(Анатолий Рыбаков. «Дети Арбата»)
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 7, 2014
Анатолий Рыбаков. Дети Арбата: Роман. // «ДН», 1987, 4–6.
Произведения, названия которых начинаются со слова «дети», в русской литературе обычно печальные. «Дети подземелья». «Дети солнца». «Дети Арбата», пожалуй, самые трагичные — если использовать пушкинскую формулу трагедии: «Человек и народ, судьба человеческая, судьба народная».
Трагичность «Детей Арбата», впрочем, не только в этом.
Рыбаков сопровождал меня с детства. В классе втором — «Кортик» и «Бронзовая птица». В третьем — первый интерес к японскому искусству совпал с экранизацией «Каникул Кроша». Первые попытки разобраться в своем полукровстве — с «Тяжелым песком».
Наконец, первый опыт осмысления советской истории — с его «Детьми Арбата». (1987 год, лето, заканчиваю девятый класс).
Точнее, первый опыт переосмысления.
Есть тексты, попадающие в нерв общества. Вызывающие мгновенное, острое напряжение всех его мышц.
«Эмиль» Руссо, духовно подготовивший Французскую революцию. «Хижина дяди Тома», сдетонировавшая войну Севера и Юга. «Что делать?», ставшее революционным катехизисом. «Маленькая черная рыбка» Бехранги, раскачавшая шахский режим в 60-х — 70-х.
Тексты очень разные. И по жанру, по литературным достоинствам. Но схожие по своему непосредственному — социально-мускульному — воздействию.
В России последним произведением этого ряда были «Дети Арбата». Печатавшиеся в «Дружбе народов» с конца апреля по июнь 1987 года.
Немного «поиграю в Парфенова», освежу событийный контекст.
Итак.
Роман выходит 20 апреля.
1 мая вступает в силу «Закон об индивидуальной трудовой деятельности» — первая робкая легализация частного предпринимательства.
6 мая — первая демонстрация «Памяти» в Москве.
28 мая — первый удар по вере в нерушимость границ: девятнадцатилетний гражданин ФРГ Матиас Руст лихо сажает свой самолетик на Красной площади.
18 июня — первый советско-американский «марш мира» Ленинград — Москва.
Все это происходило в стране, которая уже читала «Детей Арбата», первый перестроечный роман.
Потом уже были «Белые одежды», «Жизнь и судьба» и длинная, постепенно слабеющая волна самиздата и тамиздата.
«В журнале паника, — вспоминает вдова писателя, Татьяна Рыбакова, — рабочие типографии берут себе по десять экземпляров. Что останется для свободной продажи? И в почтовых отделениях паника: журнал воруют из ящиков. Подписчики пишут жалобы. У почтальонов нищенская зарплата, на черных рынках цена запредельная, что делать?! В подъездах вывешиваются объявления: номера с “Детьми Арбата” будут выдаваться на почте по предъявлении паспорта»1 .
Воспоминания писательских жен часто грешат преувеличениями. Но здесь, уверен, все было именно так. Помню, как журнал буквально рвали друг у друга из рук. Мне повезло, моя тетя — зав. библиотекой. Тем, у кого тети не заведовали библиотеками, было сложнее. Безлимитную подписку на журналы разрешат только в августе 1987 года.
Ту «Дружбу народов» я, правда, не застал.
В редакции я впервые появился в августе 2002 года — через пятнадцать лет после выхода «Детей». Уже не было некоторых из тех, кто был непосредственно связан с публикацией рыбаковского романа. Сергея Баруздина — тогдашнего главреда «Дружбы». Татьяны Смолянской, редактировавшей рукопись.
Правда, еще был жив (и, казалось, будет жив всегда, пока будет издаваться
журнал)
Там теперь ресторан (редакцию выселили). Называется «Шиша». Или «Шиша»; пусть те, кто там столуются, меня поправят. Рыночная экономика: кому — шиша, кому — ни шиша. Могли бы еще «Дети Арбата» назвать: чем не бренд?
Когда в декабре 2010-го собирались аналогичным образом выселять «Новый мир», какая-то собачка (после запрета на ненормативную лексику буду использовать это милое существительное) позлорадствовала в «комментах»: ага, печатали «перестроечную литературу», теперь и пожинайте плоды того, за что боролись! За развал системы, за либерализм, за рынок…
Это бред. Литература (серьезная) борется только за одно: за возможность говорить правду. И за возможность донести эту правду до читателя.
В те годы более важным было первое: написать, напечатать, пробиться сквозь цензурные рогатки — а миллионный читатель уже караулил «на подхвате», нетерпеливо притаптывая. Сегодня важнее пробиться к читателю сквозь жировые валики коммерческой литературы, сквозь сетевой треп, сквозь постепенное отупение, охлаждение читателя к серьезному чтению. Когда, почти по Пушкину: народ безмозгствует.
«Дети Арбата» были — впервые после публикации «Одного дня Ивана Денисовича» — опытом говорения правды. Пусть не полной исторически — сохранявшей прежнюю, «оттепельную» модель критики сталинизма, но художественно — достаточно полной. Для Рыбакова это была, собственно, его «исповедь сына века». Исповедь «детей Арбата» — режимной улицы сталинских лет, в которую превратилась вся страна.
Читаю новый роман Захара Прилепина, «Обитель». Хорошо, фактурно, умело; стилизовано под прозу начала тридцатых — но стилизовано профессионально. Пусть и не совсем пока понятно, зачем пытаться пересолженицынить Солженицына.
Но вот в самом начале спотыкаюсь о фразу: «…Тогда как раз наступила эпоха разоблачений и покаянного юродства»2 . Это, разумеется, о перестройке.
Задумываюсь. Разоблачения, и правда, были. Еще какие. И юродства хватало.
А вот покаяния — нет, не было. (Разве что только в названии замечательного грузинского фильма).
Никто, насколько помню, не вышел, не сказал: «Я виноват. Я сделал то-то, чего не должен был делать. Не сделал то-то, что сделать был должен».
«Дети Арбата» и вся значительная «перестроечная» проза выполнили трудную работу исповеди. В обществе с низкой религиозностью литература часто берет на себя исповедальные функции. Но следующий шаг — покаяние и очищение — это уже вне сферы литературы. По крайней мере — светской.
Немалое число проблем на нынешнем постсоветском пространстве — именно от того, думаю, что работы покаяния в обществе не произошло.
Готовя этот очерк, сознательно не стал перечитывать «Детей Арбата».
Допускаю, что сегодня я бы отнесся к ним более критично — к стилю, к драматургии. Для меня было важно сохранить первое читательское впечатление, а оно было очень сильным. И — тогда активно обсуждал это с друзьями-сверстниками– не только у меня. Отчасти мое поколение — дети «Детей Арбата». Не собственно «детей Арбата», описанных в романе (для нас это уже были «деды»), а именно — дети этого романа. Той мгновенной вспышки в сознании, которой он произвел.
Остальное, как говорится, — «литература».
________________
1 Татьяна Рыбакова. «Счастливая ты, Таня…» (О Рыбакове, и не только о нем). Главы из книги. Окончание // Дружба народов. 2005, № 4. С.74.
2 Захар Прилепин. Обитель. М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2014. С. 11.