Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 5, 2012
Кенжеев Бахыт —
поэт, прозаик, эссеист. Родился в 1950 г. в Казахстане, в г. Чимкенте. В 1973-м окончил химфак МГУ. Дебютировал в 1977-м как поэт в сб. “Ленинские горы. Стихи поэтов МГУ”. Автор более 10 книг стихов и прозы “Золото гоблинов” (2000) и др. Лауреат нескольких литературных премий, в т.ч. “Антибукер” (2004), “Anthologia” (2005) и “Русская премия” (2009). Стипендиат Канадского совета по делам искусств (2009). Живет в США и Москве.
И в море ночь, и во вселенной тьма, и голоса, способные с ума
свести, переплывают воздух мрачный.
Так неразборчивы, забывчивы — беда! А все шумят, как вешняя вода,
как оправданье жизни неудачной.
Предупреждал пророк: распалась связь времен. Что лицемерить?
Удалась, и до сих пор, похоже, удается.
Поет еще над сахаром оса, ночная влага (мертвых голоса)
по капле с неба рыночного льется.
А ты, завороженный океан, сегодня пьян и послезавтра пьян —
чем? Бытием отверженным? Конечно,
нет. Будущим и только, той игрой, в которой и гомеровский герой
все отдает красавице кромешной.
Читатель, друг любезный, отзовись! Ну, голоса, ну, пасмурная высь
над океаном. Дело наживное.
Побудь со мной, пусть на миру красна и смерть сама. Не пей ее вина.
Не уходи, побудь со мною.
* * *
Где моря пасмурного клецки
Грызут скелеты юных дев,
Гуляет Коля Заболоцкий
Очки чугунные надев.
Гуляет, недоволен книжными
Премудростями, трет висок
Пальцами, а конечностями нижними
Осторожно пробует набрякший песок.
В глубине песка обитают рачки и морские блохи,
У него дела неплохи,
А в море курортном рыбьи ахи да осьминожьи вздохи,
Предчувствие — вы почти угадали — ухи.
Недоучившийся доктор Коля, источник ума, мирового горя,
И восторга, видит живую самку в синем купальнике. Вот она,
Потряхивая молочными железами, залезает в густое море,
Ловит губами медузу, смеется, похотлива и холодна.
Медуза щупальцами машет,
Не жнет, не сеет и не пашет.
И самка тоже хороша —
Смешна, как грешная душа.
А что же Коля? Он в театре,
Как все товарищи твои,
Где сходит гибель к Клеопатре
В порядке яда и змеи.
Была — царица, стала — просо.
Великий Коля смотрит косо.
Суха чернильница его.
А небо синее над нами
Гремит ночными орденами,
Не обещая ничего.
* * *
Как слоны на водопой,
Ангелы и крокодилы
Общей движутся тропой…
за что же их к уничтоженью недобрый бог приговорил?
Любая тварь бессмертья чает, однако дольняя краса
прейдет, и редко отвечают живым слепые небеса.
Люблю покушать суп с пуляркой, люблю журнальчик полистать,
люблю над книжкой популярной в уборной время коротать.
Но в силу ясного изъяна в миропорядке даже я
когда-нибудь, как обезьяна, в беззвездных безднах бытия
исчезну, как последний фраер. Напрасно, ангел, ты меня
стараешься утешить раем, где цитра, ласково звеня,
сопровождает славословье Творцу. Зачем ему оно?
Зачем мы маемся любовью, зачем подвальное вино
окрепло, вишня распустилась и отцвела, и белый прах
летит, как пух — скажи на милость, что он забыл в иных мирах?