Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 8, 2014
Глава
из книги «Первая мировая между реальностями», над которой в настоящее время
работает автор.
Столетие
со дня убийства эрцгерцога Франца-Фердинанда прошло незамеченным. Его заслонил не столько даже очередной
виток «украинского кризиса», сколько чемпионат мира по футболу в Бразилии.
Заметим, кстати, что и сто лет назад дело обстояло похожим образом: ну,
событие, ну, сенсация, ну и что?..
Было
лето, обычный уже и тогда период отпусков и некоторой расслабленности, само
убийство воспринималось как внутреннее дело Австро-Венгрии, точнее говоря,
полиции двуединой монархии. Убийство престолонаследника одного из крупнейших
европейских государств, конечно, могло привести к некоторому осложнению
международной обстановки, но в разумных и контролируемых пределах.
Атмосфера
начала накаляться позднее, недели через две. Одиннадцатого июля А.Тирпиц неофициально
предупреждает М.фон Шпее,
командующего германской Тихоокеанской эскадрой, об опасности войны и о
предположительно негативной позиции Великобритании. Но нельзя исключить, что
морской министр просто воспользовался хорошей возможностью слегка взбодрить
отдыхающую в далеких водах эскадру. До ультиматумов оставалось еще две недели…
Сараевское убийство
Первые
публикации, посвященные причинам возникновения войны и поиску виновных в ее
развязывании, появились еще до Рождества 1914 года: знаменитые «цветные книги»
— французские желтые, английские синие и белые, германские белые, русские
оранжевые, австрийские красные, бельгий-ские серые… Понятно,
что обойти вниманием Сараевское убийство было
невозможно, но и акцентировать внимание на нем было «политически
недальновидным». К этому времени сотни тысяч
русских, немцев, французов, австрийцев уже были мертвы. Из-за того, что «в Сараеве застрелили эрцгерцога»?
После
войны Австро-Венгрия прекратила существование, Германия была лишена права
голоса, и осталось, по существу, две версии.
Официальная
позиция Антанты: войну развязала Австро-Венгрия, которая воспользовалась Сараевским убийством как поводом
к агрессии против Сербии. Не исключено, что и само убийство было подстроено
охранкой двуединой монархии.
Официальная
точка зрения СССР: причиной войны были англо-герман-ские
противоречия, преимущественно, экономические, торговые и морские. Войну
развязала Германия, воспользовавшись затруднительным положением Австро-Венгрии
в связи с убийством престолонаследника.
Самое
интересное, что обе эти версии в целом — правда, хотя и не вся…
Изложим
общеизвестные факты:
Пятого
октября 1908 года Австро-Венгрия объявила об аннексии Боснии и Герцеговины. Эти
территории, исторически принадлежащие Турции, были освобождены в ходе
Русско-турецкой войны 1877 — 1878 годов и по Берлин-скому договору 1878
года «временно оккупированы Австро-Венгрией». Против этого с самого
начала выступала Сербия, указывая, что 50 процентов населения провинций
составляют этнические сербы1 .
В начале ХХ века правительство младотурков заявило свои «неотъемлемые права» на
Боснию и Герцеговину, что заставило австрийцев перейти к активным действиям.
Султан согласился взять за две провинции 2,5 миллиона фунтов стерлингов —
деньги были очень нужны.
Италии заплатили невмешательством Вены в Ливийскую войну. Россия также не
особенно возражала, потребовав лишь отмены нейтрализации Босфора и Дарданелл и
отказа Болгарии от формального вассалитета по отношению к Турции. Сербия
находилась в фарватере русской политики, и самостоятельно выступить против
Австро-Венгрии не имела возможности.
Все
могло пройти без всяких осложнений, но австрийская дипломатия поспешила и
сделала решительный шаг, не выждав удобного момента. Великобританию и Францию
судьба Боснии и Герцеговины не волновала ни в малейшей степени, но, вот, статус
Черноморских проливов значил для них очень многое. В итоге Россия дезавуировала
достигнутые договоренности, что сделать было весьма легко, поскольку переговоры
министра иностранных дел России А.Извольского
с министром иностранных дел Австро-Венгрии А.Эренталем носили совершенно неофициальный
характер.
Далее
раскрутился обычный Балканский кризис: мобилизация в Сербии и Черногории,
мобилизация в Австрии, давление Германии на Россию, окончившееся для Николая Второго «дипломатической Цусимой».
Двадцать третьего марта 1909 года Россия признала аннексию Боснии и
Герцеговины, а неделей позже это вынуждена была сделать и Сербия. Девятого
апреля 1909 года свершившийся факт был официально признан великими державами, а
А.Эренталь получил титул
графа.
Сербия
отступила, официально объявила об отказе от антиавстрийской пропаганды в Боснии, но ничего не
забыла и не простила.
И
здесь проявляется одна из скрытых пружин европейской политики и истории. До
XVII столетия европейское пространство структурировалось наднациональными
образованиями — Священной Римской империей и Французской монархией с одной
стороны, и Османской империей — с другой. Россия, Англия, еще не ставшая
Великобританией, и Швеция составляли периферию континента.
Такая
ситуация не изменилась-де юре и после Тридцатилетней войны, хотя фактически
Вестфальский мир зафиксировал суверенитет Нидерландов и Швейцарии, то есть
возникновение «неимперской
Европы».
В
ходе Великой французской буржуазной революции аббат Сиейес придумал слово «нация», имея в виду исключить
из числа французов «нежелательных лиц», то есть высшие сословия: «третье
сословие и одно представляет собой нацию». С этого момента в Европе
неизбежен конфликт двух законодательных начал.
В
империях есть подданные. И, если не считать Россию с ее упором на «православие,
самодержавие, народность», национальность и вероисповедание подданных
никакого значения для монарха не имеют. Территориальный суверенитет монархии
определяется правом завоевания и исторически сложившимися наследственными, по
своей сути феодальными правами. Австро-Венгрия, столетиями воевавшая с Оттоманской
империей, рассматривала Боснию и Герцеговину как свою законную добычу, а
население провинций, вне всякой зависимости от его национальной принадлежности,
как своих подданных.
В
национальных государствах есть граждане. Гражданство определяется по
национальному признаку, «по крови». Территориальный суверенитет национального
государства простирается на все земли, где преобладает население, принадлежащее
к титульной нации (теория национальных границ). Сербия считала все
территории, населенные преимущественно сербами, «оккупированными» и не скрывала
своего желания их вернуть. Тем самым, жители Боснии и Герцеговины Сербией
рассматривались как ее граждане.
Здесь
уже заложен конфликт, тем более серьезный, что обе стороны искренне считали
себя правыми. Ситуация дополнительно усугублялась положениями геополитики и
расовой теории. Геополитика выступала за «естественные границы»,
позволяющие государству контролировать все необходимые для войны и экономики
ресурсы. Начертание естественных границ должно способствовать обороне
территории2 .
Расовая теория, в то время вполне респектабельная, вводила понятие наций,
«близких по крови», «родственных». На ее основании была построена идеологема Югославии как
единого государства близкородственных южно-славянских народов. Эта доктрина вызывала
в Австро-Венгрии серьезную озабоченность и рассматривалась, как обоснование
агрессии3.
Не
будет преувеличением сказать, что одной из причин Первой мировой войны стал конфликт между системой
феодальных прав и концепцией национального государства. Нужно признать
прозорливость бравого солдата Швейка и Ярослава Гашека, сразу же сравнившего
мировой кризис 1914 года с Тридцатилетней войной.
Однако
вернемся к изложению хода событий. Не имея возможностей дипломатического
давления на Австро-Венгрию, Сербия переходит к тактике террористической борьбы.
Двадцать второго мая 1911 года создана «Черная рука», террористическая югославская
организация, имеющая своей целью объединение южных славян в единое государство
под патронажем Сербии.
Эта
организация с самого начала возглавлялась сербской контрразведкой под
руководством Д.Димитриевича4 . Другой вопрос, что
сама эта контрразведка не контролировалась ни правительством Сербии, ни ее
королем, ни генеральным штабом и была, по сути дела, личной «Аль-Каидой» Д.Димитриевича.
«Черная
рука» сразу же начала с организации террора, причем первой мишенью был избран
сам Франц-Иосиф, второй — генерал О.Потиорек,
в тот момент губернатор Боснии. Как это обычно и бывает, оба покушения
оказались неудачными, и никакого резонанса не вызвали.
Весной
1914 года Д.Димитриевич
избрал новой целью эрцгерцога Франца-Фердинанда, наследника престола,
высокопоставленного военного и энергичного политика, имевшего план политического
реформирования Австро-Венгрии с предоставлением Боснии широкой автономии. Эти
идеи, вероятно, были увязаны с «большой стратегией» Франца-Иосифа,
намеревавшегося перестроить двуединую монархию в конкурентоспособное
государственное образование, готовое бороться за культурное и цивилизационное лидерство, по
крайней мере, в германском мире5 .
Понятно, что такой проект ставил на идее Югославии жирный крест, что было для Д.Димитриевича нетерпимым.
С
«Черной рукой» сотрудничала «Млада Босния». Интересно, что политические цели
этих организаций решительно не совпадали: «Млада Босния» исходила из теории
этнографа Й.Цвиича о
«югославском народе», в то время как Димитриевич
собирался создать великое пансербское
православное государство.
Тем
не менее, «правые» и «левые» террористы договорились между собой.
В
1913 году О.Потиорек
пригласил Франца-Фердинанда почтить своим присутствием военные маневры в
Боснии. В свою очередь, Франц-Иосиф назначил эрцгерцога наблюдателем на этих
маневрах. Узнав об этом, губернатор Боснии попросил Франца-Фердинанда
задержаться после маневров и принять участие в открытии нового государственного
музея в Сараево.
Все
это открыто обсуждалось в Австро-Венгрии, поэтому Д.Димитриевич точно знал, где будет Франц-Фердинанд
по окончании маневров. Окончательное решение было принято им где-то между 26
марта (отмена убийства О.Потиорека)
и 26 мая 1914 года, когда террористам было доставлено оружие.
Двадцать
восьмого мая Г.Принцип и его спутники покинули Белград на лодке и 1 июня
нелегально пересекли границу Австро-Венгрии, в чем им оказало помощь официальное
лицо — капитан сербской пограничной стражи Попович.
Здесь
необходимо указать, что к этому времени правительство Сербии, имевшее своих
агентов в рядах «Черной руки» (и, вероятно, среди приближенных самого Димитриевича), знало о
готовившемся покушении. Большой радости у премьера Н.Пашича это, понятно, не вызвало, но и особых
опасений тоже. В конце концов, за 1911 — 1913 годы «Черная рука» устроила в
Австро-Венгрии пять покушений на громкое политическое убийство, и все пять
оказались неудачными.
Н.Пашич,
тем не менее, попытался помешать переходу сербской границы Г.Принципом со товарищи, но контрразведка
разбиралась в таких делах значительно лучше, и я сомневаюсь, что Д.Димитриевич хотя бы заметил усилия
правительства по усилению охраны границы и поиску подозрительных лиц.
Когда
стало ясно, что террористы уже находятся на австрийской территории, Н.Пашич решил по дипломатическим
каналам предостеречь эрцгерцога. Из этого, тем более, ничего не вышло: туманные
намеки сербского посла эрцгерцог воспринял как очевидную провокацию6.
Теперь
все зависело от качества работы австро-венгерской охранки. К удивлению, она
проявила себя совершенно непрофессионально, в чем многие видят своего рода
заговор, тем более что и сам Франц-Фердинанд, и особенно его супруга большой
популярностью в стране не пользовались — ровно по тем же причинам, по которым Димитриевич организовал убийство:
планируемые эрцгерцогом политические реформы затрагивали слишком многие
интересы.
Версия
красивая, но малоправдоподобная: слишком сложно для цирка.
Утром
28 июня Франц-Фердинанд прибыл в Сараево, где его встретил О.Потиорек. Владимир Дедиер, личный биограф И.Тито, в книге «Дорога в
Сараево» приводит подробности того, как была организована охрана высоких особ:
«Эрцгерцога ожидали шесть автомобилей. По ошибке трое местных офицеров полиции оказались в первой
машине с главным офицером службы безопасности эрцгерцога, тогда как другие
офицеры службы безопасности остались позади. Во втором автомобиле были мэр и
глава полиции Сараева.
Третьим в кортеже был открытый автомобиль со сложенным верхом компании «Graf & Stift» модели 28/32 PS. В этом автомобиле оказались
Франц-Фердинанд с Софией, Потиорек,
а также владелец автомобиля подполковник Франц фон Харрах». По пути следования автомобиля было
расставлено несколько засад. Двое первых террористов не смогли выполнить свою
задачу. Третий бросил гранату, которая отскочила от машины эрцгерцога и
взорвалась, ранив двадцать человек.
Франц-Фердинанд
благополучно прибыл в ратушу и резко сказал мэру: «Господин мэр, я прибыл в
Сараево с дружественным визитом, а в меня кто-то бросил бомбу. Это
возмутительно!» Далее охрана эрцгерцога и местная полиция начали обсуждать,
что делать. Было предложено прервать визит, но губернатор О.Потиорек оскорбленно
вопросил: «Вы думаете, что Сараево кишит убийцами?» То ли гордость, то
ли недомыслие помешали эрцгерцогу ответить утвердительно, и в итоге
Франц-Фердинанд и София решили посетить раненых в госпитале. О.Потиорек догадался сменить
маршрут движения кортежа, но шоферу это распоряжение не передали. В результате
автомобиль свернул на улицу Франца-Иосифа, где его ждал Г.Принцип. Вопреки
распространенному мифу, он успел сделать всего два выстрела, но оба ранения
оказались смертельными. София умерла до прибытия в резиденцию губернатора,
эрцгерцог — через несколько минут.
Вечером
в Сараево начались погромы. Около тысячи
домов, школ, магазинов и других заведений, принадлежавших сербам,
были разграблены и разрушены.
Развитие кризиса
Первоначально
сараевское убийство
воспринималось как чистая уголовщина, тем более, что все непосредственные участники покушения сразу
же были арестованы и свою вину признали. Однако на сей раз австрийские
следователи отнеслись к делу серьезно и раскрутили «сербский след» за несколько
дней7 .
Всплыли имена Д.Димитриевича,
В.Танкосича, капитана
сербской армии, упоминался также Раде Малобабич
из военной разведки Сербии. Конечно, были названы поименно сербские
пограничники.
В
итоге, уже 4 июня Франц-Иосиф пишет Кайзеру Вильгельму II: «Сараевское убийство не является
делом отдельной личности, а есть результат тщательно подготовленного заговора,
нити которого ведут в Белград». В этот день выстрелы Г.Принципа перестают
быть событием уголовной хроники и обретают политическое измерение.
Впрочем,
пока речь идет о сугубо балканских проблемах. Пятого июня появляется
Австро-Венгерский меморандум относительно политики Центрального Союза на
Балканском полуострове. На следующий день кайзер Германии и его правительство
одобряют этот документ и дают указания в этом духе своим посольствам в
Бухаресте и Софии. Пока еще кризис не затрагивает ни Петербурга, ни Парижа, ни
Лондона.
К
этому времени австрийская полиция уже точно знала, что в дело замешаны сербские
полицейские и военные чины, которые действовали без ведома правительства
страны. В этой ситуации у Австро-Венгрии было право разговаривать с
Сербией более чем жестко, но не обязательно ультимативным языком.
Здесь,
конечно, развилка. Австро-Венгрия никак не могла игнорировать роль Сербии в сараевском убийстве — такое
проявление слабости, вероятно, привело бы к неизбежному острому
политическому кризису и развалу империи. Но Франц-Иосиф мог не доводить
ситуацию до войны, которая несомненно
приводила к гибели государства.
От
него требовались очень точные и очень быстрые решения: поток событий нарастал,
резко ограничивая пространство выбора. Возможно, если бы вся политическая
ситуация ограничивалась бы Австро-Венгрией, Сербией и Россией, кризис удалось
бы локализовать. Но в Европе были и другие силы.
Двадцатого
июля Франция прекращает отпуска высшего командного состава, и сараевский кризис сразу же
становится европейским. Сомнительно, чтобы правительство Р.Вивиани (сменил А.Рибо 12 июня) в тот момент хотело войны или даже
серьезно о ней думало. Скорее, это был знак одобрения Николаю Второму и призыв ему занять более активную позицию.
Николай
не очень хорошо понимал, что ему в данной ситуации следует делать. Убийство
престолонаследника Австро-Венгрии
было, разумеется, «актом неприкрытого терроризма», и никакого сочувствия
Сербия в тот момент у царя не вызывала. Но… Россия тоже помнила Боснийский
кризис 1908 — 1909 годов и отнюдь не была настроена на новую Цусиму.
Все
зависело теперь от умеренности и такта правительства Австро-Венгрии.
Двадцать
третьего июля Австро-Венгрия направила официальное письмо правительству Сербии,
и это письмо вошло в историю как «Июльский ультиматум». Австро-Венгрия
потребовала полностью устраивающего ее ответа в течение сорока восьми часов.
Сербия
немедленно мобилизовала свою армию и попыталась ответить на письмо в
максимально примирительном стиле. Она
полностью приняла пункт №8 «о принятии эффективных мер к предотвращению
контрабанды оружия и взрывчатки в Австрию, аресте пограничников, помогавших
убийцам пересечь границу» и №10 «о беззамедлительном информировании
австрийского правительства о мерах, принятых согласно всем пунктам»,
частично приняла пункты №1 «о запрете изданий, пропагандирующих ненависть к
Австро-Венгрии и нарушение ее территориальной целостности», №2 «о
закрытии общества "Народная оборона" и других организаций, ведущих пропаганду против
Австро-Венгрии» и №5 «о
сотрудничестве с австрийскими властями в подавлении движения, направленного
против целостности Австро-Венгрии», потребовала доказательств по пунктам № 3 «об
исключении антиавстрийской пропаганды из народного образования», №4 «об увольнении с военной и
государственной службы всех офицеров и чиновников, занимающихся антиавстрийской
пропагандой», №7 «об
аресте майора Танкосича и Милана Цигановича, причастных к сараевскому убийству»
и №9 «об объяснении насчет враждебных к
Австро-Венгрии высказываний сербских чиновников в период после убийства».
Отклонен был пункт №6 «о проведении расследования при участии австрийского
правительства против каждого из участников сараевского убийства» как формально
противоречащий конституции страны.
Думаю,
что сербское правительство с удовольствием передало бы австрийцам не только Танкосича и Цигановича, но и Димитриевича, но сделать это для Н.Пашича (да и для Петра Карагеоргиевича) было в тот момент равносильно
самоубийству. Конечно, в 1917 году «все виновные были строго наказаны»,
но тогда и ситуация была другая, да и суд проходил в Салониках под контролем французских
войск.
Думаю
также, что австрийский министр иностранных дел Л.Берхтольд понимал тяжелое положение сербского
правительства и сознательно включил в ультиматум провокационные требования под
номерами 6 и 7.
С
этого момента историки четко разделяются на два лагеря. Примерно половина
считает, что Сербия приняла австрийский ультиматум, и этим повод к войне
был исчерпан. Как это ни парадоксально, такой позиции в июле 1914 года
придерживался кайзер Вильгельм II, заявивший, что сербский ответ, в сущности,
снимает основания для войны. Историки же, настроенные прогермански, полагают, что Сербия ультиматум отклонила,
поскольку отказалась выполнить единственные содержательные требования. Понятно,
что легко запретить сегодня с десяток изданий, чтобы завтра открыть их под
другими названиями, то же самое касается увольнений чиновников и изменения
школьной программы. А что касается «эффективных мер по предотвращению
контрабанды оружия», то всем ролевикам
давно известно правило: приказы, начинающиеся со слов «улучшить», «углубить»,
«принять эффективные меры» и так далее, никем и никогда не выполняются, в
реестр не записываются, и никакие претензии по этому поводу не принимаются…
Во
всяком случае, еще до того, как вручить австрийскому послу свой ответ, Н.Пашич попросил передать
российскому министру иностранных дел С.Сазонову, что «рассчитывает на помощь
России, поскольку не только сербское правительство считает притязания Австрии
неприемлемыми». С.Сазонов и сам полагал, что ультиматум Австро-Венгрии
направлен не против Сербии, а против России.
Похоже,
только Л.Берхтольд в тот
момент так не думал!
Николай
II обращается к Австрии:
«Прошу
передать австро-венгерскому министру иностранных дел следующее: Вступление
Австро-Венгрии в контакт с державами на следующий день после вручения
ультиматума Белграду лишает их возможности за оставшийся краткий срок
предпринять что-либо, что могло бы оказаться полезным для разрешения возникшего
кризиса. Поэтому мы считаем целесообразным для предотвращения непредвиденных и
ни для одной из сторон нежелательных последствий, которые могут иметь место при
нынешнем образе действий Австрии, чтобы последняя продлила установленный для
Сербии срок <…>, с тем
чтобы державы могли принять свое решение. Австрия обещала сообщить державам
основные пункты своих претензий Сербии; признав их обоснованными, державы
смогли бы дать Сербии соответствующие рекомендации. Отклонение Австрией
предлагаемого нами образа действий будет прямым нарушением международной этики
и сделает представленные нам сегодня разъяснения бесполезными».
Двадцать
четвертого июля премьер-министр Великобритании Г.Асквит информирует кабинет о том, что «политическое
положение в Европе следует считать серьезным». В тот же день посол Германии
в Великобритании К.Лихновский
передает кайзеру: «Британское правительство употребит все свое влияние для
разрешения трудностей Австрии в Белграде при условии, что национальная
независимость Сербии не будет ущемлена. Глава Форин Оффис
выразил надежду, что мы не поддержим невыполнимые требования Вены, преследующие
цель развязывания войны и использующие трагедию в Сараево исключительно для
осуществления австрийских притязаний на Балканах».
Почему-то
в этот день Бельгия неожиданно для всех объявила о «принятии предварительных
мер к усилению боевой готовности армии». Само по себе это ничего не
означало, кроме того, что конфликтная ситуация полностью вышла из-под контроля.
К.Лихновский
сообщает, что Э.Грей, министр иностранных дел Великобритании, «весьма
взволнован необъяснимым ультиматумом, с его точки зрения государство,
принимающее такие условия, перестает принадлежать к числу суверенных стран».
Кайзер
реагирует очень резко: «Уничтожение Сербии? А зачем ей существовать? Сербия
— не государство в европейском смысле, а банда разбойников».
Так
что концепция «государств-изгоев» появилась не вчера и принадлежит, отнюдь, не
американскому госдепартаменту…
Объявление войны
Австро-Венгрия
разрывает дипломатические отношения с Сербией и указывает послу в Петербурге,
что «империя не остановится даже перед возможностью европейских осложнений».
Николай II телеграфирует принцу-регенту Сербии: «Правительство внимательно
следит за развитием сербско-австрийского конфликта, который не может оставить
Россию равнодушной». В ответ Германия вручает России официальную ноту: «Германия
считает само собой разумеющимся, как союзница Австрии, что с ее точки зрения
упор, делаемый венским кабинетом на его законных требованиях к Сербии, вполне
оправдан».
Это
еще не ультиматум, но что-то, к нему достаточно близкое.
Германия
вызывает из отпусков офицеров, находящихся за пределами страны, и вводит режим
охраны крупных военных и промышленных объектов.
При
этом почему-то продолжаются регулярные трансатлантические рейсы германских
судоходных компаний, что впоследствии приведет к тому, что несколько
первоклассных немецких лайнеров окажутся интернированными в Нью-Йорке, а в
1917—1918 годах будут использованы для перевозки американских солдат в Европу.
Двадцать
пятого июля происходит еще одно событие, крайне важное для всего последующего
хода войны: под давлением Великобритании Италия заявляет о своем нейтралитете в
австро-сербской войне. Слово «война» названо. И одновременно резко изменилась
оперативная ситуация на Средиземном море. Теперь флот Антанты имеет там
очевидное преимущество.
В
решающий день, 31 июля, Италия подтвердит свою позицию, несмотря на личную
телеграмму кайзера Виктору-Эммануилу о том, что он «надеется на своего верного союзника».
Италия
в ответ повторяет свои разъяснения по поводу оборонительного характера
Тройственного союза, вследствие которого Италия не примет участие в агрессивной
австро-сербской войне, «ввиду агрессивных действий Австро-Венгрии против
Сербии война не составляет для Италии casus
foederis».
Э.Грей
предлагает созвать в Лондоне международную конференцию (скорее всего, по личной
просьбе англофила К.Лихновского,
всеми силами пытающегося остановить войну). Австро-Венгрия и Германия отвергают
такую возможность. В течение дня С.Сазонов, А.Извольский, Ж.Палеолог поочередно заявляют: «На
этот раз — война».
В
этот день, 26 июля, сербские резервисты, которых везли по Дунаю, случайно
нарушили австрийскую границу. Пограничники для вида постреляли в воздух, но
Францу-Иосифу было доложено о «значительной перестрелке».
Двадцать
седьмого июля Германия начинает работы в крепостях, объявляет частичный призыв
резервистов, возвращает войска в места постоянного расквартирования, усиливает
охрану железных дорог.
Германские
железные дороги и в мирное время находились под контролем офицеров генерального
штаба, теперь же они окончательно переходят в ведение военных.
Франция
собирает войска в пунктах постоянной дислокации.
Великобритания
сосредотачивает флот в Портленде.
Самое
интересное, что эти приготовления не имели прямой связи с кризисом. Летом 1914
года британский флот проводил большие плановые учения, имея организацию
по штатам военного времени. Учения закончились, но военно-морской министр, сэр
Уинстон Черчилль, оставил флот в мобилизованном состоянии, чтобы боеготовность
кораблей не зависела от того, какое — и когда — решение будет принято
правительством.
Двадцать
восьмого июля Австро-Венгрия объявляет Сербии войну и почти сразу начинает
обстреливать Белград. Частичная мобилизация начинается в Бельгии. Франция
прекращает все отпуска и вводит режим охраны границы.
Двадцать
девятого британский флот выходит из Портленда в Скапа-Флоу. Это означает, что уже взведен механизм
экономической блокады Германии. Франция начинает частичную мобилизацию младших
возрастных классов, Германия тоже прекращает отпуска.
Николай
II неожиданно для собственного генералитета объявляет о том, что Россия
начинает, конечно, мобилизацию, но — частичную и направленную
исключительно против Австрии. Что это значит, не понимает никто, в том числе и
сам Николай. Схемы такой мобилизации просто нет. На следующий день, махнув на
все рукой, царь объявил всеобщую мобилизацию.
В
два часа ночи на 30-е июля С.Сазонов сообщает русским представителям за
границей «о вероятной неизбежности войны». Великобритания ведет
наблюдение за германским побережьем, Франция и Германия развертывают вдоль
границы войска прикрытия.
Тридцать
первое июля. Всеобщая мобилизация в России, Германии, Бельгии. Германия в 16.00
объявляет «положение, угрожающее войной» и предъявляет России
ультиматум. На следующий день, 1 августа, в 17.00 Германия объявляет войну
России8 , а в 19.00
оккупирует Люксембург, железнодорожный узел которого имел важное
значение для быстрейшего сосредоточения немецкой армии на западе.
К
трагедии примешивается фарс: политическая конфигурация конфликта ни в коей мере
не соответствует предвоенным расчетам генеральных штабов. В результате 2-я
австрийская армия Бен-Ермоли
двигается на юг, против Сербии, хотя уже очевидна негативная позиция России, и
армию нужно срочно возвращать в Галицию. Но сделать это нельзя — раз армия уже
погружена, ее нужно перевезти до пунктов назначения, там разгрузить — и только
после этого снова посадить по вагонам. Еще веселее ситуация в Германии —
объявлена война на востоке, а войска в соответствии с планом Шлиффена бодро перевозятся на
запад. Германия ждет, что Франция, выполняя союзнический долг по отношению к
России, объявит ей войну, а Франция, вполне понимая затруднительное положение
кайзера и начальника германского генштаба Мольтке-младшего, этой услуги упорно не оказывает.
Британия уже начала военные действия, но решения на войну Палата общин еще не
приняла. И очень может быть, что и не примет: значительная часть либералов
категорически против вступления в войну, и от парламентского кризиса страну
удерживает случайный факт — ее возглавляет либеральное правительство.
Еще более резко выступают против войны банкиры. К счастью, 31 июля приходится
на пятницу, и премьер-министр Великобритании от Либеральной партии Г.Асквит быстро организует банков-ские
каникулы.
Г.Асквит
зависит от позиции Д.Ллойд-Джорджа, тогда
министра финансов, с именем которого были связаны крупнейшие успехи Либеральной
партии предыдущего десятилетия. Премьер-министр обращается к нему: «Вы же
понимаете, что Великобритания должна выполнить свои союзнические
обязательства?»
«Понимаю.
Но у меня есть обязательства перед избирателями. Они не поймут, почему
английские солдаты должны будут умирать ради защиты Сербии и России».
«А
если Германия вторгнется в Бельгию, нейтральный статус которой гарантирован
всеми великими европейскими странами, в том числе и нами?»
«Тогда
— совсем другое дело».
«Думаю,
мы можем смело положиться на немцев».
В
19.00 2-го августа, в воскресенье, Германия предъявляет Бельгии ультиматум.
Очень странный документ, суть которого сводится к тому, что немцам не нужна
Бельгия, нужны только ее мосты и дороги, что она обязательно уйдет с ее
территории после войны, а Бельгию даже наградит французской территорией
(последнее германский посол в Брюсселе под свою ответственность вычеркнул —
попахивало предложением взятки).
«За
кого они меня принимают?» — резко сказал король Альберт и приказал немедленно
взорвать мосты через Маас.
Это
повлекло за собой некоторый сбой в германском плане развертывания. Впрочем, Шлиффен в своем плане предвидел
подобную возможность.
Теперь
Германия считала, что сделала все, от нее зависящее, поэтому во всем виноваты
Россия и Бельгия. И Франция, которая никак не хотела
объявлять ей войну, несмотря на умоляющие телеграммы из Петербурга, где всерьез
опасались, что России придется в одиночку воевать с Германией и Австро-Венгрией
(а войска-то большей частью идут на юг: задействован «План А», а не «План Г»).
Тогда
Германия организовала еще один ультиматум, обвинив Францию в бомбардировке ее
городов (видимо, одноместными бипланами «Блерио»). Французы очень удивились и
ультиматум отклонили. Немцы, наконец, объявили войну Франции, и с этого момента
фарс окончательно закончился, уступив место общеевропейской трагедии.
Четвертого
августа в 8.02 германские войска перешли бельгийскую границу. Великобритания
ответила ультиматумом, потребовав «немедленно восстановить нейтралитет
Бельгии». Барбара Такман
в книге «Первый блицкриг. Август 1914» ехидно замечает, что это заявление
равносильно обращению к насильнику с требованием восстановить нарушенную им
девственность.
В
10.00 утра в Средиземном море встречается германский крейсерский отряд В.Сушона («Гебен» и «Бреслау»)
и английские линейные крейсера. Огонь не открыт, так как война не объявлена,
хотя командующий английским соединением получил известие из Лондона о том, что
она неминуема. В течение дня Черчилль приказывает атаковать немецкие корабли «при
проявлении малейших признаков агрессии против французского судоходства», но
британский Совет министров отклоняет этот приказ.
В
23.00 (по Гринвичу) срок английского ультиматума, на который немцы так и не
ответили, официально истек, и Великобритания объявила войну Германии. В 23.20
все британские военные корабли оповещены о начале военных действий.
«Postmortem»
Когда
закончился суд над группой Г.Принципа, война шла уже почти два месяца, и
Австро-Венгрия успела проиграть свою решающую битву. Приговор был вынесен и
оглашен 28 октября 1914 года.
Г.Принцип
не мог быть казнен будучи несовершеннолетним, получил двадцать лет тюрьмы и
умер в заключении 28 апреля
1918 года от туберкулеза. Три его сообщника Илич, Кубрилович,
Йованович были повешены,
ряд членов «Младой Боснии» получили разные сроки тюремного заключения, сама
организация была запрещена. В приговоре было указано, что «"Народная
оборона" и военные чины Королевства Сербия причастны к шпионажу».
В
1917 году, когда по определению В.Ленина, произошел переход от
империалистической войны к империалистическому миру, Сербия начала прятать
концы в воду. Димитриевич и
трое его соратников были расстреляны, Танкосич
к этому времени очень удачно для Сербии погиб в бою.
В
честь Гаврилы Принципа названа улица в Белграде, а также в городах Ниш и Бар
(Черногория). В июне 2014 года ему был поставлен памятник. На открытии
памятника Милорад Додик, президент республики
Сербской в составе Боснии и Герцеговины, заявил, что «сербы гордятся
предками, боровшимися за сохранение своей идентичности», хотя очень
сомнительно, что это слово — «идентичность» — знали Г.Принцип или даже Д.Димитриевич.
_____________________
1
Ума не приложу, каким образом Сербия обосновывала эту цифру. Понятно, что ни о
каких внятных и достоверных статистических исследованиях на территории
Османской империи, оккупированных Австро-Венгрией, и речи быть не могло.
2
Например, для Франции естественными
границами оказываются Рейн — Альпы — Пиренеи, а для Германии — Маас и Висла.
3
Вспомним у Я.Гашека: кадет Биглер
намеревался написать об этом книгу «Славянский империализм и мировая война».
4
Классический террорист, садист и убийца. В 1903 году возглавил заговор против
короля Сербии Александра Обреновича,
в результате которого были убиты король, королева, премьер-министр и военный
министр страны. «Сербы покрыли себя не только позором цареубийства (что уже
само по себе не допускает двух мнений!), но и своим поистине зверским образом
действий по отношению к трупам убитой ими Королевской Четы. После того как
Александр и Драга упали, убийцы продолжали стрелять в них и рубить их трупы
саблями: они поразили Короля шестью выстрелами из револьвера и 40-ка ударами
сабли, а Королеву 63-мя ударами сабли и двумя револьверными пулями. Королева
почти вся была изрублена, грудь отрезана, живот вскрыт, щеки, руки тоже порезаны,
особенно велики разрезы между пальцев, — вероятно, Королева схватилась руками
за саблю, когда ее убивали, что, по-видимому, опровергает мнение докторов, что
она была убита сразу. Кроме того, тело ее было покрыто многочисленными
кровоподтеками от ударов каблуками топтавших ее офицеров. О других
надругательствах над трупом Драги… я предпочитаю не говорить, до такой степени
они чудовищны и омерзительны. Когда убийцы натешились вдоволь над беззащитными
трупами, они выбросили их через окно в дворцовый сад, причем труп Драги был совершенно обнажен…» (русский
журналист В.Теплов).
В ходе этого
покушения Д.Димитриевич был
тяжело ранен.
После прихода к
власти династии Карагеоргиевичей
он был приглашен в Военную академию, как профессор тактики (в звании капитана!).
С начала Первой мировой войны
— начальник разведывательной службы Сербии. Арестован в марте и казнен в июле 1917 года по
обвинению в государственной измене. Он и в самом деле готовил очередной
переворот: королевская Сербия Карагеоргиевичей
стала в его глазах препятствием к созданию Югославии. Реабилитирован при
И.Тито, в 1953 году.
5
Осколки этого проекта во многом определили историю ХХ столетия: Венская
экономическая школа, Венская школа квантовой механики, Венская школа
психоанализа, Венский кружок (неопозитивизм, структурная лингвистика,
семиотика), Венская школа системных исследований…
6
21 июня посол Йованович
встретился с министром финансов Австро-Венгрии Леоном Билинским. Согласно сербскому военному атташе в
Вене, полковнику Лесанину,
посол Йованович в разговоре
с Билинским «подчеркнул в
общих чертах риск эрцгерцога как наследника пострадать от воспаленного мнения
общества в Боснии и Сербии. Возможно, лично с ним случится некий несчастный
случай. Его путешествие может привести к инцидентам и демонстрациям, которые
Сербия будет осуждать, но это будет иметь фатальные последствия для
австро-сербских отношений».
7
В последнее время появились публикации,
втягивающие в сараевское
убийство Россию, однако ее причастность к нему в высшей степени сомнительна.
Россия до некоторой степени управляла сербской политикой, но российский
генеральный штаб не контролировал сербскую контрразведку. Вероятно, у него были
там свои агенты, и что-то о готовящемся покушении генштаб мог узнать, но никак
не больше, чем Йованович
сообщил Билинскому.
8 У германского посла Ф.Пурталеса было два варианта
ноты: один — на тот случай, если Россия отклонит ультиматум, второй — если она
на него не ответит. Разволновавшийся посол вручил министру иностранных дел
России С.Сазонову оба варианта. Далее последовал неоднократно цитируемый
диалог: «С.Сазонов: "На вас падет проклятие народов". Ф.Пурталес: "Мы только
защищаем свою честь". С.Сазонов: "Ваша честь здесь не причем. И есть
же еще Суд Всевышнего". Ф.Пурталес: "Да, Суд Всевышнего, Суд Всевышнего…"»