Стихи. Подборку подготовила Зоя Межирова
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 5, 2011
* * *
Ты прожил жизнь… Там прожил, где тебя
Всегда любили, ненавидя люто,
И люто ненавидели, любя, —
Так надо было небу. Не кому-то.
Ты избран был не кем-то. Избран им,
Служить ему — и только, — и за это
Был ненавидим всеми и любим
По воле неба и Его Завета.
* * *
Зачинайся, русский бред…
А.Блок
Спасибо вам, что вас учил от печки
Ходить, что все вам отдал до копеечки
Души и духа, нищего, по счастью,
Что станут, мне казалось, вашей частью
Моих познаний нищенских гроши.
Вы отблагодарили от души
Меня за все. Спасибо, что без Слова
Оставили меня, семью без крова,
Что ей стезя скитаний предстоит,
И стыд, и раны бед неисчислимых,
И звонкие пощечины обид
В одессахбич и в иерусалимах.
И все ж спасибо вам за все, что было, —
В кощунственную втянута игру,
Давно Татьяна обо мне забыла,
Давным-давно не слышен по утру,
Вибрирующий в трубке телефонной,
Вадима воспаленный говорок, —
Хоть не усек мыслитель и пророк,
Что в 5-м пункте слово — породненный —
Коснется и его. Понять не смог.
И что его кунак, сподвижник старый,
И, как никак, единоверец ярый,
Не смог понять, что русские татары
Под 5-й пункт обречены подпасть,
Как только исполнительную власть
Осуществит, упьется ею всласть,
Как с породненным и с его кунаком
За 5-й пункт и просто за очки
Начнут расправу их боевички
Под песню “Гопсасмыком” и со смаком.
Спасибо, что заточка и кастет
И для меня на крутосклоне лет
Припасены, что не от скуки, нет,
Не от нее умру, умру в России,
Где выпало впервой увидеть свет
И тьму случилось увидать впервые, —
Спасибо вам, родные-неродные,
За русский бред, в наипоследний срок
Коснеющей рукой воспетый Блоком
В почти последней из последних строк,
В последнем озарении высоком,
В краю, который кроток и жесток,
Где ваша благодать закон попрала,
В кромешный меч перековав орало,
Чтоб миру страшный преподать урок.
* * *
Потомки праха, чада пыли,
Вам все на свете все равно.
Вы на иконах молотили
Зерно.
И, лихо плевела отвеяв,
С холма зубчатого Москвы
На разночинцев и евреев
Российский грех сложили вы.
Вы, хамы, обезглавив храмы
Своей же собственной страны,
Создали общество охраны
Великорусской старины.
1962
* * *
За то, что может с каждым и любым,
С тем, кто судьбой отвергнут, кто любим,
Случиться неожиданно однажды,
За то, что знал из вас об этом каждый,
За то, что знали вы, что только так
Должно случиться раньше или позже
На росстани ночной, на раздорожье,
Не в этом месте, так в других местах,
За то, что предварительно, заране
До этой ночи знали, наперед,
Что не способно выдержать сознанье
Ничье все то, что вдруг произойдет,
За то, что знали вы, что быть не может
Виновного в случившемся, что ночь
По-разному две жизни подытожит,
Не даст прийти в сознанье и помочь,
За то, что знали вы, что тень из тени
Возникла — и провал и помраченье,
Что знали, что кромешных восемь суток
Мне тень из тени застила рассудок,
Что жить бы не смогли, когда бы выжил
Тот, кто случайно из подъезда вышел
Упасть на часть проезжую пути
И кто-то бы успел его спасти.
За это все, известное — с особой
Остервенелой злобой.
* * *
Два свидетеля требуются для того,
Чтобы установить или удостоверить,
И расчислить, и вервью суровой измерить
Степень горя пожизненного моего,
И едва ли посильного для человека,
Степень горя, делимого только с одной,
Только с той, что почти (и подумать-то страшно) полвека
Все делила и делит со мной.
Здесь ее воспевать, понимаю, не место,
Но везде и повсюду она
До могилы единственный друг и невеста,
И возлюбленная и жена.
Добрый, в сущности, малый
И потешный весьма
эпигон эпатаций, новаций, метафор чужих,
Не лишенный смешной элегантности,
тощий,
пылающеглазый,
мужик,
Добрый, в сущности, малый,
Не без лести,
но преданный грозным кумирам своим,
3анимающийся не своим
Делом,
но сочинитель бывалый,
Не семейственный,
но
восхитительно чадолюбивый,
На паях разделяющий все перспективы
Всех, кто за руки взялся
и выстроил замкнутый круг.
Ненавязчивый друг
Всех, кто в получести промышляет и в полуопале
В околозакулисном ликующем полуподвале.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
(A метафора
вечно
от слова к понятью вела,
Разрушая тем самым искусство поэзии, предпочитающей слово.)
От меня в эти дни,
как монах от источника зла,
Отворачивался чуть смущенно и все же сурово.
Кругу, за руки взявшемуся,
поперек
Не пошел.
Репутацию не подмочил,
уберег.
Он сегодня накормлен кооперативной эстрадой
И, быть может, смягчился. Но знать мне об этом не надо.
Даже он был безжалостен
Даже тот, кто когда-то
свое боевое убранство,
Вдохновенно воспетое в книге, — Россия, Восток и Славянство,
Шлем какой-то пернатый
В битвах нес,
чтобы в Оптиной кончить
как инок,
А в итоге
всего лишь
состарившийся завсегдатай
Прогрессивно-бомондных
крестин и поминок,
Поощряемых Кромвелем,
Звездной Палатой,
Даже он был безжалостен,
не пересилив пустяшной
Застарелой обиды,
как это ни страшно.
* * *
Возжаждав неожиданно свобод,
Качать права верхи элиты стали, —
И, как всегда, безмолвствовал народ,
Свободой озабоченный едва ли.
В низах элиты — все наоборот,
Охотный ряд свои имеет нужды, —
И, как всегда, безмолвствовал народ, —
И тем и этим в равной мере чуждый.
Святых немало испокон в России.
И те на белой площади — пятьсот,
А позже тысяч пятьдесят — святые, —
И, как всегда, безмолвствует народ.
Есть задачи у нации …
…Никогда не забуду,
Какую остуду
Нанесло. Заступила такая зима,
Заступила такая погода,
От которых голодные толпы народа
Посходили с ума
И обрушились в бездны,
Где кромешная тьма.
Как же так, ведь народ и толпа несовместны…
Неужели в России
Совместились впервые?..
Слышен мне в гениальной поэме “Езерский”
Ропот Пушкина дерзкий,
Что в свободе своей беспечальной
Не изведали жизни уклад феодальной.
Иноземное иго уныло
Только рабство в характер внедрило.
И походы крестовые, как на беду,
По касательной шли, благодатью не облагородив
Даже тех, кто под знаменем Невского против
Войска рыцарского беззаветно сражались на льду.
Есть задача у нации — свято беречь
От народа созданья свои вековые.
У Георгия Победоносца история выбила меч,
И народ оказался без нации. Но не впервые.
Так сложилось, что в прорву болотную, гать
Постепенно ушла, постепенно иссякнула сила.
Если нации нет, значит, некому оберегать
От народа все то, что она сотворила.
Так сложилось, что не пощадил ни чужих, ни своих
Этот очередной истерический сдвиг.
Перенос
Останется лишь то, в чем нет анженбеманов.
Нет, потому что их быть вовсе не должно.
А то, в чем есть они, все то исчезнет, канув
В небытие, на дно, с поэтом заодно.
Иного не дано… Но правило не может
Без исключений быть ни в чем и никогда, —
и только потому “Любовь еще быть может…”
Звучало и звучать осталось навсегда.
* * *
…Где Старая дорога,
Возле водопада,
Переделать старость в молодость
Нельзя. Да и не надо.
Вдоль фривея, вдоль Коламбии,
Где Старая дорога,
Еще чуть-чуть, пожалуйста,
Еще совсем немного.
3.5.1999
* * *
Много радостей было, не много,
Но достаточно этой одной, —
Так довольна она
тем, что все же поверила в Бога,
Что об этом себе
говорить позволяет со мной.
Умоляю, не надо, не надо
Слов о том,
что помолишься ты за меня.
Если не замолчишь,
в храме Божьем погаснет лампада,
Погрузится икона в кромешныe сумерки дня.
Однажды зимой
И вот почти всю жизнь хожу, шепча:
“Как вдруг по коридору, где свеча…”,
Казалось бы, обычные слова,
Которые красивая вдова
(Тогда еще жена) поэта — Майя,
Произнесла в гостиной, принимая
Меня и что-то мило лепеча,
Навеки неожиданно сказала:
“Как вдруг по коридору, где свеча…”,
Сама того не ведая сначала,
Что эта пятистопная строка
Переживет века. Ну а пока
Стоял мороз. Не меньше сорока.
А если меньше, то совсем без мала.
* * *
Быть может, жизнь и окаянна, —
Ее не перекантовать.
Сырая стужа океана,
В чужом Содоме — благодать.
Навстречу пересудам, сплетням,
В Манхэттене, на холоду,
Теплом овеянный последним,
По калориферу иду.
Подборку подготовила Зоя МЕЖИРОВА
Нью-Йорк — Москва