Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 6, 2014
Надежда
Сырых (по мужу — Кидд), переводчик и журналист, замужем за англичанином,
живет в Лондоне 15 лет
Всю зиму Британия пребывала в тревожном настроении. Причиной тому были вовсе не привычные заботы — обострение борьбы между политическими партиями в преддверии предстоящих через год выборов, проблемы с иммиграцией, новая жесткая политика по сокращению пособий, новый раунд критики системы здравоохранения и прочая, прочая. На этот раз бесцеремонно вмешалась природа и задвинула на второй план все остальное: значительная часть юго-запада страны оказалась под водой — сотни тысяч людей сидели в своих домах буквально по пояс в воде, отрубилось электричество, зависли в воздухе железнодорожные колеи, ибо под ними размылся грунт… Жизнь в деревнях напоминала венецианскую — передвигались на лодках или на руках у спасателей. Все это водное бедствие часто сопровождалось сильными ветрами и настоящими штормами на приморской полосе.
Наводнения в Британии совсем не редкость, может, поэтому-то и среагировали не сразу, тем более, что еще в ноябре метеослужба страны предсказывала необычно сухую зиму, особенно на западе страны. Давно здесь никто не верит долгосрочным прогнозам погоды, но такого подвоха не ожидали. Последняя зима оказалась самой дождливой с момента, когда в 1910-м начали регистрировать метеорологические данные.
Так что с реакцией припозднились сначала местные власти, потом и центральное правительство — все ждали, что вот-вот уровень воды начнет падать, а он все рос и рос. Забегали наконец, забили тревогу, начали обвинять разные ведомства. Больше всего досталось министерству по защите окружающей среды. Это оно якобы не занималось на регулярной основе возведением защитных сооружений. В районы бедствия направили армию, туда зачастили члены правительства, чуть не каждый день бороздил в своих сапогах-веллингтонах затопленные улицы премьер-министр Дэвид Кэмерон, который сразу заверил жителей, что «деньги — не проблема», сначала все будет сделано для возвращения к нормальной жизни, а потом будут выяснять причины и принимать меры на будущее.
Не этим ли объяснялось то, что люди, оказавшиеся в этой жуткой ситуации, не паниковали? Все выпуски новостей в те дни только о них и рассказывали, только их и интервьюировали. Да, горевали, сокрушались, критиковали, но не паниковали. Народ сохранял достоинство и спокойствие — качества до сих пор остающиеся неизменными в английском характере, несмотря на радикальные перемены в жизни самой страны и вокруг нее. Оставаться со «stiff upper lip» (букв.: с жесткой верхней губой) — по-нашему: «стиснуть зубы» — в любой ситуации для англичанина просто норма жизни, да и их любимая «сuppa» (a cup of tea, чашка чая) в любой ситуации действует безотказно. Что-что, а держать удар они умеют.
Перелом в ситуации наступил в середине февраля. Стало понятно, что Англия «не уйдет под воду» окончательно и бесповоротно — «день рагнарека» (22 февраля), предсказание которого содержится в скандинавской мифологии, не случился. В воздухе запахло весной, погода вернулась в привычное английское русло. Дожди не прекратились, но пришли в норму, когда, сколько бы он ни лил, все равно на какое-то время прекращается и обязательно появляется солнце — остров все-таки, ветер без устали гоняет тучи и облака, нигде, наверное, нет столь меняющегося рисунка неба. Сам собой появился feel good factor — фактор хорошего настроения. Посыпались поводы для приятных эмоций. Их добавила и Олимпиада — никогда еще маленькая Британия не получала столько медалей в зимних видах спорта. Вспомнили — а кое-кто и прочувствовал на себе — заявление главного казначея, что страна медленно, но верно перевалила рубеж и начался выход из экономического кризиса. На редкость спокойно, без проблем и шума приняли новый бюджет, и даже последний опрос населения показал, что 77% людей довольны жизнью.
Островитяне
Уже само это слово многое говорит об англичанах. Народ сам по себе, народ, изолированный от большой земли, народ — в каком-то смысле чудак. Это ли не причина, что Британия всегда вызывала к себе большой интерес — и недоверие, и восхищение, и любопытство со стороны других народов. Только ленивый не пытался рассуждать об англичанах. А как же? По ту сторону Ла-Манша якобы совсем другой мир, другие люди. То, что у нас направо, у них — налево и наоборот… Ох, нелегкое это дело — разбираться в чужой нации, особенно когда и сама-то нация не всегда себя понимает. Точно знаю: не следует доверять первым впечатлениям, но не думаю, что и после обретения определенного опыта жизни в Англии задача становится легче.
Тут уместно оговориться, что Британия — это не только англичане, но и шотландцы, валлийцы, жители Уэльса, у которых есть и свои собственные языки, и ирландцы, проживающие в Северной Ирландии. Так что, находясь среди этих народов, надо проявлять бдительность и не называть, скажем, шотландца англичанином, он, может, и не обидится, но поправит обязательно. Шотландец не хочет, чтобы его ассоциировали с англичанином. А в последнее время некоторые из них пошли дальше и яростно рвутся вообще выйти из состава Британии. Общество, и английское, и шотландское, разделилось — в зависимости от отношения к этой теме. В сентябре в Шотландии проводится референдум — вот тогда и узнаем, даст ли трещину, казалось бы, столь крепкий британский союз. Точнее, трещину-то он уже дал, а вот насколько она глубока, узнаем в сентябре. Так что в том, что мы, русские, зачастую называем всех британцев англичанами, есть определенная условность.
Без сомнения, островное положение приучило англичан думать о себе как об особом народе Европы. Изоляционные настроения усугублялись и в силу имперского прошлого. Британские колонии были раскиданы по всему миру, одно время она владела четвертью земной суши. Благодаря этому англичане и думали, что даже Бог говорит на английском и что так будет всегда, а за Ла-Маншем, или, как они его называют, за Английским каналом (The English Channel), находится пустыня жизни.
Многие и сегодня не забывают слова великого британца Сесиля Родса: «Если вам посчастливилось родиться англичанином, считайте, что вытянули первый приз в лотерее жизни». А уж Сесиль Родс, один из богатейших людей в мире, британский колонист викторианской эпохи, именем которого назвали страну (Родезия), знал что говорил. Так было всегда, так в какой-то степени остается и сегодня.
Конечно, одним островным положением не объяснишь особый характер английской истории и культуры, но, несомненно, идея обособленности имела психологическое значение. Англичане всегда помнили, что существуют отдельно от Европы, и находили и, можно предположить, до сих пор находят в этом какой-то особый и даже тайный смысл. Существование пролива, отделяющего Святую Англию — зеленый сад и уютный дом — от греховного мира, где порядка нет (если его туда не принесли англичане), где происходят революции и войны, казалось англичанам глубоко осмысленной мудростью природы, позаботившейся об их благополучии.
Не этим ли объяснялось то, что, когда заходила речь о строительстве туннеля под Ла-Маншем, англичане изумлялись: кому могла прийти в голову такая вздорная мысль? Действительно, Ла-Манш не раз спасал Англию от нашествий иноземцев. Со времен Вильгельма Завоевателя так никто и не пересек пролив с войсками.
О
джентльменах и клубах
Но все, как известно, кончается. То, что не удалось сделать армиям, сделали полчища туристов и предпринимателей. Англия капитулировала. Англия больше не остров. Уже не может английский сельский джентльмен, услышав сообщение о погодных условиях в Ла-Манше, сокрушенно (или, наоборот, с удовлетворением?) сказать: в Ла-Манше густой туман, континент отрезан.
Да и вообще, что сталось с этими сельскими английскими джентльменами и кого нынче можно отнести к этой категории? Есть ли они еще сегодня, когда все смешалось, переплелось в едином компьютерном пространстве? Туристы удивляются — в центре Лондона не только не приметишь джентльмена, но и просто англичанина-то не выявишь. Справедливо. Лондон давно уже не принадлежит Англии, Лондон стал столицей мира.
Но не все так безнадежно — джентльмены живы и по сей день являются важной составляющей чисто английского образа жизни. Вечерами, прогуливаясь где-нибудь в лондонском районе Сент-Джеймс, где сосредоточены остатки старинных джентльменских клубов, нередко можно заметить пожилого человека, подъехавшего на черном кэбе к своему клубу. В руках у него маленький чемоданчик на колесах, ибо приехал он из своего загородного поместья провести пару дней в родном заведении. Он неприметно одет, он абсолютно не выделяется из толпы, но какая-то аура вокруг него, его взгляд, его, как здесь говорят, body language (язык тела), выдают происхождение.
Давно канули в Лету те времена, когда английский джентльмен был легко узнаваем в любой точке мира. Три вещи тогда были неотъемлемы и незаменимы в его образе: его лакей, его портной и его клуб. Портного передавали по наследству от отца к сыну точно так же, как семейные реликвии и чувство империи. Клуб, как правило, тоже выбирался по семейной традиции. Помните расхожий анекдот? Три иностранца оказались на необитаемом острове. Немец и француз построили себе по шалашу. А англичанин — три. Зачем ему столько, спросили его. Англичанин снисходительно объяснил: «Вот это мой дом. Вот это мой клуб. А вот это клуб, куда я ни ногой…» Да, настоящий английский джентльмен и его клуб — по сей день понятия совершенно неразделимые.
История лондонских джентльменских клубов — это социальная история английского высшего общества последних 250 лет. Чисто английское изобретение. Другие страны лишь подхватили и скопировали его. Пока существуют клубы, существует старая Англия. По принадлежности к клубу можно судить о пристрастиях джентльмена, его вкусах и даже характере — назови мне твой клуб…
Вспомните героев английских романов — в какой-то момент они обязательно посещают свой клуб, чтобы либо просто посидеть с газетой и расслабиться, либо проверить итоги скачек, либо обсудить дела. Да мало ли чем привлекает джентльмена клуб — второй дом родной, а для некоторых и больше, настоящее благословение Божье. Здесь находят уединение, развлечение, делают ставки, принимают решения.
Шпионские интриги истэблишмента вокруг членов «кембриджской пятерки», ядро которой составляли Берджесс, Маклин и Филби, тоже закручивались в стенах клубов, о чем весьма подробно поведали нам Йэн Флеминг, Уильям Хоггард и Грэм Грин. «Тихие беседы» и сейчас имеют место. Члены клуба в таких случаях любят пошутить: «Не прерывайте старика такого-то, он ведь до сих пор работает на секретные службы…»
Клубы и по сей день остаются воплощением цивилизации, которая породила их и оказалась такой же прочной, как клубные столы красного дерева, такой же комфортной, как кожаные кресла, такой же сияющей, как канделябры, цивилизации, которая, к сожалению, со временем подвергается все большей опасности.
Сокровища клубов, их дневники и легенды несомненно заслуживают с любой точки зрения — исторической, социологической или чисто ностальгической — самого глубокого уважения и почитания. У всех клубов одна цель — объединить людей с общими интересами, но каждый клуб при этом имеет свой особый характер, только ему присущий стиль. Аура эксклюзивности, если не сказать секретности, вокруг них всегда возбуждала интерес. Что там за особая жизнь за плотно закрытыми дверями, на которых даже нет вывески? Кто допускается в эти дворцы?
Конечно, современные эксклюзивные клубы меняются под натиском времени. Последние годы приносят много разочарований. К неудовольствию старых джентльменов, рушится последний бастион мужского шовинизма. На клубы обрушились не только феминистки, но и правительство, требуя покончить с дискриминацией женщин. Но какая же это дискриминация? Ведь частные ассоциации для того и создаются, чтобы отделаться от нежелательных чужаков. Это добровольная изоляция. Право на такую изоляцию — краеугольный камень общества свободных. Но принцип одно, а практика другое.
В сугубо мужскую крепость просочились женщины. В одних клубах их принимают в качестве ассоциированных членов, выделяют им отдельные помещения, не особенно допуская в мужские гостиные, в других принимают как гостей, а в третьих они и вообще становятся полноправными членами. А ведь совсем, казалось бы, недавно один из самых респектабельных клубов «Carlton», клуб партии консерваторов, членом которого по традиции автоматически становится каждый премьер-министр страны, попал в весьма щекотливое положение. Когда премьером стала Маргарет Тэтчер, все растерялись, но решение все-таки нашли: сделали ее почетным членом клуба.
Как бы то ни было, можно предположить, что джентльменские клубы дышат на ладан. Из более чем двухсот клубов центрального Лондона осталось чуть больше десятка! Выживают самые крепкие. Но если уж выживают, то живут отнюдь не плохо. С некоторыми «пережитками старины» в стране уже почти покончено — упразднили наследственное членство в палате лордов, жмут на сельскую охоту. Когда-нибудь дойдет очередь и до старинных клубов. Вопрос времени. И тогда уж точно — прощай, старая Англия. А так не хочется с ней прощаться…
Хочу предложить вам в качестве иллюстрации к жизни аристократов одно интервью в сокращенном виде — разговор с лордом, представителем старинной династии, хорошо известной в Англии. Наша встреча состоялась некоторое время тому назад, но лорд Джон Питр и сегодня занимает тот же пост — представляет корону в графстве Эссекс, является, так сказать, наместником королевы (Lord Lieutenant of Essex).
Разговор
с лордом…
Семья лорда Джона Питра (John Petre) вот уже на протяжении более 450 лет проживает в родовом поместье Ингэйтстоун-холл (Ingatestone Hall) в графстве Эссекс. В учебниках по истории страны эта фамилия встречается не раз. Настоящий столп английского истэблишмента, семья Питр на протяжении веков играла важную роль в истории Англии, из поколения в поколение верно служила монархам, занимая самые ответственные государственные посты.
Теперешний владелец поместья, восемнадцатый по счету лорд Джон Питр, в 2002 году был назначен лордом-наместником Эссекса, то есть личным представителем Ее Величества королевы. Должность эта появилась еще во времена короля Генриха VIII, в XVI веке. Тогда наместников назначал сам монарх, как правило, из числа пэров или крупных землевладельцев, они отвечали за состояние местной армии и занимались обороной. Роль военных губернаторов они со временем играть перестали, но традиция жива — они и теперь являются представителями короны на местах. Работа лорда-наместника никак не оплачивается (кроме расходов на канцтовары и бензин) — должность исключительно благотворительная.
Мы познакомились в Совете графства Эссекс на церемонии посвящения в гражданство, где лорд Питр во всей красе — в парадной военной форме, как и полагается по должности, приветствовал свежеиспеченных британцев от лица королевы.
Лорд Питр сразу «уговорился» на интервью, согласился рассказать o семье, работе, прошлом и настоящем.
Встретились в его маленьком элегантном офисе в бывшем домике привратника при въезде в поместье. Потрескивают поленья в камине, лорд одет почти по-домашнему, сам готовит чай, расспрашивает о русскоязычной прессе, о русских в Англии. Многим вещам искренне удивляется: «Отрезаны мы здесь, в провинции (это он, конечно, преувеличивает!), даже про вашу Масленицу на Трафальгарской площади впервые слышу…»
Мне уютно и комфортно, в который раз подтверждаются мои прежние наблюдения — чем аристократичнее человек, тем более прост он в общении, доброжелателен, открыт и внимателен. Не надо ему «казаться», о его значимости достаточно говорят звания и титулы.
— Вы — представитель королевы в графстве Эссекс. Означает ли это, что она лично назначила вас?
— На самом деле сейчас все делается на Даунинг-стрит, 10. В ведомстве премьер-министра есть отдел, который занимается назначением лордов-наместников, епископов, шерифов и прочая. Королева лишь утверждает и подписывает приказ.
В случае со мной это был достаточно долгий процесс. Сначала спросили согласия на выдвижение в качестве кандидата. А когда я уже успел забыть об этом, вдруг сообщили, что прошла моя кандидатура. Вот тут-то я и осознал всю ответственность, конечно, заволновался и начал размышлять, как оправдать доверие. Звучит казенно, но именно так я себя чувствовал в тот момент.
Как ни удивительно, не было даже церемонии вступления в должность. Новые члены парламента, например, высокие шерифы и другие назначенцы проходят процедуру принятия присяги или чего-нибудь в этом духе. Я же получил по почте красивый приказ на пергаменте — приступайте, пожалуйста, — и на этом все.
— Должность ваша, как известно, военного происхождения. Обязательно ли иметь какую-то военную подготовку, чтобы быть назначенным?
— Сейчас нет. Это раньше главная обязанность наместника состояла в том, чтобы возглавить милицию (так это называлось тогда) графства. Сейчас это скорее просто желание не утратить старую традицию, вы ведь знаете, как мы за них держимся. Главная обязанность в наши дни — сопровождать членов королевской семьи во время визитов в графство. Как понимаете, случается это совсем не часто. Кроме этого, могу сам определять, какие мероприятия посещать, в основном это традиционные церемонии открытия чего-нибудь, посвящения, приемы и прочая. Большая часть из них связана с благотворительностью. И, естественно, поддержание традиционных связей с армией, кадетами, военно-воздушными и морскими училищами.
— Приходится ли иногда принимать неприятные решения или говорить «нет»?
— Очень редко. Иногда случается уладить какой-нибудь служебный конфликт, иногда отказаться от посещения мероприятия, которое не кажется мне подходящим. Не идти же, скажем, представителю королевы на открытие супермаркета (смеется)! Приглашения поступают самые неожиданные. Одним словом, огромное преимущество моей работы в том, что все связано исключительно с положительными эмоциями — празднования, приятные мероприятия и события.
— Служил ли ранее кто-нибудь из вашей семьи в качестве лорда-наместника?
— Да, два моих предка. Первый лорд Питр был наместником еще во времена Армады. Тогда военная роль была основной. Он командовал милицией в Тилбери, с той стороны ждали испанского вторжения. Вторым был шестой лорд Питр, в XVIII веке. Он, правда, продержался недолго. Наша семья всегда принадлежала к римской католической церкви. Так вот, он был назначен королем Джеймсом II, который пытался вернуть Англию в лоно католицизма и, естественно, на все ключевые посты ставил католиков. После его свержения к власти пришел Вильгельм Оранский, католики оказались в опале, и милиция недвусмысленно заявила, что не будет подчиняться католику. Так что шестой лорд вынужден был уйти, прослужив наместником лишь несколько месяцев.
— А до назначения наместником Эссекса чем вы занимались?
— Работы всегда хватало, управление таким хозяйством дело нелегкое, это и фермерство, и сдача внаем домов, и содержание в порядке главного дома. Сейчас фермерством занимаемся только на контрактной основе — сдаем землю в аренду. Помогает мне старший сын Доминик, потихоньку передаю все в его руки.
— Вы открыли ваш замечательный старинный дом для посещения публики. Чья это была инициатива? Не жалеете ли?
— Это не задумывалось как бизнес с самого начала. Заставила жизнь: при условии, что мы открываем дом, нас освобождают от огромного налога на наследство. Мне кажется, будь жив мой отец, он никогда бы не пошел на это. А в принципе посмотреть есть на что — живые уроки истории. Приятно, что школьники у нас частые гости.
— Вы окончили Оксфорд. Это семейная традиция?
— Нет. Мне даже кажется, что многие мои предки предпочитали Кембридж, отец, например. Хотя мой далекий предок Вильгельм Питр в свое время возродил один из колледжей (Exeter) именно в Оксфорде, команда гребцов этого колледжа до сих пор носит его имя.
— Если позволите, вернемся к церемонии принятия в гражданство, которая была введена несколько лет тому назад. Как вы думаете, это нововведение привнесло какой-то новый смысл, заставило ли людей по-иному себя почувствовать или это всего лишь бюрократическая процедура, потеря времени и денег?
— Мне кажется, это замечательное начинание со всех точек зрения. Я даже удивился, почему раньше этого не делали. В нашем Совете церемония проводится дважды в месяц, мы «принимаем в британцы» множество людей, и всякий раз я вижу, что люди искренне взволнованы и не скупятся на выражение благодарности.
— А после этого делается ли что-то для новых граждан Британии, чтобы облегчить их интеграцию в общество?
— Наверное, можно делать и больше. Основная работа проводится внутри разных диаспор — клубы, консультации, помощь в трудоустройстве и так далее. А если честно признаться, это мой первый опыт, так что знаю я об этом пока совсем немного.
— Признаюсь, меня это действо всегда трогает: и когда принимали в британцы меня, и когда прихожу на церемонию в качестве гостя моих друзей — церемония проходит очень тепло, искренне и в то же время торжественно и волнующе. Все-таки надо отдать должное — вы, англичане, непревзойденные мастера всякого рода церемоний.
— Это все, пожалуй, что мы теперь умеем… (смеется).
И еще немножко о джентльменах. На этот раз, пожалуй, больше с улыбкой, хотя и серьезности здесь достаточно. Респектабельный журнал Country Life («Сельская жизнь») в апрельском номере, накануне присуждения ежегодного звания «Джентльмен года», опубликовал десять заповедей джентльмена. Список заповедей современного джентльмена составляли по опросам известных людей — телеведущих, писателей, актеров.
Так, известный телеведущий Джереми Паксман утверждает, что джентльмены не дают советов, если их об этом не просят; Джоан Коллинз полагает, что джентльмены не надевают коричневые туфли на вечерние выходы; популярный автор романов о любви Джилли Купер считает, что «джентльмен сам доставит леди домой, если провел с ней ночь…»; актер Ричард Грант сказал: «Вежливость ничего не стоит, а грубость обходится дорого и никогда не забывается». И так далее, и так далее…
В итоге обсуждения свод золотых правил для «Джентльмена года» получился таким:
Джентльмен…
— легко чувствует себя в любой ситуации и так же легко заставляет чувствовать себя окружающих;
— никогда не опаздывает;
— одевается в соответствии с ситуацией;
— сексом занимается, опираясь на локти;
— иногда может крепко выпить, но никогда не теряет контроля;
— помнит о финансовом положении других.
Джентльмен НЕ…
— не носит завязанный заранее галстук-бабочку;
— не пьет «Малибу»;
— не покупает брюки цвета фуксии;
— не твиттует, хотя пользование Фейсбуком не возбраняется, чтобы держать связь с многочисленными крестными детьми;
— не пользуется косметикой для волос;
— не носит изделия с лайкрой;
— не пользуется шариковой ручкой;
— не разводит гладиолусов;
— не заводит кота.
Английский
юмор — правда или миф?
Ну, вот и повод плавно перейти к английскому юмору. Шутить британцы любят, шутят много и в любой ситуации — в повседневной жизни, на службе, шутят даже, когда читают серьезные доклады на форумах, шутят во время горячих дебатов в парламенте. Смеются прежде всего над собой, над друзьями, над правительством, достается королевской семье, знаменитостям — легче, наверное, сказать, над чем они не смеются.
А вот можем ли мы, иноземцы, судить об особенностях и качестве того, что во всем мире считается чуть ли не одним из брендов страны, об английском юморе? Думаю, вряд ли. И дело далеко не в знании языка. Кроме языка надо понимать много других вещей — в основе многих анекдотов и розыгрышей лежат события, исторические факты, литературные герои. Часто идет игра слов, обыгрывается произношение. Даже самый лучший переводчик не всегда может передать скрытый тонкий смысл, если, конечно, он не рос с малых лет среди англичан. Поэтому-то нередко приходится слышать от русских, что шутки английские вовсе не смешные, а то и вообще «тупые».
Но ведь понятно, что это касается национальных особенностей любого юмора. Я, например, перестала рассказывать наши анекдоты англичанам — попробуй объяснить им, почему мы смеемся, скажем, над Василием Ивановичем и его командой… Анекдот рассказываешь минуту, а потом полчаса объясняешь, почему это смешно.
На здешнем телевидении очень много юмористических передач. Некоторые из них транслируются в других странах и, надо сказать, по понятным причинам не пользуются там такой уж популярностью. Не всякий юмор популярен и у самих англичан, а точнее, он очень разный, и, как везде, многое зависит от уровня образованности.
Стараясь хоть как-то постичь и эту сторону английской жизни, я грузила себя с первых дней — пыталась слушать и смотреть юмористические передачи на ТВ. До сих пор напрягаюсь — во-первых, как правило, говорят очень быстро, во-вторых, опять же смеются над реальными вещами, о которых ты, может, и не слыхивал. Но потихоньку-помаленьку мои усилия стали приносить плоды — начинаю разбираться, больше понимать и больше… смеяться. На фоне видимой эксцентричности нахожу много простого и доброго.
Говорят, англичане шутят с невозмутимым, постным, ничего не выражающим лицом, шутят «серьезно», без эмоций. Наверное, в качестве примера можно привести Стивена Фрая, весьма известного и в России английского писателя, телеведущего и актера. Вероятно, и за умение подавать английский юмор его уже который раз подряд просят вести церемонию присуждения кинопремии Bafta, на которую собирается весь цвет мира кино. Представляет ли он номинацию, рассказывает ли о фильме, приветствует ли гостей, его речь одинаково торжественна и монотонна, но вдруг в какой-то момент зал просто взрывается от хохота — Стивен вставил всего-то одну фразу или даже пару слов, но как убийственно иронично они прозвучали!
Собственно, и почти вся английская литература — кладезь юмора. Даже в самых, казалось бы, серьезных, даже в трагических произведениях ему всегда находится место. Во всех шекспировских трагедиях есть шуты и комические сцены. В самых мрачных романах Диккенса и Вальтера Скотта всегда найдешь остроты, анекдоты и комических персонажей. Эта неистребимая склонность к юмору — свойство не только английского художественного творчества, но и породившего его народа.
Разумеется, это не означает, что каждый англичанин — несостоявшийся Оскар Уайльд. Но там, где в других странах в ответ на обидное слово может прозвучать брань, англичанин отпускает шутку. И даже если эта шутка не верх остроумия, она чаще всего разряжает обстановку и предотвращает ссору. И это можно считать еще одним проявлением широко известной английской вежливости. Бытовые остроты и шутки, чаще добродушные, чем злобные, слышишь часто, и они, конечно, проще для понимания. Думаю, вполне можно сказать, что у всех англичан чувство юмора — в крови.
И тут опять надо оговориться: было бы правильнее говорить о «британском юморе», ибо не меньше англичан склонны к юмору и шотландцы, и ирландцы, и валлийцы. Многие из тех, кто прославил на весь мир знаменитую фишку «английский юмор», как раз были ирландцами — Свифт, Шоу, Уайльд.
Одним словом, нам судить об особенностях английского юмора нелегко — все-таки рассчитан он на подготовленную аудиторию, каковой мы не являемся. Так что понятие «чисто английского юмора» для нас, иноземцев, во многом остается мифом. Но в одном все мы наверняка согласны с высказыванием жившего еще в конце шестнадцатого — начале семнадцатого века английского поэта и выпивохи Бена Джонсона: «У кого есть чувство юмора, того не переспоришь».
Загородный
дом, птицы и прочая живность…
Когда путешествуешь по сельской Англии на машине, поражаешься — сплошные зеленые просторы, холмы, изрезанные живыми изгородями, овцы, пасущиеся на лугах, одиночные домики, шпили церквей — эдакая пастораль. Спокойствие и умиротворение. Впечатление, будто это не небольшой остров, а обширные равнины континента. Между тем, по плотности населения Британия уступает в Европе только Голландии.
Коренное население предпочитает жить в сельской местности. Конечно, основная масса живет в городах, но идеал англичанина — загородный дом. Те, кто могут себе позволить, имеют и такой дом, и квартиру в городе, если того требует работа. Английские деревни — это отдельная цивилизация, люди живут в них не для того, чтобы заниматься сельским хозяйством, а для того, чтобы наслаждаться природой. Хотя сегодня акценты в этом смысле смещаются — многие заводят на своих территориях огороды. Выращивание овощей становится все более популярным занятием. Даже горожане при возможности берут себе участки-огороды где-нибудь на окраинах своих районов.
Прогулки с собаками, лошади, теннис, крикет, охота (последнее, конечно, далеко не для всех) и другое наследство старой земельной аристократии ныне доступно многим. Ну и, конечно, частные сады вокруг дома, безукоризненно ухоженные, располагающие к уединению и покою — вот он, настоящий английский рай.
В деревнях даже люди отличаются от горожан. Они не спешат, они приветливы, им чужды городская суета, заботы и замкнутость. Нет сомнения в том, что основы английского характера формировались в сельских местах.
Мы часто организуем для своих российских гостей поездки в провинцию — только там и можно увидеть настоящую старую Англию. Сами англичане тоже большие любители путешествий по стране, тем более, что посмотреть здесь есть на что. И совершенно неважно, какая стоит погода. В выходные на всех исторических объектах — в замках, поместьях, парках — толпы людей. Часто это семьи с совсем малыми детьми.
Охраной памятников старины занимаются две организации: Английское наследие и Национальный траст — это целая индустрия. Объекты идеально приспособлены для посещений, власти, например, никогда не дадут добро на открытие объекта, если он не имеет приспособлений для проезда инвалидных колясок, доступных по ценам кафе, современных туалетов. Членами этих обществ может стать любой гражданин, членский годовой взнос вполне приемлем для любого кошелька. Но посещать любые достопримечательности, разумеется, могут не только члены этих обществ, просто за вход на объект придется платить.
Есть еще одно любимое английское времяпрепровождение на природе — жители острова страстные любители птиц, точнее, страстные наблюдатели за птицами. Куда бы ни приехал, всегда можно наткнуться на группу людей с биноклями и даже с подзорными трубами — это наблюдатели за жизнью птиц. Благо, птиц на острове множество. Вокруг водоемов нередко увидишь специальные шалаши, мостки и прочие приспособления, на которых можно удобно устроиться, оставаясь невидимым. А о том, что в какой-то части острова была замечена редкая птица, немедленно сообщают газеты и телевидение. Вот уж тогда не позавидуешь жителям ближайшей деревни — туда устремляются толпы птичьих поклонников.
Нередко к переписи определенных видов птиц привлекают и население. Просят записывать, например, сколько раз в месяц человек видел в своем саду такую-то птичку. Вообще все более-менее заметные события в жизни птиц и насекомых становятся предметом широких обсуждений — почему, например, резко упала популяция пчел, или что происходит в нынешнем сезоне с улитками, или какие сельские дороги перекрыты из-за весенней миграции лягушек — не дай бог передавить их… Около каждого пруда в парках установлены картинки и указатели всех видов здешних водных обитателей. Хозяина, раскормившего своего домашнего питомца до размеров, угрожающих его здоровью и жизни, могут запросто вызвать в суд…
Ежегодная процедура пересчета-маркировки лебедей на Темзе тоже привлекает всеобщее внимание. Многие выходят на берег специально, чтобы понаблюдать за красочным зрелищем — на маркировщиках униформа разных цветов, в зависимости от того, кого они представляют: либо королеву, которой принадлежат лебеди, либо двум гильдиям лондонского Сити, которые тоже владеют некоторым количеством лебедей. Над одной лодкой реет флаг с королевским вензелем и изображением лебедя, над другими — гербы гильдий, тоже с лебедем. О результатах переписи обязательно сообщают все газеты.
Не рады птицам лишь в одном месте — на главной площади страны, на Трафальгарской. Не только не рады, там была объявлена настоящая война с прежними ее обитателями — голубями, ибо было их такое множество, что гостям, оказавшимся на площади, доставалось по полной программе. Войну объявили в 2003-м. Запретили кормить голубей, запретили продажу корма и наняли на работу… сокола. Нет, не затем, чтобы он убивал невинных птиц — чтобы пугал и разгонял, что он исправно и делает по сей день. Работает нынешний страж, сокол Гарри, исключительно по утрам несколько раз в неделю, когда на площади практически нет людей, чтобы не травмировать добросердечных туристов, особенно детей. Зарплата у Гарри вполне приличная — около 60 тысяч фунтов стерлингов в год с учетом транспортных расходов: его сокольник (так, кажется, называют дрессировщика) везет его из другого графства, включены и расходы на угощение в виде цыплят. Да и профессия сокольника весьма редкая, а значит, и хорошо оплачиваемая. Для сравнения: зарплата, например, заслуженного учителя с большим стажем, менеджера среднего звена в банке или офисе, некоторых сотрудников городских Советов может равняться как раз шестидесяти тысячам. Хорошая зарплата.
Городские власти идут на такие расходы, тем более, что работает Гарри вполне эффективно: голуби тоже не дураки, об опасности помнят и, единожды подвергшись агрессивной атаке, стараются больше на площадь не заглядывать. И хотя это, наверное, самый невинный (но не самый дешевый!) способ борьбы с голубями (не истреблять же их какими-нибудь варварскими способами), с самого начала у него появилось много противников в лице защитников природы, коих на острове предостаточно. Это ведь Англия, где столь многое держится на любви к природе и живности. Ну как тут не позавидовать?
Как
приятно быть вежливым
Русские порой принимают сдержанность и стереотипность поведения англичан за холодность и ханжество. Не стоит торопиться с выводами. Присмотревшись получше, начинаешь многое видеть по-другому и, самое интересное и, пожалуй, ценное — начинаешь меняться сам. Вот, скажем, толкают тебя невзначай, а ты (стиснув зубы, особенно поначалу, потом привыкаешь) не только улыбнешься, но еще и неизменное для таких случаев «sorry» (простите) скажешь. Самое большое мое достижение в этом плане — поведение на дорогах. Ох, как нелегко было отказаться от агрессивных московских привычек, забыть свое «боевое» водительское прошлое, когда скандалили и даже дрались в 90-е на заправках, когда однажды в каком-то акробатическом прыжке выбил мне стекло чересчур разволновавшийся водитель — якобы царапнула я его бампер, да мало ли чего было…
А теперь вот и я не упускаю возможности пропустить другую машину, да еще и улыбнуться — гордость за себя распирает, даже настроение улучшается, ибо знаешь, что и с тобой обойдутся так же. Как, оказывается, приятно и легко быть элементарно вежливым.
Не забуду один случай из начала моей английской водительской практики. Ездила я тогда на представительском «ягуаре» компании, в которой работала. Так вот, представьте, умудрилась однажды выехать навстречу движению на круговой развязке! При этом, что я вытворила, дошло до меня не сразу. Водители сигналили, махали руками и наконец все как один остановились, один вышел из машины и, жестикулируя, храбро отправился мне навстречу. Шок. Схватилась за голову и ретировалась в ближайшую боковую дорогу. Меня провожали… улыбками и подбадривающими жестами. А я забилась на обочину, сидела и вспоминала Москву…
Терпимость, полутона в поведении — каким приятным делают они взаимное существование. Англичанин «не режет правду-матку» в глаза, он постарается обойти острые углы, он знает, что не обязательно вываливать всю правду, если она может кого-то огорчить. Как часто их фразы начинаются с «боюсь, что…», или «мне кажется…», или «не уверен, но…». Никаких категорических утверждений. Поначалу, помню, долго привыкала и даже несправедливо обвиняла мужа: «Да можешь ты наконец ответить четко: да или нет, а не ходить вокруг да около?..»
В компании не принято привлекать чрезмерное внимание к своей персоне, обсуждаются только нейтральные темы: погода, телевидение, путешествия. Никогда не слышала, чтобы кто-нибудь рассказывал о своей работе, причем, чем большего человек добился в своей карьере, тем меньше он будет об этом говорить. Только потом случайно выясняется, что сидел весь вечер в компании известного архитектора или пил чай с женой знакомого по ТВ парламентария.
Еще две темы не приветствуются для обсуждения — политика и религия.
В смешанных компаниях, в которых я часто оказываюсь, это табу нарушают только политизированные русские — затевают обсуждения, утверждают, доказывают. После одной такой встречи в нашем доме друзья-англичане прислали благодарственную открытку (есть тут такой обычай), в которой, поблагодарив за приятный вечер и вкусную еду, добавили: «Нам очень понравился ваш друг Владимир», вот так мягко намекнув на неуместную горячность В., который весь вечер переводил разговоры на политику.
Какие
вы, англичане?
А какими представляют себя сами англичане? Какие они? Буквально на днях были в гостях у близких друзей в исключительно английской компании. «Ну, господа хорошие, как вы определите самые заметные черты типичного англичанина?» — задаю я вопрос в качестве как бы шутки. «О, мы очень хорошие, — смеются они и явно задумываются. — А если серьезно, то, наверное, мы живем по правилам, мы очень законопослушны…» — «А если вы такие хорошие, почему столько конфликтов между соседями и все в основном из-за границы, иногда буквально из-за каких-то десяти сантиметров?» — «О, это потому, что мой дом — моя крепость, тут надо быть твердым…» — отшучиваются они.
Конфликтов таких действительно хватает, причем с самыми серьезными последствиями — таскают друг друга по судам, порой в поисках справедливости все состояние уходит на юристов.
Я и сама попала в неприятную переделку с соседями, когда восемь лет назад мы переехали в тихую улочку-тупичок, где всего-то располагалось с десяток домов-бунгало. Все шло как нельзя лучше, получили открытки от всех соседей — дескать, добро пожаловать. Общались, знакомились, муж часто помогал по саду ближайшей соседке-старушке. Гром в виде письма от юриста грянул, когда мы обратились за разрешением на расширение дома в местную администрацию — решили сделать небольшую пристройку. Есть здесь такое вполне разумное правило: мало ли чего вы там наворотите, может, лишите ближайших соседей красивого вида или свет перекроете… На любые пристройки-перестройки, пусть и на своей земле, надо получить разрешение.
Вот вам и «добро пожаловать» — наши гостеприимные соседи, которых местный совет официально известил о наших планах, пользуясь законным правом, наняли инспектора (surveyor), который будет следить за ходом строительства и в случае любых несогласий или, не дай бог, нечаянного ущерба, решать возникающие проблемы. Это, видимо, чтобы самим соседям не пришлось портить с нами отношения? Ну, а самое интересное в этом деле то, что работу инспектора оплачиваем мы, то есть застройщики — так почему бы не нанять? Все продумано.
Ох, как я возмущалась, стыдила соседей, убеждала мужа, что это «нож в спину» после всех улыбок и хороших отношений, и дома-то наши не стоят вплотную, и, случись что, мы ведь сами и исправим, и почему не посоветовались?.. Муж, может, и соглашался где-то внутри, но оставался спокоен — раз есть такое право у соседей, им и решать, воспользоваться ли им. Да, законопослушные, ничего не скажешь. Не упустят эти англичане случая соблюсти букву закона, даже когда в этом и нет необходимости.
Годы прошли, все как будто бы утряслось, соседи с обеих сторон по-прежнему улыбаются, может, вообще забыли о моих нападках. Я свою обиду пытаюсь зарыть поглубже, тоже улыбаюсь и обсуждаю погоду, но не совсем у меня получается — среди приглашаемых на чай и кофе никогда нет соседей справа и слева. Разный менталитет? Конечно. Осадок остался, но не заслонил, слава богу, и хорошие впечатления.
О
досуге и прочем времяпрепровождении
Англичане крайне самоорганизующаяся нация. Они не ждут, что кто-то постучится в дверь и пригласит, скажем, на выставку или на встречу с писателем. Они сами организуют свой досуг. Местные газеты регулярно сообщают о работе разных клубов по интересам. Их множество — объединяются любители шахмат, танцев, бриджа, музыки, искусства и пр. Участие в большинстве этих клубных коллективов совершенно бесплатно, организуют их энтузиасты, которые занимаются этим на, так сказать, общественных началах. Поражает, как много людей здесь трудится исключительно «за идею», получая лишь моральное вознаграждение.
Отлично сформировалось это общество, в котором столь многое держится на самоуправлении и самодисциплине. Каждый находит свою ячейку, соответствующую возрасту, статусу и интересам. Поверьте, я нисколько не преувеличиваю, искать примеры не приходится, они рядом и их множество. Не хочешь примыкать к обществам, есть и другие сферы. Половина моих соседей-пенсионеров добровольно работает, например, в благотворительных магазинах, некоторые — в музеях, другие — выступают с лекциями по разным клубам.
А сколько людей занимается коллекционированием — начиная от марок и монет и кончая детскими паровозиками! У коллекционеров своя жизнь — регулярные встречи, обмен информацией, ярмарки. Один наш близкий приятель англичанин, например, всю жизнь собирает советские фотоаппараты. Собственно, мы и познакомились когда-то на московском рынке, он тогда в очередной раз приезжал в надежде пополнить коллекцию. Это сейчас редкие модели можно найти через интернет, а раньше ему приходилось постоянно совершать такие вояжи или задействовать знакомых. В конце концов он собрал лучшую в стране коллекцию и в течение многих лет вел в интернете «Клуб любителей советских камер», взимал при этом только плату за пересылку материалов, остальное все делал бесплатно. Нагрузка росла, клуб пополнялся членами со всего мира, и Дэвид решился на закрытие клуба, но до сих пор переписывается с другими собирателями. А деятельность его перешла в новое русло: теперь он регулярно выступает с лекциями, на которых демонстрирует уникальные фотокамеры. И спрос на его знания все растет, ибо информация передается из уст в уста, а интерес к советским фотоаппаратам, среди которых есть и те, что использовались КГБ, оказался высоким среди обычной публики. Выступает он в основном по разным клубам и, представьте, все это делает опять же бесплатно! Соглашается только на оплату проезда, да остается на бесплатный ленч после выступления.
Кстати, есть примеры, когда из таких вот любительских коллекций вырастали музеи. Смотришь дневные телепередачи — и порой кажется, что вся страна поголовно что-нибудь коллекционирует. О собирателях старины и антиквариата особый разговор. В сущности, каждый англичанин в какой-то степени антиквар — он не привык выбрасывать то, что досталось ему от родителей, при этом хранит не только ценности, но и всякую мелочевку. Да и телевидение подогревает интерес, устраивая съемки на местах: эксперты-антиквары «выезжают в народ» — делают оценку товаров, дают профессиональные советы. Неудивительно, что такие вылазки очень популярны. Правда, иногда приходится просидеть в очереди до трех часов. Но опять же, все четко организовано, никто не толпится, на всех хватает сидячих мест. Нередко ожидание стоит того — какая-нибудь неприметная ваза, хранившаяся на чердаке, оказывается раритетом. Вот уж тогда — прямиком на аукцион!
Есть еще одна возможность найти «сокровище». Летом начинаются карбуты, то есть car boot sales — люди привозят свой товар в багажнике авто и, не отходя от него, распродают. Явление это чисто английское. Первый такой базар-барахолка прошел в 1980-м на территории одной из ферм в графстве Кент. И вот уже на протяжении более чем тридцати лет карбуты остаются любимым времяпрепровождением для многих англичан. И не только англичан. Все чаще здесь слышится иностранная речь. Неудивительно — где еще можно за копейки купить все необходимое для устраиваемой на новом месте жизни? Здесь есть действительно все: домашний скарб, посуда, одежда, обувь, книги, инструменты, видео, электроника и даже мебель, причем, как правило, в прекрасном состоянии.
Народ чистит чердаки и подвалы и за символическую плату готов расстаться с накопленным годами добром. Случается, что среди этого старья обнаруживается и что-то такое, что вполне сможет составить гордость коллекции. Правда, за последнее время такие шансы заметно уменьшились. Многочисленные ТВ-программы хорошо просвещают — народ стал грамотнее. Многие теперь, прежде чем нести вещь на карбут, стали обращаться за оценкой к специалистам. А вдруг? Шанс уменьшился, но он по-прежнему существует! И тысячи людей устремляются в выходные на ближайшую барахолку. Для многих это не только купля-продажа, но и приятная атмосфера, общение, вылазка на природу — карбуты обычно проводятся на больших открытых территориях, принадлежащих фермам.
Я полюбила карбуты давно и, наверное, надолго. Наступает воскресенье — и ноги сами несут, особенно, когда погода хорошая. Каждый раз нахожу оправдания: посмотрю рассаду, да мало ли что попадется… Какой-никакой, а экскурс в историю. Не зря же местные русские придумали для карбутов и другое название — Британский музей.
Ну а уж если собиратель оказывается склонен к эксцентрике, а таких здесь тоже множество, ибо сама раскрепощенная атмосфера жизни тому способствует, то тут вообще никаких ограничений в проявлении коллекционных вкусов. Он может жить в типовом террасном английском домике, но его крохотный садик за домом становится воплощением мечты: один устанавливает там работающую модель железной дороги с вокзальчиками, туалетами, кассами и прочими атрибутами, зачастую изготовленными собственными руками, другой приволакивает кабину самолета, третий, не желая расставаться с давней мечтой стать скульптором, лепит и устанавливает статуи… К слову, террасными дома называются потому, что построены рядами, без пространства между ними, то есть с двух сторон они имеют общие стены с соседями. Это типовые скромные городские домики: три спальни наверху, кухня и гостиная внизу, но английскость и тут сохраняется — у каждого владельца есть маленькие садики — перед домом и на заднем дворе. И правда, какой же ты англичанин, если у тебя нет сада? Хотя тут нужно оговориться: в городах строится все больше многоквартирных домов. Население нынче растет такими темпами, что места на постройку индивидуальных домиков уже не находится. В некоторых зеленых зонах строительство вообще запрещено, в других нельзя строить, потому что эти места подвержены затоплениям и тому подобное.
Здравоохранение и мы
Самое трудное, к чему приходится привыкать русскому, переехавшему в Британию, это, безусловно, здешняя система здравоохранения, NHS (National Health Service). С ностальгией вспоминается четкая советская схема: заболел нос — идешь к лору, желудок — к гастроэнтерологу. Здесь все по-другому. Видимо, начавшись во времена, когда бал правили и вполне справлялись с нагрузкой семейные врачи, современная система до сих пор работает по старой схеме: что бы у тебя ни заболело, первое обращение за помощью — это визит к участковому врачу (единственное исключение: к дантисту попадают напрямую). Одно из первых английских слов, которое запоминают вновь прибывшие в эту страну, это аббревиатура GP (general practitioner), то бишь твой участковый терапевт. Без него никуда.
И вот тут-то начинаются проблемы. На прием к GP обязательно надо записаться заранее. В зависимости от того, где живешь, ожидание может занять от нескольких дней до двух недель. Здесь так и говорят: многое зависит от твоего почтового индекса, то есть адреса, — есть районы, где процесс идет быстрее, чем, скажем, на густо заселенных рабочих окраинах. И не надейтесь вызвать врача на дом, даже если вас свалила температура в 39 градусов! В это я лично поначалу просто отказывалась поверить, ибо была убеждена, что все в Британии основано на здравом смысле. И когда слегла с болью в спине и практически не могла двигаться, так насела на мужа — дескать, ты живешь в этой стране и не знаешь правил, да быть не может, чтобы невозможно было вызвать врача, — что мой бедный брит больше часа просидел на телефоне: рассказывал всем по цепочке, просил и наконец требовал… К ночи победа — врач прибыл: огромного роста веселый темнокожий эскулап еле протиснулся в нашу дверь, выслушал историю, осмотрел проблемное место, потрогал, вселил оптимизм, но даже не сделал обезболивающего укола, потому что я до его прихода уже приняла несколько таблеток диклофака, а других препаратов при нем не оказалось. Полечилась, одним словом.
В экстренных случаях выход, конечно, находится: скорее, чем к своему GP, можно попасть к дежурному врачу или медсестре или своим ходом идти в ближайшее отделение «скорой помощи», но это для самых терпеливых. Там окажут квалифицированную помощь, но просидеть в зале ожидания можно несколько часов (по существующим нормам, не более четырех, но эти нормы нарушаются). Опять же работает почтовый индекс! Везде по-разному. Без очереди принимают людей с переломами или болью за грудиной.
Но вернемся к нашему GP. Шансы на то, что он направит вас к специалисту, невелики, ну, скажем, 50 на 50. Сначала выпишет привычный парацетамол (предмет шуток среди русских) и заверит, что ничего страшного не происходит. Британские доктора стараются придерживаться принятых стандартов лечения при любом недомогании, поэтому нам их подход кажется казенным, они не хотят брать на себя лишнюю ответственность и отклоняться от курса. Это, мягко говоря, удивляет иммигранта. Мы-то ведь привыкли к более-менее индивидуальному подходу.
Следующий раунд ожидания наступает, если GP все-таки решит направить вас к узкому специалисту. В течение дней десяти вы получите письмо уже от консультанта, с указанной датой приема — здесь ожидание опять может растянуться на недели.
Избалованы мы советской медициной, трудно привыкнуть к новым правилам. Вот и хулит английскую медицину наш брат иммигрант. Англичане на нашем фоне — просто настоящие стоики: не бегут к врачу при насморке, температуре и других легких недомоганиях. Тем более, что и без бюллетеня пропустить несколько дней на работе не возбраняется (свои правила в разных заведениях).
Думаю, что в значительной степени наша критика устройства здешнего здравоохранения несправедлива. Причиной скорее являются социально-культурные различия. Надо привыкать, брать лучшее и… выживать. Я работаю в здравоохранении в качестве переводчика, насмотрелась изнутри, прониклась, зауважала и пытаюсь объяснять соотечественникам, что все не так плохо, как им кажется. Вполне можно научиться общаться с GP, готовиться к консультациям, высказывать свои опасения и обосновывать просьбу направить к специалисту, нужно уметь быть твердым, но обязательно оставаться вежливым. Со временем многие меняют свое мнение, особенно, как я говорю, если попали в систему, то есть имеют серьезные хронические болезни или прошли через операции.
Наверное, с этого надо было начать: медицинское обслуживание в Британии бесплатно (кроме стоматологии), включая и операции любой сложности. Во многих случаях бесплатны и лекарства, например, для тех, кто состоит на учете с серьезным заболеванием, для детей и пенсионеров. А альтернатива для несогласных всегда есть: страховая платная медицина, к тому же в последнее время открылось много платных поликлиник, где работают русские врачи.
Но еще больше достается NHS от самих британцев. Если честно, то вполне можно сказать, что сегодня здравоохранение просто трещит по швам от напряжения — и не только от неконтролируемого прироста населения, то есть от иммигрантов. Главная причина — все увеличивающееся количество пожилых людей. В больницах 7 из 10 коек занято пенсионерами. Больницы превратились в скоростной конвейер: пациентов не держат долго даже после серьезных операций, порой отправляют домой и среди ночи — надо принимать следующих. Все чаще слышим о скандалах, когда пациенты умирают по причине недостаточного ухода.
Парадокс времени: за последние 25 лет количество койко-мест в больницах упало на треть, а количество пациентов растет и растет… Никто всерьез не готовился к такому «нашествию» седовласой гвардии и даже сегодня, когда против этого факта не возразишь, воспринимают его как большой сюрприз. Директива Европарламента, ограничивающая часы работы докторов, только усугубила ситуацию. Не дай бог, если вам понадобилась серьезная помощь в выходные или в нерабочие часы — может не повезти: просто-напросто не окажется в наличии квалифицированного врача. Считайте, что вам не повезло, если незапланированную операцию пришлось делать в пятницу — опять же из-за отсутствия врачей вполне можно не заметить осложнений.
Это, к сожалению, факты, но я никогда не рискну встать на тропу критики NHS, слишком много я уже от нее получила за время, прожитое здесь.
А демография страны в последние годы действительно изменилась до неузнаваемости. Судите сами: те, кому перевалило за 65, составляют сегодня одну шестую часть населения. Но это только начало. К 2030-му ожидается, что из 60 миллионов населения около миллиона будут те, кому за 80, и примерно треть сегодняшних детей смогут дожить до ста лет.
Впечатляющие цифры. Никогда в истории человечества настолько значительная часть населения не состояла, как бы это помягче сказать, из столь старой гвардии. Старики были всегда, и они были заметны в обществе, прежде всего потому, что их было намного меньше. Получается, что сегодня, не говоря уж о завтра, быть старым в Британии становится нормой. И сколько бы мы ни слышали дискуссий о плохом содержании в домах для престарелых, о невнимании со стороны NHS, урезании пенсий и так далее, в этой стране правительство делает много для своих стариков. Собственно, эти горячие дискуссии тоже показывают обеспокоенность и стремление к улучшению. Богатое государство может и должно многое себе позволить в заботе о стариках. В конце-то концов, все понимают, что стать старым и немощным — судьба каждого.
Иметь более здоровое старшее поколение выгодно всем. Пенсионный возраст уже начал увеличиваться. Пенсионеры хотят работать после 65-ти, многие работают. Недавно был принят закон, отменяющий обязательный возраст для ухода на пенсию. Но закон этот принес больше недовольства со стороны работодателей, чем радости со стороны пенсионеров, — а захочется ли вам продолжать трудиться в компании, если вы знаете, что вас там не хотят, но вынуждены терпеть?
Короче говоря, опять все упирается в здоровье. И у правительства нет выбора — нужны кардинальные меры, нужна заметная перестройка NHS.
Для политиков есть и другой аспект. Дружить с растущей седовласой гвардией приходится не только из сострадания — шестая часть населения, да к тому же самая активная во время выборов, вполне способна изменить соотношение голосов, то есть повлиять на судьбу каждого политика и страны в целом.
Старая добрая Англия или… как живут
пенсионеры
Старая добрая Англия, на которую я постоянно ссылаюсь, к счастью, все еще не канувшее в Лету понятие. Хоть и являемся мы с вами ежедневными свидетелями крушения, казалось бы, таких прочных традиций, наблюдаем, как низвергаются вековые каноны, и откровенно волнуемся за судьбу этой страны, жизнь, тем не менее, показывает, что не все так печально. Да, традиционная Англия сдает позиции перед разрушительной силой времени, но одновременно как нигде в другом месте мирно уживаются здесь и старое, и новое.
Примерно так размышляю я всякий раз, когда приходит очередное рождественское письмо от Ричарда, старинного друга и первого начальника моего мужа.
Традиция рождественских писем появилась задолго до появления открыток. Писали членам семьи, родственникам, описывали свою жизнь в течение года, делились новостями и мыслями. И до сих пор многие предпочитают отправить такое письмо, а не открытку. Старая идея и одновременно, при нынешних-то компьютерах, принтерах да ксероксах, такая современная. Подготовь одно письмо, а потом — знай вписывай разные имена.
Предлагаю вам прочитать письмо от Ричарда (со значительными сокращениями). Решила поделиться не потому, что описывает он необыкновенные истории, напротив, рассказ его спокоен, обыден, для кого-то, может, и скучен. Ричард давно-давно пенсионер, дай бог каждому такую старость… Для меня лично его рассказ вполне оптимистичен, во всяком случае, на размышления наводит и стимулирует.
«Провожаю еще один год и с приятными, и с печальными воспоминаниями, год, насыщенный событиями. Надеялся, что еще в начале года закончу свою работу над историей семьи Тревер (материнская линия моего деда), но все время какие-то дела отвлекали.
Во-первых, решил привести в архивную форму и пристроить мою коллекцию фотографий фермерских ворот (field gates), которую собирал с 50-х годов. Тогда все началось просто как увлечение во время деловых поездок по стране. В те времена все ворота делали из дерева, сейчас — в основном из стали, деревянных практически не осталось. Думаю, что надо сохранить коллекцию для истории.
Один из моих сокурсников (посещаю курс по антиквариату в Keele University), известный коллекционер старинных часов и карт, посоветовал обратиться в English Heritage (Английское наследие. — Н.К.). Это, как оказалось, было правильное решение. В их миллионных архивах фотодокументов такая категория отсутствовала совсем, поэтому они очень заинтересовались. Так что масса времени ушла на составление каталога, описание, размещение негативов и снимков в альбомах. Конечно, я остался очень доволен.
Что касается моего исследования истории ветви Тревер, то тут открылось много интересного…
В течение года совершил несколько поездок, в основном с клубами и обществами, в которых состою. Это были автобусные поездки — единственный способ, которым я и могу путешествовать сейчас. Забирают прямо от дома, туда же и возвращают. Ездили на экскурсии в разные галереи и на выставки. Поездка в Бирмингем особенно запомнилась — вчетвером мы застряли в лифте! Но сумели выбраться через верх кабины на пол следующего этажа до приезда бригады!
Мой друг Винсент организовал мне поездку в Dalkeith, Carnwarth и Loanhead — с посещением церквей, кладбищ и местных музеев. Поездка оказалась весьма полезна для моих поисков, нашел дополнительную информацию по истории семьи и сделал много снимков на могилах предков. Наверное, Винсенту было не так интересно, но он не подавал виду!
Чтобы закончить на оптимистической ноте, расскажу, что удалось сделать небольшой ремонт в квартире, утеплить лофт, заменить окна. Немножко модернизировал кухню — установил новую плиту, очень доволен, все тепло держится в поддоне, не теряется, значительно ускоряется разогрев. Купил комбайн для производства джема. Всегда, как знаете, любил джем, поедаю его в больших количествах, магазинному не очень-то доверяю — напичкан химикатами и искусственными красителями. В комбайн встроен термометр, не надо стоять и часами размешивать в медном тазу, помните, как мы делали это в старые времена? Так что облегчил себе жизнь на кухне.
На этот раз не еду во Францию к родственникам на Рождество. Все-таки на юге Франции в это время года значительно холоднее. И вовсе не из-за "global warming", а потому что Гольфстрим не захватывает Бискайский залив — мешает Испания.
Здоровья и процветания вам всем в новом году (если банки и правительство позволят)! Ваш Ричард.»
Это лишь малая часть послания, Ричард подробно описывает встречи с людьми, называет новорожденных и умерших, рассуждает, строит планы.
Вот она, настоящая старая добрая Англия, не правда ли? И еще одна маленькая, а, может, наоборот, самая значительная деталь в этой истории — на момент написания письма Ричарду исполнилось 96 лет!
Элита, пролетарии и другие
Ох, далеко не все живут так, как пенсионер Ричард или, тем более, как лорд Питр. Есть и другая Англия, где семьи еле сводят концы с концами, где копят деньги на отпуск, а для многих семей с детьми это вообще непозволительная роскошь. Проблем хватает у всех слоев общества: и у тех, кто работает, и у тех, кто в поисках работы, и у тех, кто работать не может. Государство, конечно, поддерживает — существует система пособий, которую в последние годы активно пересматривают, особенно в отношении иммигрантов. Иммиграция вообще расколола общество — кто-то утверждает, что без нее страна пропадет, работать будет некому, кто-то, напротив, жалуется, что много рабочих мест отнимается у коренных жителей. Боюсь даже, что результаты следующих парламентских выборов будут сильно зависеть от того, какие платформы выдвинут кандидаты по вопросу об иммиграции. Как бы то ни было, все понимают, что страна не справляется с непрогнозируемым притоком.
И самый показательный пример тому — система здравоохранения и образования. Переполненные классы в государственных школах, нехватка школ и учителей, снижающиеся стандарты обучения. Можете себе представить, что в некоторых городских школах английский язык не является родным для большинства школьников? Вот недавно сообщили, что одна школа в Лидсе начала преподавать английский как второй язык — менее четверти учащихся этой школы родились в Англии. Вот такая ситуация.
Наверное, нет другого настолько классово разделенного общества, как Британия. Но если раньше класс определяли по состоянию, профессии и образованию, то сегодня добавился еще и культурный аспект. Традиционное деление: элита, средний класс и рабочий класс сохранилось, но при этом понятие «средний класс» сильно изменилось и теперь включает не одну группу.
Одно осталось неизменным: огромная разница в уровне жизни верхних слоев общества и людей, проживающих в так называемых «council estates», народных кварталах (жилье предоставляется государством). Страной правят выпускники элитных частных школ. Одну из них (Итон) даже называют фабрикой по производству премьер-министров. В какой еще стране о человеке могут судить по тому, как он говорит? «Своих» определяют сразу, иногда даже могут сказать, какую школу и какой университет он окончил. Да, в стране правят демократия и равенство, но попасть в правящий истэблишмент со стороны практически невозможно — он всегда был заполнен представителями элиты, их детьми, их родственниками и друзьями и, похоже, меняться не собирается, да и надо ли?
Как я люблю наблюдать дебаты в парламенте (постоянно транслируются по ТВ), особенно по особо горячим вопросам! Да, не зря родители вкладывали деньги в образование своих детей — многому научили своих лучших выпускников частные школы: какая речь, сколько эмоций, сколько критики оппонентов, сколько юмора!.. Но никогда, слышите, никогда, даже в самых отчаянных ситуациях, когда температура дебатов зашкаливает, когда спикер отчаянно выкрикивает свое «Order! Order!», но не может навести порядок, никаких личных оскорблений — потерять контроль над собой это так не по-английски. «Stiff upper lip» — это впитано с молоком матери. Замечательный театр, есть чему поучиться.
Понятно поэтому стремление родителей, принадлежащих к среднему классу, тоже отправлять детей в частные школы. Делается это часто ценой неимоверных усилий, строжайшей экономии, отказа от любой роскоши и удовольствий. Трудно, но стоит того — ничто так не определяет судьбу британского подростка, как правильный выбор частной школы.
Волнует ли публику этот социальный раскол? Не думаю. И есть тому простое объяснение — в этой стране думают обо всех, эта страна создана для людей и об этом не забываешь ни на минуту. Именно англичане придумали «права человека» и стали их соблюдать. Британия и по сей день свободная и цивилизованная страна, которая защищает меньшинство и подчиняется законам. Не зря во всем мире ее считают самой законопослушной.
В этой стране можно подать в суд хоть на правительство и рассчитывать на честное разбирательство. Здесь правит закон. Много ли таких мест в мире?
Не зря же российские олигархи устраивают судебные разборки между собой именно здесь — рассчитывают на справедливость, пополняя этим, кстати, государственную казну, ибо судебные издержки выливаются в миллионы, не говоря уж о налогах в здешнюю казну.
Приезжие обращают внимание на большое число инвалидов на улицах городов. Заметно это прежде всего потому, что в стране все делается для того, чтобы инвалиды могли вести полноценную жизнь: все общественные места приспособлены для инвалидных колясок, включая практически все станции метро. А если водитель автобуса видит на остановке инвалидную коляску, он выпускает специально приспособленный пандус для ее въезда, и ни один пассажир не выкажет недовольства по поводу задержки, наоборот, посторонятся, помогут, поддержат улыбкой. Все муниципалитеты и прочие административные здания тоже обязательно оборудованы для приема инвалидов.
И еще про заботу о народе. Недавно столкнулась с поразительным фактом. В английских тюрьмах открываются рестораны для публики (уже три открыто). На прошлой неделе и мы оказались среди посетителей. Запись на посещение организована онлайн, пока ежедневно принимают ограниченное число гостей, хотя ресторан в Брикстонской тюрьме на юге Лондона, в котором мы отобедали, рассчитан на 100 человек. Планка поставлена высокая, уровень ресторана (обслуживание и еда) не ниже, скажем, престижного ресторана в любом четырех-пятизвездочном отеле.
Так вот, главный смысл: весь обслуживающий персонал, включая шеф-повара, — заключенные, которым осталось сидеть, ну может, около года. Заключенных готовят к выходу на свободу с профессией в руках, причем владение профессией соответствует принятым национальным стандартам. Благотворительная организация, ответственная за проект (он далеко не единственный), ставит своей задачей свести к минимуму уровень повторных правонарушений, и надо сказать, что результаты уже впечатляют. Первый ресторан в тюрьме открылся в 2009-м, среди его «выпускников» уровень «повторов» существенно ниже.
Меня всегда поражал объем благотворительности в этой стране, а после похода в Брикстонский ресторан, после разговоров с заключенными вообще хотелось молчать и думать. К проекту привлекают самых известных людей из ресторанного бизнеса — они безвозмездно отдают свое время: готовят персонал, организуют мастер-классы… А движущей, то бишь материальной силой проекта стала молодая английская леди Эдвина Гросвенор, дочь самого богатого землевладельца страны, шестого герцога Вестминстерского. Открытие одного такого ресторана обходится в миллион фунтов стерлингов. К 2017 году их планируют открыть десять.
Леди Эдвина так определяет свою миссию: «Я борюсь с предрассудками по поводу заключенных, с тем, что клеймо остается с ними на всю жизнь. После освобождения им трудно найти работу — это несправедливо. Сейчас работодатели не имеют права отказывать в приеме на работу инвалидам или, скажем, гомосексуалам. Этот принцип должен в одинаковой мере распространяться и на освобожденных из заключения. Принимать на работу нужно исключительно по деловым качествам…»
Комментарий не требуется, не правда ли?
Вполне понятно стремление людей обосновываться именно на Британских островах, и не потому, что здесь раздают хлеб с маслом, поверьте, трудностей и проблем хватает, а именно потому, что каждый человек, работающий честно, надеется на определенную защищенность и справедливость и чаще всего получает их. Так что классовость классовостью, а места и условий для достойной жизни в этой стране хватает всем.
Есть еще один трогательный момент, который объединяет и уравнивает всех в этой стране — их королева. Британцы любят свою королеву, она, пожалуй, единственный человек в стране, который может себе позволить думать только о своем народе. Она не борется за власть, не вступает в корпоративные игры, не лоббирует крупный бизнес, не продвигает своих людей, от нее исходит тихое достоинство. Такой человек один, но это так много!
62 года безупречной службы, 62 года, наполненные событиями, трудными и радостными, бурными и спокойными — день ото дня рядом с народом, что бы ни происходило. Воистину — старая добрая Англия и ее королева. Понятно, почему с такой преданностью и нередко со слезами на глазах исполняют слова британского гимна сегодняшние подданные королевы, слова, которыми закончил свое выступление на инаугурации королевы 62 года назад тогдашний премьер-министр Черчилль: «GOD, SAVE THE QUEEN…» (Боже, храни королеву).
Лондон
Апрель, 2014