Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 6, 2010
Анатолий Приставкин.
Все, что мне дорого. — М.: Изд-во “АСТ” — “Зебра Е”, 2009.
Владимир Шпаков
“Душа воспрянет
тучкой золотою…”
Что остается после ухода писателя? В первую очередь это книги (не важно: изданные или лежащие в столе), они и есть основное наследие любого автора. Однако жизнь все-таки шире и полнее литературы, она не исчерпывается одним лишь творчеством и фолиантами на полках, являющими собой лишь видимую часть айсберга. Есть еще и невидимая часть, каковая предстает перед читателями и почитателями, как правило, после кончины талантливого человека в его дневниках, письмах, газетных статьях и т.д. Между тем эти второстепенные, как принято считать, тексты тоже представляют интерес; и чем масштабнее личность ушедшего человека — тем интереснее их читать.
Книгу под названием “Все, что мне дорого” собрала и издала Марина Приставкина, вдова писателя, сделав это из чувства долга перед памятью мужа, ушедшего в 2008 году. И одновременно подарив всем нам возможность взглянуть на вроде бы хорошо знакомого автора с других сторон. Эта книга раскрывает не столько литературный талант Анатолия Приставкина, сколько его человеческий талант. Успех на литературном поприще здесь очевиден, этот автор обрел серьезное признание не только в России, но и за рубежом. И хотя реализация человеческого таланта тоже состоялась на все сто, она не столь заметна, а для кого-то, быть может, и вовсе пребывает за кадром.
Прежде всего в книге нашло отражение хождение писателя во власть. Надо сказать, тема под названием “художник и власть” — неисчерпаемая, она из разряда вечных, причем в каждую эпоху жизнь разыгрывает ее по-своему. С какого-то момента эта тема сделалась одной из главных в судьбе Анатолия Приставкина, вряд ли представлявшего такой поворот биографии. Чтобы он, отлученный от печатного станка, вдруг занял пост председателя Комиссии по помилованию при президенте Российской Федерации?!
Это решение, впрочем, далось писателю нелегко. Еще труднее оказалось вести тяжелейшую, изматывающую работу, которая человека непривычного в два счета могла загнать в депрессию или превратить в полного мизантропа. Подробностей здесь не так много (желающие детальных описаний могут прочесть книгу “Долина смертной тени”), но время от времени на страницах возникает то статья о смертной казни, то выступление, посвященное положению в тюрьмах России, то фрагменты дневника, повествующие о буднях той самой комиссии. Уже этих скупых сведений достаточно, чтобы оценить и понять тяжесть “воза”, который взялся тащить писатель Анатолий Приставкин. А давление и подковерные приемы профессионалов от власти? А злопыхательство журналистской братии? А ссоры с кем-то из членов комиссии? А семья, подвергавшаяся угрозам и запугиванию? Думается, писатель не раз пожалел о том, что надел на шею этот хомут, но и скинуть его с себя он не мог.
Почему не мог? Потому что был крупной личностью, не позволявшей себе малодушие. Потому что понимал: бывают случаи, когда острейшим образом встает вопрос: если не мы — то кто же?! Уверяю вас: желающих сесть в это кресло было немало, и в первую очередь место хотели занять не для того, чтобы миловать. А для того, чтобы казнить, ведь этого, как гласят соцопросы, желает народ, а глас народа — глас божий! А вот Приставкин и круг его ближайших соратников из комиссии — миловали. И отмены смертной казни добились, хотя большинство нашего народонаселения и тогда, и сейчас — против подобной отмены.
По счастью, Анатолий Приставкин обладал удивительным качеством: будучи абсолютным демократом по убеждениям, он умел не соглашаться с большинством. Он чувствовал границу, за которой воля большинства превращается во власть толпы, когда негодующей, а когда и озверелой. И его позиция относительно смертной казни здесь крайне показательна. “Мы оглохли от жестокостей двадцатого века, от его бесконечных расстрелов, убийств, казней. Россия на пороге нового тысячелетия заслуживает быть другой: и лучше, и гуманнее. Ну, хотя бы ради наших детей…” Удивительно, что власть расслышала эти слова, а вот большинство народа — пока не расслышало. Может, хотя бы дети и внуки скажут спасибо тому, кто ценой невероятных усилий остановил-таки вращение этой кровавой карусели?
Умел Анатолий Игнатьевич не соглашаться и со своими коллегами, которых сам же пригласил работать в комиссию по помилованию. Не будем скрывать: далеко не всегда на заседаниях комиссии имел место “консенсус”, были серьезные расхождения, взаимные обиды, и все это также нашло отражение в книге.
Говорят, что русский писатель любит, когда его отвлекают от работы. Не знаю, любил ли это Анатолий Приставкин, но отвлекаться приходилось часто: нужно было куда-то ездить, писать статьи, разъясняя деятельность комиссии или свою позицию по национальному вопросу; и выступать приходилось, и участвовать в телепередачах, что опять же отражено в текстах. Бурная эпоха перемен сделала из Анатолия Приставкина настоящего, энергичного и мужественного общественного деятеля. В “эпоху большого хапка”, когда общественная работа для большинства “деятелей” была лишь средством набить карман и способом сделать карьеру, его голос был одиноким голосом человека, переживающего за народ, за судьбу страны, за жизнь и здоровье своего окружения. “Меня создала война”, — называется один из помещенных в книге очерков, и тут не требуется объяснять — о какой войне идет речь. Но ведь и во время перемен приходится воевать: кого-то защищать, от кого-то обороняться, кому-то выправлять мозги.
Особую актуальность “выправление мозгов” приобрело в области межнациональных отношений, каковые в эпоху перемен обострились донельзя. И хотя в повести “Ночевала тучка золотая” писатель вроде бы высказался на сей счет по полной программе, он еще не раз касался этой кровоточащей темы: в выступлении на форуме в Потсдаме под названием “Малые и большие народы”, в очерке “Россия. Кавказ. Чечня” и в целом ряде газетных статей. В девяностые, надо признать, мозги нам вывихнуло основательно, так что гуманистическое здравомыслие невероятно выросло в цене. Загляните в цикл статей, написанных в те годы для “Общей газеты”, и вы увидите: нет той больной темы, которой не касался бы писатель Приставкин. Тут и терроризм, и уголовная преступность, и культурная катастрофа, и бардак в бытовой сфере — все то, что мешало (и до сих пор мешает) строить нормальную жизнь.
Где же, вы спросите, литературные материалы? Есть и литературные, причем больше всего удивляет, как в подобных условиях писатель умудрялся не только создавать свои произведения (а писал он постоянно), но и откликаться на творчество собратьев по перу, писать рецензии, редактировать альманах “Апрель”, да еще преподавать в Литературном институте! Раздел “Эссе и рецензии” включает, в частности, тексты о Льве Копелеве, об Окуджаве, о Борисе Васильеве, о Григории Горине и о многих других людях, чье творчество Анатолий Приставкин ценил и всегда готов был на него откликнуться.
В особый раздел помещены материалы, связанные с Литературным институтом, которому Анатолий Приставкин отдал немало лет жизни. Он воспитал в своем семинаре несколько поколений прозаиков: если хотя бы коротенькую заметку о каждом поместить в книгу, она бы разбухла в толстенный том. Поэтому надо было выбирать, в раздел попали лишь некоторые отзывы на дипломные работы литературных студентов, предисловия к их книгам, а также коллективная рекомендация в Союз писателей, данная сразу нескольким ученикам. В свое время я тоже получил такую рекомендацию от Анатолия Игнатьевича и горжусь этим. Мы прекрасно знали: в отсутствии серьезного творческого результата мастер никого не будет ни “проталкивать”, ни “рекомендовать”, все это надо заслужить.
Есть в книге и раздел “Письма”. Сразу скажем: любителям сплетен поживиться здесь будет нечем, опубликованы в основном письменные послания к общественным деятелям и организациям, частная переписка осталась за пределами книги. И это правильно — нечего давать пищу для очередных слухов и шепотков за спиной, в последние годы жизни Анатолий Приставкин хлебнул этого с лихвой. Изданный несколько лет назад пасквиль в немалой степени содействовал кончине Анатолия Игнатьевича, и автору той мерзости еще воздастся — и на том, и на этом свете.
Опубликовано лишь одно частное письмо, адресованное Марине и Маше — жене и дочери. Это прощальное письмо, написанное на всякий случай перед очередной тяжелейшей операцией. Письмо человека, не испытывающего особых иллюзий насчет своего будущего, готового ко всему, но при этом остающегося заботливым отцом, любящим мужем, просто настоящим мужиком, желающим, чтобы и после его ухода в доме был порядок и достаток.
Предчувствие ухода ощущается и в двух стихотворениях, завершающих книгу.
Когда-нибудь усну и не проснусь,
Душа воспрянет тучкой золотою,
Земные скажут: отошел и пусть,
Небесные: он заслужил покоя.
Он заслужил. Трудная жизнь человека и писателя в посюстороннем мире закончилась, но остались книги, остались люди, помнящие Анатолия Игнатьевича. Что-то всегда остается.