Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2014
Иртеньев Игорь Моисеевич — поэт. Родился в 1947 г. в Москве. Окончил Ленинградский институт киноинженеров (1979) и Высшие театральные курсы (1989). Публикуется с 1979-го. Автор 20 книг стихов, в том числе «Утром в газете» (М., 2006), «Точка.ру» (М., 2007) и др. Живет в Москве и Кармиэле (Израиль).
Иван Сергеевич Тургенев,
Полузабытый нынче гений,
Едва ли мог предполагать,
Что некий стихоплёт Иртеньев
Дерзнёт когда-нибудь слагать
Свои рифмованные вирши,
Где что ни слово — полный бред,
На языке, что всех превыше,
Которого прекрасней нет.
На том великом и могучем,
Что нашего отличья знак,
Которым, сколь его ни учим,
Не можем овладеть никак,
Поскольку ткни его едва,
Собьёшься тут же с панталыку:
ГЛОНАСС, КАЛИНА, БУЛАВА —
Кто раз услышал те слова,
Тот не забудет их музыку.
И вот России вдалеке,
Хотя не то чтоб так уж очень,
По милой родине в тоске
Во мраке наступившей ночи
Пишу на этом языке,
Пока еще хватает мочи
И сил сжимать перо в руке
Скорей толчковой, чем рабочей.
Плач по Лизавете
Жизнь и так-то не пастила,
Даже близко,
Так ещё коза померла,
Звали Лизка.
Брык с копыт — и вся недолга,
Стоп машина,
А ведь были у ней рога
В два аршина.1
Отошла, аккурат, в обед,
В полвторого,
Пусть была ты, Элизабет,
Не корова,
Не звучала, как человек,
Столь же гордо,
Не забыть мне твою вовек
Козью морду.
Хоть всего-то ты и коза,
Нету спора,
Но такие встречу глаза
Я не скоро.
Молока с тебя, как с козла,
Меньше даже,
Но не просто пятном была
Ты в пейзаже.
Пусть твердят, что я зоофил,
Враки это,
Как сестру я тебя любил,
Лизавета.
Будь бы даже я древний грек,
Типа эллин, —
Скотоложестова тяжкий грех,
Непомерен.
Да и песня моя о том,
Видят боги,
Что рогатым быть лучше скотом,
Чем двуногим.
* * *
Культурный слой буквально тает,
Как в вешнем небе облака.
Никто газеты не читает,
За исключением МК.
И я бы записался тоже
В его фанатов контингент,
Но мне МК читать негоже,
Поскольку я интеллигент.
Интеллигент — всему основа,
Всего причина на Руси.
Интеллигент не просто слово,
Но символ нравственной оси,
Которая хоть вбита косо
И отравляет нам житьё,
Но все проклятые вопросы
Вращаются вокруг неё.
К интеллигенции себя я
Давно по праву отношу.
Не зря, копейку зашибая,
Стишок нет-нет да напишу.
И в дальнем ящике комода,
Забытом, мрачном и пустом,
C тех пор, как вышел из народа,
Храню Камю четвёртый том.
Баллада о полковничьей вдове
На весь военный городок
Лихая шла молва,
Что, мол, слаба на передок
Полковничья вдова.
На боевом её счету
Побед росло число
Так, что могильную плиту
Полковника трясло.
Ну ладно б половой гигант,
Так ведь любой щенок,
Любой сопливый лейтенант
Её утешить мог.
В делах амурных зная толк,
На резвом топчане
Она бы и драгунский полк
Освоила вполне.
Когда б супруг её в бою
Столь рано не почил,
И он бы толику свою,
Глядишь бы, получил.
И тем сполна бы насладил
Иссушенную плоть,
Но по-иному рассудил
Безжалостный Господь.
Жизнь справедлива не всегда,
Усвоить всем пора.
Одним — счастливая звезда,
Другим — земля сыра.
Одним — оркестр полковой,
Гризеток штабеля,
Другим — секвестр половой
До полного нуля.
Одним — солдатское сукно,
Да крест над головой,
Другим — весёлое кино
С красавицей-вдовой.
1 Художественное преувеличение (Прим. автора).