Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2011
Читая “Дхаммападу”
И путнику сегодня не заснуть.
И говорит сквозь время “Дхаммапада”,
что есть у вечности срединный Путь.
Он есть, тот самый Путь. И спотыкаясь
о будничные камни бытия,
осознаешь таинственную радость,
что Путь благословляет и тебя.
Вновь в суету весь мир ввергает утро.
Но ты обрел свой остров в тишине,
и тайный смысл тысячелетней сутры
тебе откроется окном в окне.
В травинке каждой чую вечный посох,
в дождинке на ладони — третий глаз.
Не гром меня ведет, а тихий шорох
страниц, оживших вновь в полночный час.
Горит в ночи буддийская лампада,
ее ветрам столетий не задуть.
Горит лампада, светит “Дхаммапада”,
и продолжается срединный Путь.
* * *
скользит над горизонтом.
Горы вздымаются под синим небосводом.
На тропинке круглый след,
может быть, от конского копыта,
серебрится, дождевой водой залитый.
Или это странник-бадарчин,
ушедший в мглу,
на тропе свою оставил пиалу.
* * *
от сабли к колосу,
от мифа к логосу,
от бубна к лотосу,
от чия к полюсу,
от юрты к космосу.
Знак полнолуния
плыла серебряною чашей в небесах,
звала привычка хуннского шаньюя
в степь уходить, бродить в кустистых ковылях.
И вновь, в который раз вдохнув простора,
глядел вослед луне, смывавшей светом мрак;
и, доверяясь внутреннему взору,
следил, какой сокрыт в ночном молчанье знак.
Не зря, быть может, чаша полнолунья,
обрызгивала даль земную молоком,
чтоб степи по велению шаньюя
потряс летящей конницы могучий гром.
На свете есть неведомая сила,
сжимающая всадников в один кулак;
и нет стены, чтобы остановила
лавину конников и смерч степных атак…
Все это будет, яростно случится.
Однажды встанет на дыбы степной простор.
И первая Евразия родится,
связуя стременами Запад и Восток…
Луна плыла в полночный час июня,
и мир еще не знал о грозных степняках.
И небо полной чашей полнолунья
мечте шаньюя добрый подавало знак.
* * *
оно нисходит в виде снега
с небес на будничную сушу
и тишиной объемлет душу.
И слышу слухом обостренным,
как облако скользит над склоном,
как оживает на опушке
песнь прошлогодняя кукушки.
И голоса свои сказанья
мне подают из мирозданья,
и на коне крылатом белом
летит Гэсэр к земным пределам.
А снег кружится над долиной.
И все сомкнулось в круг единый:
и блики дня, и предков тени,
и смертный час, и миг рожденья.
* * *
с зеленой хвоей, темными ветвями.
Они росли из тающего снега,
привстав на цыпочки, касались неба.
Раскинув ветки, тихо обнимали
танцующие с облаками дали.
И оттого, что кронам птицы снились,
подснежники под снегом шевелились.
И сам я хвоей обрастал, ветвями,
беседуя под вечер с деревами.
* * *
моих сокровенных печалей!
Вам хорошо ли со мною
на солнечных склонах
гор моей Азии?