Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 5, 2014
Миллер
Лариса Емельяновна— поэт, прозаик, переводчик. Постоянный автор
«ДН». Живет в Москве.
* * *
Начни не с первой ноты — с тишины,
Которая предшествовала ноте,
А значит, находилась на излёте, —
С той тишины, которой нет цены.
Дай мне увидеть как всё началось —
Любовь и нежность, встреча и разлука,
Начни с того, что было здесь до звука,
Пронзившего безмолвие насквозь.
* * *
Так глядеть, чтобы вдруг разглядеть
То, что вроде бы неразличимо,
Но является главной причиной
Всех явлений и явится впредь
Потаённой причиной всего,
Что сегодня лишь блики и ветер,
Что ещё не имеет на свете
Ни лица, ни угла своего.
* * *
Ночь не рассказывает дню,
Что ей во тьме тревожной снится,
Доверить сны свои боится
Она рассветному огню,
Который уж сжигал не раз
Ночные зыбкие виденья,
Всем снам предпочитая бденье,
Всем грёзам — то, что день припас.
* * *
Не я в том доме — дом живёт во мне.
Ведь для него другого места нету,
И, сколько нынче ни броди по свету,
Не вспыхнет свет в исчезнувшем окне.
Но и ночами и средь бела дня
Горит — не гаснет свет внутри меня.
* * *
Мне правила земные не указ,
Есть у меня другие наготове,
И слышу я отнюдь не голос крови,
А льющийся невесть откуда глас
Кого-то, кто не ведает про свод,
Про свод земных и заскорузлых правил,
Того, кто день с пришествием поздравил,
С бездонностью поздравил небосвод.
* * *
А бывает ещё утро вечера, вечер утра,
И начало конца, и конец у любого начала,
А ещё «Осень нашей весны» я названье встречала
И, наверное, пьеса с названием этим мудра.
Это значит, что свет возле тьмы будет вечно кружить,
Это значит весна жить без осени просто не может,
Это значит, что юность моя непременно поможет,
Вот придёт и поможет мне старость мою пережить.
* * *
А знаете как интересно водить
Простой авторучкой по белой бумаге,
Творить что-то вроде загадочной саги,
Из пёстрых словес огород городить?
Сказать даже страшно который уж год
И ночью и днём и при всякой погоде
Вожусь и вожусь на своём огороде,
Усердием странным пугая народ.
* * *
О Москве бестолковой, домашней, кривой
Надлежит только ручкой писать перьевой,
Допотопную ручку в чернила макать,
Нежным чувствам своим той Москве потакать.
Промокнуть промокашкой и век и число
И самой удивиться: куда занесло!
— В ныне несуществующий город и год:
Пахнет краской от ярко-зелёных ворот,
От забора, от лавочки в майском саду.
Нынче праздник, и я за ворота иду.
Дома мне не велят. Говорят — не ходи!
Только этот запрет — он давно позади.
Я давно уж могу и на мост и с моста,
Но узнать не могу ни себя, ни места.
* * *
А я, вместо частых походов в собес,
Слежу за расцветкой волшебных небес,
Не помня про возраст давно пенсионный,
Пишу что-то пылкое ночью бессонной,
И в свой день рожденья всей юной душой
Жду дивных подарков в коробке большой.
* * *
Как легко застрелиться, когда тебе двадцать,
Когда кажется — некуда просто податься,
Когда ты одинок. Одинок, как никто.
Когда мнится, что всё и не так и не то,
Когда жить с собой в мире почти невозможно,
А тем более, если влюблён безнадёжно…
О как просто всё бросить в начале пути.
О как трудно в конце его взять и уйти.
* * *
Саше Радковскому
Я — из прокуренных времён,
Я — из Москвы немноголюдной,
Той — Патриаршей, Чистопрудной,
Где каждый чем-то был пленён,
Кто в мой весёлый табунок
Тогда входил, где каждый, каждый,
Терзаемый духовной жаждой,
Спешил на сладостный манок,
Чтоб раствориться вдалеке
На Мытной где-то, на Каретной
В летучей дымке сигаретной,
Идя сквозь время налегке.
* * *
Постойте, я хочу обратно —
Туда, где солнечно и мятно,
Полынно, горько и светло,
И высоко и необъятно,
Где в дни июньские мело,
Где и сейчас, коль верить слухам,
Метёт, и надо только с духом
Собраться. Если соберусь —
Туда, где тополиным пухом
Стелилась жизнь моя, вернусь.