Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2013
Кружков Григорий Михайлович
— поэт, переводчик, эссеист. Родился в 1945 г. Автор пяти книг стихов, в том числе “На берегах реки Увы” (М., 2002) и “Гостья” (М., 2004), книги эссе “Ностальгия обелисков” (2001), антологии английской абсурдной поэзии “Книга NONсенса” (2001) и др. Отдельными изданиями выходили его переводы стихов Донна, Китса, Кэрролла, Йейтса, Фроста, Стивенса, Джойса. Лауреат Государственной премии РФ (2003). Преподаетв РГГУ. Живет в Москве.
Ни-то-ни-сё
Украли зиму — и весны убавили —
Сегодняшних прогнозов заправилы.
И с голодухи блеют овцы Авеля,
И шторм летит куда-то на Курилы.
Вот так и лето, может быть, заныкают.
Но осень нас, конечно, не минует —
И снова слякоть разведет, захныкает
И нашу обувь проэкзаменует.
Как у того, кто расстается с Настею,
Останется нам в мире лишь ненастье.
Ни-то-ни-сё склонит нас к соучастию
В своем умеренном японском счастье.
Все это усреднится, переменится
В единую, без крайностей, погоду…
Так я мелю, пока мне льет на мельницу
Старик Январь свою сырую воду.
Vita nuova
Эпоха вертухаевых детей
закончилась. Гнуснейшая настала —
эпоха вертухаевых внучат.
У тех еще сомненья копошились,
опаска — ненависть — иль просто злоба,
как перхоть, не откашлянная в горле.
У этих — ничего. Лишь вкус клубничин
с той дачки, где дедуся их учил
панамкой накрывать и прижимать
вредительниц лимонных и капустных.
Нет, эти дедушек не отдадут
и никогда ни в чем не усомнятся.
А те, кому положен был по норме
конвой, кайло да ковш гнилой баланды,
те, перемолотые поэтапно,
чтоб даже семени их не осталось,
изведены — но все же не под корень.
Какие-то остались корешки,
какая-то пыльца с наколкой генной,
из дебрей выбравшаяся на волчьем
хвосте или на крыльях дикой утки.
И снова высеялись их глаза,
как сорняки, меж плотными рядами
зеленых толстокожих огурцов
и крепких красномордых помидоров.
…Что ж, выполют и этих?
Сон, приснившийся в гостинице
после длинного рейса с пересадкой
Я заснул как мертвый
и мне приснилось,
что я снова прохожу
паспортный контроль в аэропорту.
— Бизнес?
Отдых?
— Точно, что не бизнес…
Вряд ли отдых.
Учеба?
Наука?
Скорее, наука —
в некотором смысле.
— Вы здесь в первый раз?
— Думаю, да.
— Место предполагаемого проживания?
— Видите ли, — говорю, —
это зависит от того, как я прожил ту свою жизнь.
Служащий хладнокровно
выслушивает мой бред
и задает следующий вопрос:
— Срок вашего пребывания?
Ответы невпопад
Философия спрашивает:
— Познал ли ты себя самого?
— Ах, как вы хороши сегодня,
госпожа Философия!
Дозвольте ручку.
Время спрашивает:
— Сделал ли ты всё, что мог?
— Опоздаю, непременно опоздаю! —
спохватываюсь я и бегу.
Бог спрашивает:
— Ты готов?
— Грызу ноготь, сэр, грызу ноготь.
После войны
А любимая девушка — смерть.
Эту пьесу второго состава
Я отказываюсь смотреть.
Из допотопного
пьеса второго состава.
Музычка в клубе
кондитерской фабрики “Слава”.
Слава — живущим.
Мертвые славы не имут.
— Вы разрешите?..
Какой ваш умеренный климат!
Нет их, и баста.
Над ними упала завеса…
Чтo говорю!
Ведь и сам я — того же замеса.