская и Американская республики.
К «республиканской Европе» относились также Швейцария, и с 1910 года
Португалия.
В-третьих,
были колонии и полуколонии. На Европейском континенте под это
определение попадали Босния и Герцеговина, Мальта и Кипр, и, в известной мере,
Польша с Финляндией. Африка, почти вся,
исключая Эфиопию и Либерию, имела колониальный статус, колониями были Индия,
Пакистан, Бирма, Австралия, Канада, Новая Зеландия, перечисление можно
продолжать.
Китай
оставался полуколонией, формально независимым государством, имеющим
ограниченный суверенитет на своей собственной территории.
Примерно
тот же статус имела Османская империя. На территории страны действовал режим
капитуляций, в силу которого иностранцы были изъяты из действия местной
юрисдикции и подчинялись юрисдикции своих консулов (то есть могли творить все,
чего желали). После младотурецкого переворота 1908 года ситуация начала
меняться, как считается, в сторону обретения Блистательной Портой большей
суверенности. На деле Турция просто превратилась из общеевропейского
кондоминиума в германскую полуколонию.
Сейчас
к колониализму принято относиться сугубо отрицательно, между тем для мира
1900-х годов он был прогрессивен и способствовал развитию как колониальных держав, так и самих
колоний.
При
классическом колониализме метрополия эксплуатирует население и
присваивает природные ресурсы порабощенных территорий, но одновременно берет на
себя управление и развитие этих территорий и все связанные с этим издержки. То
есть она вкладывается в порты и инфраструктуры, обеспечивает — в том числе, и
своими вооруженными силами — защиту колоний от внешней угрозы, порядок,
безопасность, какую-никакую, но законность.
При
современном неоколониализме метрополия опять-таки эксплуатирует
население и присваивает природные ресурсы порабощенных территорий через ренту
отсталости7 ,
оставляя все проблемы с развитием и безопасностью местным властям — «папуасам».
Неоколониализм представляет собой остроумный способ избежать всякой
ответственности за господство.
В
1910-х годах неоколониализма не было даже в проекте, и великие колониальные
державы безропотно несли «бремя белого человека». Анализируя график
роста населения Африки в 1800 — 1910-х годах, нетрудно видеть, что с началом
колониальной «гонки за Африку» (1875 — 1914 годы) популяционная динамика идет
вверх, в результате население «черного континента» в 1910 году составило 449
миллионов человек вместо 375 расчетных.
Колониями
владели почти все европейские страны, не исключая Бельгию и Португалию. Наличие
колоний позволяло иметь гарантированные рынки и источники сырья, кроме того,
колонии поглощали избыточный человеческий материал метрополии, снижая давление
на рынок труда. Именно это, прежде всего, способствовало появлению в
европейских обществах «среднего класса» — интеллигенции, рабочей аристократии.
Острая потребность в квалифицированных кадрах привела к развитию национальных
систем образования и возникновению образовательных социальных лифтов.
В
результате в мире сложились своеобразные «балансы интересов»:
империи
— национальные государства — колонии (и полуколонии) как мировой баланс
управления;
эксплуататоры
— эксплуатируемые — средний класс (трехклассовая
социальная система по К.Марксу).
Социальные
лифты работали в 1910-х годах не лучшим образом, но определенная вертикальная
мобильность все-таки обеспечивалась, что существенно снижало остроту социальных
противоречий.
Мировой
и внутригосударственный порядок считался устойчивым, в обществе господствовали
идеи прогресса и устойчивого развития. Образование способствовало росту научных
достижений: специальная теория относительности, периодический закон
Д.Менделеева, турбина, дизель, двигатель внутреннего сгорания. Исполнилась
вековая мечта человечества — сказка о полете превратилась в реальность.
Ловушки развития
До
сих пор рассказ о «Серебряном веке» обходился без упоминания Германии и Японии.
Эти страны похожи, и далеко не случайно, что Германия выступила в роли актора и субъекта Первой и Второй мировых войн, а
Япония удостоилась атомной бомбардировки в ходе борьбы за раздел Тихого океана.
Германская империя
была провозглашена О.Бисмарком после франко-прусской войны 1870 — 1871 годов.
Пруссия представляла собой классическую феодального типа монархию под
королевским скипетром Гогенцоллернов. После военных побед над Данией, Австрией
и Францией Пруссия должна была превратиться в легитимную «старую империю»,
подобную российской или австрийской.
Но
для этого ей не хватало, во-первых, колониальных владений, а, во-вторых,
исторического опыта управления империей. В
результате Германская империя столкнулась с жестким противоречием: ее
промышленность к 1910-м годам претендовала на первое место в мире, ее
интеллектуальный потенциал, по-видимому, занимал это первое место, ее систему
военного и гражданского образования копировал весь мир, но ее механизмы
управления носили откровенно устаревший характер и требовали личной
гениальности монарха и канцлера империи, а недостаточность колониальных владений
не позволяла сбрасывать социальные напряжения через «экспорт
человеческого капитала».
Не
будет преувеличением сказать, что Германия попалась в одну из нетривиальных «ловушек
развития»: уровень ее промышленности и культура населения значительно
превысили возможности государства к разумному управлению этой промышленностью и
этим населением.
Это
делало ситуацию в Германии неустойчивой. В стране образовались два
антагонистических управляющих класса — юнкерский и грюндерский. Их лидеры
видели впереди великую Германию, но юнкеры опирались при этом на сухопутную
армию и традиционный «прусский дух», а грюндеры — на Германскую империю, ее
«сумрачный гений» и ее военно-морской флот. Юнкеры видели Германию сильнейшей
европейской державой, что подразумевало повторное сокрушение Франции и войну с
Россией. Грюндеры грезили о мировом господстве, что означало войну с Англией и,
в перспективе, с Соединенными Штатами.
В
управляющей позиции к противоречию между классами находился германский
император, но для Вильгельма Второго
задача уравновешивания германской внешней и внутренней политики оказалась
неразрешимой.
Рост
социальной температуры в Германии при жесткой прусской системе контроля над
населением создали своеобразный социальный тепловой двигатель. Это делало
крупную войну с участием Германии неизбежной, но основная проблема была даже не
в этом: в условиях «перегрева» творческая деятельность германской интеллигенции
привела к необратимому дрейфу германской культуры в область иных по отношению к
Европе цивилизационных
принципов. При Гитлере это обернется отточенной формулой Ж.Бержье: «Магия
плюс танковые дивизии», но и при кайзере можно говорить о Германии как о
некротической и магической цивилизации.
Таким
образом, Германия стала симбиотом
трех структур: национальной монархии, старой европейской империи и империи
новой, иной, пугающей.
Ситуация
в Японии была похожей, но определенно более простой. Реставрация Мейдзи сделала Японию внешне
индустриальной, капиталистической, даже отчасти демократической страной, но ее
культурные коды остались прежними. Их нельзя назвать феодальными, по-видимому,
они сохранялись неизменными со времени заселения Японских островов, то есть в
лучшем случае восходят к медно-каменному веку, а, скорее, к мезолитической
культуре дземон. Не
должно вызывать удивления, что эти древние архетипы несли на себе отпечаток той
же некротической и магической культуры, что создавалась в 1900-х годах в
Германии, только построенной не на модерне XIX столетия, а на глубочайшей
древности.
В
1900-х годах Япония еще не была империей, хотя в 1905 году установила
протекторат над Кореей, а с 1895 удерживала Тайвань. В нашей схеме — это
национальное государство монархического типа — но с элементами инаковости, которым предстоит
интенсивное развитие сразу после Первой
мировой войны.
В
описываемое время Япония — верный союзник Великобритании.
Великобритания
остается сильнейшей мировой державой, но она уже вынуждена считаться с
Германской империей и с Соединенными Штатами Америки. США — пока еще мировой
должник, но Моргановский
трест мало-помалу устанавливает финансовый контроль над крупными британскими
компаниями, и, в частности, именно Морган финансирует постройку «Титаника», «Британика» и «Олимпика». Говоря современным языком, мир становится
многополярным. В 1913 году, еще до начала Первой
мировой войны, Пейдж, посол США в Лондоне, написал президенту Вильсону: «Будущее
мира принадлежит нам. Англичане растрачивают свой капитал… Что же мы сделаем с мировым господством,
которое явно переходит к нам в руки? И как мы можем использовать англичан для
высших целей демократии?»8
Говоря
современным языком, мир 1900-х годов стал многополярным. Это вызвало мировую
войну, но это и ускорило все формы развития. «Золотой век» прекрасен, но
несколько однообразен. «Серебряный» пугает — и открывает новые горизонты.
Физика
все еще описывается в терминах классической науки, бэконовского подхода. Но открыта радиоактивность,
выделены в чистом виде полоний и радий, теоретики столкнулись с
ультрафиолетовой катастрофой при анализе излучения черного тела, что вынудило
начать поиски другой физической картины мира. А.Эйнштейн опубликовал свою
статью «К электродинамике движущихся тел», и не будет преувеличением сказать,
что эта работа изменила все
привычные человеческие представления о пространстве и времени.
В
1904 году Д.Д.Томпсон предложил первую, еще очень наивную модель атома. Она не
имела почти никакого отношения к действительности, но сама по себе идея
делимости атома с неизбежностью приводила к мысли об атомной энергии и ее использовании.
Атомная
бомба впервые упоминается в романе Г.Уэллса «Мир освобожденный» (1914 год).
Ранее Г.Уэллс предсказал
военное использование отравляющих веществ, боевой авиации, когерентного
инфракрасного излучения («тепловой луч»), впервые поставил вопрос о
путешествиях во времени. Вообще говоря, «Серебряный век» — время первой
настоящей научной фантастики, хотя до расцвета этого жанра оставалось полвека.
В
викторианскую эпоху у основной массы населения развитых стран появляется
свободное время, и это сразу же изменило политическую жизнь и оказало
сильнейшее влияние на развитие культуры. По сегодняшний день «Серебряный век»
вспоминается не столько в связи с предстоящей мировой войной или созданием
теории относительности, сколько как эпоха расцвета поэзии, музыки, театра,
великосветских развлечений, утонченного богатства.
«…Не
послевоенные бумажные кредитные билеты, а настоящие золотые луидоры текли в
карманы парижских промышленников и коммерсантов. Для всех хватало заказов и
работы. Автомобильные фабрики не успевали выполнять наряды на роскошные
лимузины, задерживая выпуск военных грузовиков. Автомобили давали возможность
богатым людям, не довольствуясь парижскими особняками, давать приемы и в
окрестностях, как, например, в таком историческом замке, как Лафферьер, принадлежавшем Эдуарду
Ротшильду. Между прочим, в этом замке располагалась в войну 1870 года
германская главная квартира, и когда мне предложили расписаться в "Золотой
книге" почетных посетителей, то не преминули похвастаться
собственноручными подписями Бисмарка и Мольтке.
Не
видно было в ту пору на бульварах длинных послевоенных верениц такси,
безнадежно поджидающих седоков. Жизнь била таким ключом, что уличное движение,
как казалось, дошло до предела. В голову не могло прийти, что всего через
несколько недель те же улицы, те же площади опустеют на несколько долгих лет.
Портные и модистки могли брать любые цены за новые невиданные модели весенних
нарядов и вечерних туалетов. Пресыщенный веселящийся Париж уже не
довольствовался французским стилем: в поисках невиданных зрелищ и неиспытанных
ощущений его тянуло на экзотизм, и «гвоздем» парижского сезона оказались
костюмированные персидские балы. Когда и это приелось, то был устроен бал,
превзошедший по богатству все виденное мною на свете, — бал драгоценных камней.
Принимавшие в нем участие модницы заранее обменивались своими драгоценностями и
превращались каждая в олицетворение того или другого камня. Платье
соответствовало цвету украшавших его каменьев.
Красные
рубины, зеленые изумруды, васильковые сапфиры, белоснежные, черные и розовые
жемчуга сливались в один блестящий фейерверк. Но больше всего ослепляли белые и
голубые брильянты. После наших с "нацветом"
желтых петербургских брильянтов они подчеркивали лишний раз гонку русских
богачей за количеством и размером, а не за качеством.
Светало,
когда я вышел с бала и с одним из приглашенных пошел по улицам уже спавшего в
этот час города.
—
Мне кажется, — сказал я своему спутнику, — что этот бал — последний на нашем
веку.
—
Почему вы так думаете? — удивился мой собеседник.
—
Да только потому, что дальше идти некуда.
Я
не знал, что это простое предчувствие окажется пророческим предсказанием конца
старого мира. (А.Игнатьев «Пятьдесят лет в строю»)».
Друг моего врага — мой враг
Картина
меняется, если сменить масштаб и перейти к анализу локальных противоречий мира
1910-х годов.
Эти
противоречия образуют несколько отдельных узлов.
Самым
опасным и «долгоиграющим» был Европейский узел, основу которого образовывало
жесткое и неразрешимое противоречие между Германией и Францией. Франция, хотя
она была сама виновата в войне 1870 года, а, может быть, именно поэтому, не
могла забыть военного поражения, не оставляла мыслей о реванше, и превратила
аннексию Эльзаса и Лотарингии в
своего рода национальную
паранойю. Германия же прочно выучила урок: для того, чтобы добиться чего-либо,
например, пресловутого «места под Солнцем», обязательно нужно разбить
Францию.
По
мере развития германской промышленности и роста германского военного и
торгового флота обострились противоречия между Германией и Великобританией.
Марксистская историография считает эти противоречия главной причиной войны, что
сомнительно. Похоже, у этой войны не было одной главной причины, и она могла разразиться
в совершенно иной конфигурации. Хотя бы так: «Война будет, это как пить
дать. Сербия и Россия в этой войне нам помогут. Будет драка!
В
момент своего пророчества Швейк был прекрасен. Его добродушное лицо вдохновенно
сияло, как полная луна. Все у него выходило просто и ясно.
—
Может статься, — продолжал он рисовать будущее Австрии, — что на нас в случае
войны с Турцией нападут немцы. Ведь немцы с турками заодно. Это такие мерзавцы, других таких в мире не сыщешь. Но мы можем
заключить союз с Францией, которая с семьдесят первого года точит зубы на
Германию, и все пойдет как по маслу. Война будет, больше я вам не скажу ничего».
Гашек,
конечно, издевается, но его шутка геополитически
вполне осмысленна.
Политическая
картина сложна. Германия находится в союзе с Австро-Венгрией и Италией, но
Италия конфликтует с двуединой монархией из-за Далмации. Кроме того, Германия и
Австро-Венгрия делят влияние в немецком мире, и не следует думать, что этот
вековой спор был решен одной только битвой под
Садовой. Великобритания находится в союзе с Францией и Россией, но против
России она ведет «большую игру» в Афганистане и Тибете. Кроме того, Англия
категорически против перехода черноморских проливов в руки России, что
представляет собой одну из базовых внешнеполитических целей династии Романовых.
Наконец, Англия, будучи союзником Японии, оказала последней немалую помощь в
проигранной Россией войне, построив и вооружив ее флот. Друг моего врага — мой
враг…
Отношения
Великобритании и Франции осложняют старые колониальные споры в ходе африканской
колониальной гонки.
Франции
с Россией особенно нечего делить — Наполеоновские походы и Крымская война стали
достоянием истории и, в общем, забыты. Но Франция относится к внутренней
политике царизма примерно так же, как современная Европа — к внутренней
политике Путина. В свою очередь русские элиты подозревают Францию в
финансировании революции и укрывательстве революционеров. Это кажется не
слишком серьезным, тем не менее, нельзя забывать, что французский государственный
гимн был в России официально запрещенной «революционной песней».
Но
противоречия внутри Антанты образовывали баланс, да к тому же каждая из стран
«Сердечного согласия» имела все-таки больше претензий к Германии или
Австро-Венгрии, чем к другу, и «Европейский узел» пришел к зафиксированной
международными соглашениями ситуации «Антанта против Тройственного союза».
В
рамках этого базового конфликта сформировались еще два узла — Российский и
Балканский, сцепленные между собой союзом России и Сербии. Россия конфликтует,
как уже говорилось, с Францией и Великобританией. С Японией, английской
союзницей, она неудачно воевала. Порт-Артур и половина Сахалина — конечно, не
Эльзас-Лотарингия, но потеря территории остается в политической памяти надолго.
Россия
постоянно воюет с Турцией — за период 1568 — 1914 годов таких войн
насчитывается одиннадцать. Россия не скрывает, что целью ее восточной политики
являются черноморские проливы и Константинополь — крест на Святой Софии.
Весьма
неприязненными являются отношения России и Австро-Венгрии. Россия поддерживает
чешский сепаратизм и претендует на Западную Украину (Галицию). Вена
поддерживает украинский сепаратизм и претендует на включение в свой состав
части украинских земель. Кроме того, Россия поддерживает антиавстрийски настроенную Сербию.
«Русский
узел» чреват серьезной войной, даже несколькими войнами — на западе и на
востоке. И эти войны будут. Но как раз с Германией у Петербурга нет особых
противоречий и проблем. Разве что пресловутые «хлебные пошлины», о которых в
1914 году едва ли кто-нибудь вообще вспомнил.
Балканы
представляли собой клубок локальных противоречий всех против всех, причем
структурообразующей стороной оказался Белград. Сербия против Турции (Первая
Балканская война). Сербия против Болгарии (Вторая Балкан-0ская война). Сербия
против Австро-Венгрии (Боснийский кризис). Поскольку Турция все еще оставалась
полуколонией, ее конфликт с Австро-Венгрией по тем же делам Боснии и
Герцеговины был погашен денежными перечислениями. Зато с Турцией успела повоевать
Италия, отобравшая у Блистательной Порты Ливию.
Италия
входит в Тройственный союз, но у нее нет разногласий ни с Англией, ни с
Россией. Италия, конечно, не отказалась бы от некоторых кусков французской
Ривьеры, но ее гораздо больше занимает австрийская Далмация — «неискупленная
Италия» в официальной пропаганде Рима.
Италия
оказывается вне системы узлов, что означает наличие у нее выбора в июльские дни
1914 года.
В
принципе, этот расклад исчерпывает европейскую систему противоречий. В то время
США не было принято учитывать в европейских делах и разборках.
Но
Америка была экономической и политической реальностью, ее армия не представляла
еще серьезной силы, но флот уже был третьим в мире: 10 дредноутов на август
1914 года. И уже сформировался тихоокеанский узел противоречий: США против
Великобритании на Атлантике, Уолл-стрит против Сити в мире финансов, США против
Японии на Тихом океане.
Этот
узел развяжет не Первая
мировая война, а Вторая.
______________________
1
Речь идет об истории европейской цивилизации, генеалогию которой обычно
возводят к Античной Греции. Как правило, рассматриваются следующие этапы:
Древний Египет как исходная человеческая цивилизация, оказавшая влияние на все
современные культуры, крито-микенская Греция, классическая Греция, Рим,
средневековая Европа (до Крестовых походов), классическая Европа.
2
Усреднение по европейской истории дает 146 ╠ 10 лет.
3
Усредняя по последнему тысячелетию 73 ╠ 6
лет.
4
Заметим, что история Североамериканских
Соединенных Штатов на протяжении всего «длинного XIX-го» опережала европейскую
историю. Война за независимость началась в 1776 году, в то время как Великая
французская революция — в 1789-м, Америка вступила в эпоху войн в 1848-м году
(Франция, Великобритания, Россия — в 1853-м), закончила ее в 1856-м (Франция и
Германия в 1871-м, Россия в
1878-м). Да и в борьбу за передел мира США вступили раньше всех — в 1898 году.
Само по себе это свидетельствует об ускоренном развитии Нового Света по
сравнению со Старым.
5
«И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его;
мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь
и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над
рыбами морскими [и над зверями], и над птицами небесными, [и над всяким скотом,
и над всею землею], и над всяким животным, пресмыкающимся по земле». Бытие 1.27
— 1.28.
6
Российское самодержавие во все исторические эпохи не имело ничего общего с
европейским абсолютизмом. В основе абсолютизма лежит двоевластие (юнкеры и
грюндеры, дворянство и буржуазия и т.д.), то есть равновесие сил,
представляющих разные социальные страты (имущественные классы). Это
подразумевает перманентный политический конфликт и необходимость в действенном
арбитраже со стороны верховной власти. Российское управление основано на
единовластии и предполагает концентрацию в одних руках всех государственных
ресурсов — от земель до «человеческого капитала».
7
Геоэкономический термин,
описывающий неравноправные торговые отношения между странами, относящимися к
разным технологическим укладам. Рента отсталости означает, что на
мировом рынке экспортная продукция страны, выплачивающей эту ренту,
недооценена, в то время как импорт из технологически более развитых стран
переоценен. Рента отсталости, взятая с обратным знаком, называется рентой
развития.
8 «Life and letters of Walter H.Page»,
1925, том 1, стр. 139. Цитируется по статье Р.Исмаилова «Самоубийство
Британской империи».