Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2014
Фаликов Илья
Зиновьевич — поэт, прозаик,
эссеист. Постоянный автор «ДН». Родился в 1942 г. во Владивостоке.
Печатается с 1964-го. Автор 10 книг стихов, 4 романов, книг эссе «Проза про стихи»
(2000), «Фактор фонаря» (2013). Лауреат нескольких литературных премий.
Постоянный автор журнала. Последняя публикация — № 7 за
* * *
Надо утро начать с Катулла.
Свежим ветром просквожена
Фессалийская верхотура,
где зегзицей кричит жена.
Автор выскочил из притона,
весь в пороках, — кого винить?
Нить бегущую, веретёна,
нить бегущую вейте, нить.
Задохнуться на общем вздохе
о подробностях бытия,
об оливе, чертополохе —
глянешь искоса: ты да я.
Всякой дрянью сума набита,
всякой дрянью и жизнью всей.
Не рыдай о нём, Миноида,
он не стоит тебя — Тесей!
Крепче вервия и каната
связь времён — перестань кричать.
Ставит старость, а не Танатос,
окончательную печать.
Вейте, ветры, развей, Верона,
тему: душу бы сохранить,
нить бегущую, веретена,
нить бегущую вейте, нить!
* * *
Кипарисовый лес расколышется,
зашумит кипарисовый лес.
Не пописывай, если не пишется,
если высох, угас и облез.
Слушай классику — лес кипарисовый.
Если кончатся лучшие дни,
нажитое пространство отписывай
контингенту фантомной родни.
Белым камнем, похожим на облако,
блещет синее поле небес.
Морем вымыта, чистая публика
демонстрирует вкусы на вес —
побережье завалено дынями,
бахчевые плоды тяжелы.
Небесами, пустыми и синими,
бредит ласточка с каждой скалы.
Видно, матушка сильно старалася
—
запалив на Ай-Петри костёр,
острый выступ татарского ялоса
со скулы моей ветер не стер.
На осколки языческой храмины
уронился готический храм —
ливень хлынул и выглядит каменно:
можно к туче взойти по струям.
Не Елены мы тут, не Парисы
мы,
и не всяк Ермолай — Менелай.
Не вернуться ли в лес кипарисовый?
Завернули за евросарай.
Опалённый хвалёными войнами,
лечит пятку больной Ахиллес.
Стелет сердце уколами хвойными
кипарисовый лес.
* * *
Горит над горами огнём золотым уже не глазунья —
цыганское солнце, татарский алтын, пятак полнолунья.
Во тьме черноморской лучится хрусталь, в пучине азовской.
Копировал хаос, однако устал
Иван Айвазовский.
На ста децибелах грохочет содом в плавучем
борделе,
с барахтаньем в море, от фарта густом, с фонтаном
фортелей.
Диджей козлотуром по
звёздам скакал, значительно ниже
тянуло тебя от заоблачных скал —
к Архипу Куинджи.
В целебной грязи собирается сель тяжёлых
предчувствий,
а грек с армянином пекутся досель о русском искусстве.
Морской биомассой, насквозь голубой, наполнены вены,
когда накрывает тебя с головой
солома Селены.
Морской городок, поднебесный горбун, подобье
финвала,
в которого целит возможный гарпун крутого финала,
когда остаются один на один горбун и плясунья.
Цыганское солнце, татарский алтын,
пятак полнолунья.
Бесстыдница1
Не спится, не рыдается,
не стонется,
уляжется, останется, остынется —
я говорю бесстыднице: бессонница,
я говорю бессоннице: бесстыдница.
Бесспорное беспамятство нескорое
опустится, по праву всемогущее,
на дерево цветущее бескорое,
на дерево бескорое цветущее.
Вчера ещё сажала фрукты-овощи,
пахала на пристанище мгновенное —
в ночное серебро моё сокровище
оденется, сокровище бесценное.
Взойдёт на звуке внутреннего голоса
звезда волхвов, возникшая при Ироде.
Существованье утреннего ялоса
не кончится на розовом периоде.
Возвысит горы не гигантомания,
а дерево бескорое цветущее.
У белых роз — свои воспоминания:
завьюженное южное грядущее.
И некуда от времени деваться, и
нам светят незаслуженные премии —
маяк врубился раньше девятнадцати,
когда упала темень раньше времени.
Учан-Су
О пальмы юга!
Н. Рубцов
Продавливать себя и продавать
равно тому, как
поэзию святую предавать,
позор и мука.
Так полагает девочка, со мной
прожив полвека,
а на аллее около пивной
поет калека.
Там нет пивной, но бродит всё равно
хмельная пара —
вскипает внутривенное вино
самопиара.
Совместно претерпев любовный плен,
в дыму окурка
не съехала с откромсанных колен
шалава Мурка.
Везёт его коляску эта мать —
его подруга —
продавливать себя и продавать.
О, пальмы юга!
О, пальмы юга! Падших не спасу,
сухая туча —
фиксируюсь на речке Учан-Су:
струя летуча.
Она не отвращается от них,
не прячет взгляда,
и над моим горбом за воротник
течёт прохлада.
Слеза ли набегает на глаза,
но в горнем свете
внутри певца работает лоза
по сходной смете.
…У речки Учан-Су,
высок и сед,
не слишком в меру
мой собеседник, немец или швед,
сосёт мадеру.
У речки Учан-Су во весь размах
перезагрузки
мы говорим на разных языках
вполне по-русски.
В каком году или в каком часу,
не веря чуду,
я позабуду речку Учан-Су?
Не позабуду.
Играй, гармонь, наяривай, валяй,
и, щастлив крайне,
поёт калека — наша Лореляй
на нашем Райне.
Ай-Петри
Шибанёт шибляком, а шибляк — это
смешанный лес.
О воздушных поют кораблях альбатрос и отвес.
Босоту шибляка с высоты
вышибает сосняк —
он работает на облака, овцевод и скорняк.
Божий мир, у тебя под полой, выше пары опор
прошибает скалу за скалой хвойнокаменный
бор.
О подавленных страхах — молчок. На вершине важней
три верблюда, и лев-грудничок, и табун лошадей.
Начинает программу восход, спозаранку высок.
Из воронки ущелья идёт неземной холодок.
Существует колодезный док, и летят корабли.
Из ущелья идёт холодок, из пещерной щели.
Океанское дно погребло НЛО и ГЛОНАСС.
Это было кораллом — давно, когда не было нас.
Фактор Данта, формовка орлов — полновесно жива,
флорентийский фасад расколов, лапа мёртвого льва.
Улетучивается шашлык, испаряется плов,
молодой проводник двуязык и двулик птицелов.
Стала бором морская трава, и, куда ни греби,
лапа мёртвого льва на кудрявой башке Могаби.
Баш на баш, и наварит барыш молодой азиат,
на его скакуне воспаришь, не вернёшься назад,
и не станет ни рифменных уз, ни ундин впереди.
Рыжий львёныш и свежий укус у тебя на груди.
Камни
Мой денщик стрелял не мимо…
Н. Туроверов
Нет урона живой природе
оттого, что таков улов —
камни блещут из моря вроде
конских выскобленных голов.
Были ночки, любовь и скачка,
где в сени молодых олив
черноокой была казачка,
кавалер её черногрив.
Не ищи никакого крова
и за марочным не беги,
если в тучах горит подкова,
не высвечивая ни зги.
В продувных парусах июля
свищет ветер издалека
или множащаяся пуля
белоглазого денщика.
Кто-то шашкой неслабо машет,
кто-то тонет, подстрелян влёт.
Конь не понял — хозяин мажет,
а холоп его в точку бьёт.
________________________
1 Красное земляничное дерево, Arbutus andrachne.